МИХАИЛ ФРЕНКЕЛЬ: Я ВЕРЮ В СУДЬБУ, ПОСЛАННУЮ СВЫШЕ
24 июня исполняется 75 лет Михаилу Френкелю, известному журналисту и литератору. Михаил Аронович по праву считается главным еврейским журналистом Украины, причем, в отличие от массы наших раввинов, которые через одного именуют себя главными, он реально главный: и фактически – как старейшина и ведущий мастер корпоративного сообщества, и формально – как глава Ассоциации еврейских СМИ Украины. И есть у него еще один статус главного: Михаил Френкель – 20 лет главный, а теперь почетный редактор «Еврейского обозревателя». И у него есть законный, весомый и приятный повод появиться на страницах своего издания не в качестве автора или журналиста-интервьюера, как это случалось множество раз – а в роли героя интервью.
— 75 лет – красивая полукруглая цифра, которая предписывает подвести некоторые итоги. Но вы известны как человек с юмором и редким чувством самоиронии – поэтому избежим пафоса и регалий. Вы – интеллектуал, это видно по вашим текстам, а значит, наверняка задумывались о том, почему ваша жизнь сложилась именно так, как это произошло. Что, на ваш взгляд, определило ход вашей судьбы? Какие внешние обстоятельства и какие персональные факторы?
— Как говорил один милый персонаж, «мерси за комплиман». Не мне, конечно, судить, какой я интеллектуал. А вот самоирония действительно иногда выручала. Она не давала задирать нос в дни успехов и не позволяла впадать в уныние в минуты неудач.
В принципе, я верю в судьбу, посланную свыше. Но как в знаменитом анекдоте, для того чтобы выиграть в лотерею, надо хотя бы купить билет. Под влиянием внешних обстоятельств я стал понимать это еще в юности. Хотя особо настойчивым борцом за место под солнцем никогда не был.
— Когда вы были мальчиком с Евбаза, хотели ли вы в будущем стать именно журналистом? Или были какие-то другие мысли и мечты?
— Когда-то я прочитал, что в 1960-е годы многие мальчишки у нас хотели стать пожарниками или космонавтами. А со мной произошло вот что. В одном из соседних дворов жил пожарный Николай, симпатичный, веселый парень. Он здорово играл на баяне и пел песни из кинофильмов. Мы с пацанами прибегали по воскресеньям слушать его. Но в один непрекрасный день из его двора зазвучала другая музыка – похоронная. Мы бросились туда и увидели стоявший на табуретках закрытый гроб. Оказалось, что наш друг погиб, спасая жильцов дома, где разгорелся страшный пожар. Мне тогда было восемь лет, и я решил, что пожарным не стану. Не потому, что испугался, а потому что подумал, что моя гибель на пожаре может сильно огорчить маму, а я ее очень любил.
С космонавтами другая история. Гагарин взлетел в космос в год, когда мне исполнилось тринадцать лет. А я тогда уже исписывал все тетрадки своими «сочинениями» и уже твердо решил, что хочу писать. Мне это очень нравилось. Правда, о журналистике как о профессии я тогда еще не думал.
— Как журналист вы известны в четырех тематических направлениях: юмор, спорт, наука, евреи. Но наверняка ваш профессиональный путь начинался с чего-то другого – что это было?
— Со дня выхода моей первой заметки прошло вот уже пятьдесят восемь лет. Рассказывалось в ней о мальчике Саше, брате моей одноклассницы. Он совершил хороший поступок – какой, уже не упомню. Но я о нем поведал миру и был этим горд.
— В свое время вы много писали о спорте – в основном, о футболе. А в вашей собственной судьбе имел ли место спорт, и если да – то какие виды?
— С детства любил футбол. И уже в возрасте тринадцати лет играл в одной команде с выдающимся мастером. Ему, правда, тогда было еще меньше – девять лет. Мