Так говорит Жванецкий

МИХАИЛ ФРЕНКЕЛЬ | Номер: Март 2014

Zvanec_1Жизнь складывается так, что совсем несмешной возраст настигает даже того, кто лучше других умеет всех смешить.
6 марта Михаилу Жванецкому исполнилось 80 лет. И это таки правда. И тем не менее…

В середине восьмидесятых во время одесской Юморины на своем концерте в переполненном зале одесской филармонии Михал Михалыч вызвал обвальный смех публики фразой: «Я уже ушел из большого секса. Перешел на тренерскую работу».
Возможно кто-то в тот вечер ему и поверил, но впоследствии он женился и у него родился сын. Так что не будем сегодня говорить о возрасте юбиляра. Поговорим о другом.
Несколько лет назад в узком кругу коллег я общался со Жванецким после одного из его концертов. Речь зашла о его новой книге афоризмов.
— Я сам их недавно перечитал, – сказал классик. – И, знаете, ничего, нормально! Я даже приободрился. Меня же советские писатели воспитали в духе того, что «Ты, Миша, не писатель. Тебя нельзя читать глазами!» Они в меня вдалбливали комплекс неполноценности. А я ходил и думал, а чем же меня читать, если глазами нельзя?
— Они и Окуджаве говорили, что он «не поэт», — усилил тему я.
— И Высоцкому, — подхватил Жванецкий. — В последнее время у меня, возможно, не так смешно получается — возраст, стало больше печали, но умение писать я в себе до сих пор ценю.
— А что вы думаете о политиках? – далее спросили у него.
— Когда собирается много людей, потерявших чувство юмора, это всегда вызывает дикий смех у тех, кто за этим наблюдает. На Украине сейчас больше свободы, чем в России. Но эти бесконечные дебаты. В парламенте, на телевидении, в газетах. Одни дебаты. Но это уже вызывает смех. Потому что когда-нибудь они ведь должны кончиться. Самолет должен взлететь. Он не может не взлететь из-за того, что обсуждается каждое колесо.
— Общепризнанно, что Жванецкий — гений. Как вам живется с осознанием этого?
— Вот, снова подбрасываете фразу, от которой балдеешь — так нечестно! Я не могу всерьез к этому относиться: при жизни очень трудно оценить свои достижения. Хотя — как видим, то, что я накропал, живет… Но я часто бываю печален, все время себе не верю: действительно ли хорошо пишу? Действительно ли это кому-то нужно? Действительно ли это литературно — мне ведь не удается ни сюжет придумать, ничего. Я не могу конкурировать с современными писателями — вон женщины пишут романы! Полина Дашкова подарила мне тонну своих книг: «Это только для начала», — сказала она. На вечеринках люди задаривают меня своими книгами — ни бокал, ни рюмку взять, засовываю их за пояс, забываю на окне… Потом читаю и думаю — это ж надо так растянуть сюжет. Нет, я так не умею. Я им дико завидую.
— Чувство юмора — его можно развить или с ним можно родиться?
— Маленький совет. Если у вас нет чувства юмора — держите возле себя человека, у которого есть чувство юмора. Вообще, хотя бы следите за ним. Нет, развить чувство юмора невозможно. И это грустно.
Мне грустно, когда я встречаю людей, лишенных чувства юмора, а их очень много. Особенно «патриотически» настроенных, они почему-то все его начисто лишены. Они очень серьезны. Все время трескучие фразы, бесконечная геополитика, все жутко пафосное. Абсолютно нет чувства юмора. Я, наверное, им кажусь очень мелким и вшивым, потому что я ироничен. Ну, а они мне. Так и живем…
***
Покидая в тот вечер пресс-конференцию, я вспомнил, как накануне, где-то посредине концерта, Жванецкий прочитал пару миниатюр на «еврейскую тематику». А затем, выслушав аплодисменты, с улыбкой заметил: «Все-таки замечательная в Киеве публика. Эти вещи я бы не рискнул читать где-нибудь в Омске… Да и в Москве тоже. А в Киеве меня понимают».
Если перефразировать классика марксизма, то Михаил Жванецкий, кроме всех своих прочих достоинств, представляется мне «зеркалом еврейской русскоязычной творческой интеллигенции», не совершившим алию на родину предков. Мне приходилось много беседовать с ее представителями разного уровня таланта. И вот что хотелось бы сказать. Сегодня деятельность многих еврейских организаций переориентирована на воспитание в потенциальных олим в странах бывшего Союза еврейской самоидентификации. Идея, конечно, неплохая. Но дело в том, что значительная часть творческой интеллигенции не спешит покидать обжитые края не только и не столько из-за того, что ощущает себя «носителем общечеловеческих ценностей». Более всего они боятся уронить себя, оказаться ненужными и невостребованными. Для одних — это прозаическое опасение потерять популярность, для других большее — не иметь возможности творить или просто работать. Они остаются там, где родились и выросли, там, где приобрели авторитет и известность. И при этом стараются не замечать, что в иных из стран постсоветского пространства уже давно наметился обратный процесс — от демократии к тому, что было раньше.
Наблюдая за тем, что происходит сегодня в России, да и не только в ней одной, позволю себе сомневаться, что просто так «все будет хорошо». И, должно быть, подсознательно это чувствуют многие. И бегут, бегут от «самоидентификации». Нет, к Жванецкому это не относится. Он в такие игры не играет. Но другие… Читая иные интервью, просто неловко становится то за известного артиста, то за спортивного деятеля, то за поэта, которые с недавних пор вдруг дружно стали говорить о том, что «евреи они только на такой-то процент, а по духу русские люди». Что-то не припомню от них я подобных слов в первые годы после развала СССР. Тогда на волне демократии было одно, сейчас другое. Только вот, не дай Б-г, в случае чего, как говорится в старом антисемитском анекдоте, бить будут не по паспорту, а по… Как заметил Жванецкий: «И самовар у нас электрический, и мы довольно неискренние».
Как по мне, самоидентификация нужна не для беседы в консульском отделе израильского посольства, где все чаще и чаще можно встретить людей, мягко говоря, имеющих к евреям очень далекое отношение.
Какой рецепт можно выписать этим «абрамам, не помнящим родства»?
Лучше Жванецкого не скажешь: «Вся штука в том, что ты стремишься в институт, в консерваторию, в скрипку, в науку, в спорт, лезешь наверх, напрягая все силы, чтобы доказать, что ты не еврей. И наступает момент, когда ты становишься не евреем, а Ойстрахом, Гилельсом, Плисецкой или Пеле. Но всегда будут люди выше или наравне с тобой, и для них ты опять еврей.
И что тебе тут посоветовать, кроме как принять, наконец, это звание и умереть среди своих».
Да, ощущение принадлежности к своему народу — это факт твоей жизни. И никуда тебе от этого не деться.
Тогда на пресс-конференции Михал Михалычу понравился мой вопрос. И он, вынув из своего знаменитого портфеля книгу, которая так и называлась «Мой портфель», вручил мне ее с дарственной надписью. Читаю и перечитываю.
«Юмор — это не шутка. Это не слова. Это не поскользнувшаяся старушка. Юмор — это даже не Чаплин. Юмор — это редкое состояние человека и талантливого времени, когда ты весел и умен одновременно. И ты весело открываешь законы, по которым ходят люди…» — так сказал о юморе в одной из своих миниатюр Михаил Жванецкий.
Очень верно сказал.
А потому только и остается ему в юбилейные дни пожелать, чтобы это состояние души никогда его не покидало.

Zvanec_2Евреи
Почему у нас диктатура и свобода вызывают позыв антисемитизма? При диктатуре – сверху, при демократии – снизу.
– Евреи принесли много вреда России,  – тепло сказал мне зав. отдела юмора «ЛГ».  – Ты ведь не станешь отрицать, Миша?
Что я мог отрицать, что я мог утверждать. Этот разговор не терпит доказательств. Требуется одна убежденность. У него она была. А мне нужно собирать факты, а их у меня не было.
Евреи – масонская организация. Они не нация, они организация. Какая? Сколько «С» в этом слове?
– Надо знать, если ты там состоишь,  – она мне тоже говорила в самый лучший между нами момент.  – Ты даже не знаешь. Но ты там состоишь.
Какой смысл состоять, если не знаешь?
– Вы английский шпион.
– Согласен.
– Вы – масон.
– Конечно.
– Вы – импотент.
– Нет. Могу доказать.
– Посмотри состав первого правительства: 80 процентов – евреи.
– Изя, это правда?
– Правда, Миша.
И мы сидим подавленные.
Евреи стреляли в царя, оказывается. Евреи убивали евреев. И мы сидим подавленные. Евреи учат нас всему плохому. Евреи разрушают города. Если это делают русские, то учат их евреи. За Сталиным стоял еврей, за царем стоял еврей, за Наполеоном стоял еврей, за Эйнштейном стоял еврей… Почему же они так любят вторые роли?
Мы, видимо, нашли друг друга и, к обоюдному ужасу, не можем расстаться.
Это редкое счастье – иметь на все случаи своего виноватого, который виноват, что приехал, и виноват, что уехал, что стрелял в Ленина и что промахнулся…
И большое счастье иметь такого товарища, что вспомнит тебе все, о чем ты не знаешь.
– Вы убиваете своих.
– И вы убиваете своих.
– Вы обманываете.
– И вы обманываете.
– Вы нас презираете.
– И вы нас презираете.
– Вы слишком умные.
– И вы слишком умные.
– Вы оккупанты.
– И вы оккупанты…
Мы будем вечной несчастной семьей, ибо никакие другие люди не считают, что всеми их действиями кто-то руководит. Большая дружба скреплена почему-то только одной кровью.
Пусть евреи придумали самое жуткое государственное устройство, но почему они смогли его применить именно здесь? Они разрушили соборы и синагоги… Ребята, а вы все где были? Как вы позволили этим гадам? Да вы же их уже не раз хватали за задницу, били, стреляли, увольняли, не принимали, не обучали, пятую графу ввели… Почему эти гады так изворачиваются, почему они меняют имена, отчества, фамилии, пишутся русскими? Для чего это им так нужно, если они вами командуют? И еще из хитрости, для отвода глаз, командуя Сталиным, убили своих лучших писателей и поэтов.
– Ну, это так им надо было…
Большой смысл в этом разговоре:
– Он противный – и все.
– И все?
– Да. Очень противный – и все, и все…
Так и тянет сказать:
– Тебе ж не повезло дико. Страна у тебя, к сожалению, многонациональная, тебе ж чистить и чистить. Это ж когда только ты всех вычистишь? ! Это ж когда только ты заживешь по-человечески? !

Этнические конфликты

Чувство национального выбора – тонкая вещь. Почему комары не вызывают отвращения, а тараканы вызывают? Хотя комары налетают, пьют самое дорогое, а тараканы просто противные. Противные, отвратные и все.
Куда бы они ни побежали, откуда бы ни выбежали, все с криком за ними. А комары… Хорошо чтобы не было. Но если есть, ну пусть, ну что делать, в обществе все должны быть. Кроме тараканов, конечно.
Тигров любим, шакалов нет. Хотя тигр подкрадется, набросится, разорвет не то, что одного, а целое КБ. Инженеров сожрет, руководство покалечит, веранду разрушит и уснет глубоко удовлетворенный.
А шакал? … Кто слышал, чтоб кого-то разорвал шакал? За что мы его ненавидим? Противный. Да. А тот красавец полосатый – убийца, это доказано. И еще на территорию претендует. Ничего, пусть будет среди нас. А шакалов гнать.
Где логика? Шакал разве виноват? В своем обществе он разве противный? Он такой как все. Это когда он попадает в другое общество, там он кажется противным. Но если ихняя мама смотрит на себя в зеркало или на своих детей, разве они ей кажутся такими противными, как нам? Или она себе в молодости казалась ужасной? С горбом, клыками, какая есть на самом деле. Да нет. Нормальная.
И среди шакалов есть свои красавцы и свои бедняки. Есть и богачи, хотя все имеют вид нищих и бомжей. Но это на наш взгляд. Им тоже противно, что мы торчим вертикально, шерсть носим только на голове. А вместо клыков протезы. И подкрасться толком ни к кому не можем. А падаль едим также как они и еще ее варим для чего-то. А очки? А животы? Мы очень противные в обществе шакалов. Я уж не говорю о том, что разговор не сумеем поддержать.
Или, как любят говорить, «представляете ли вы свою дочь в постели с…» и так далее.
У всех есть и нежность, и любовь, и страдания.
Так что в национальном вопросе нужно быть очень осторожным.

Михаил ЖВАНЕЦКИЙ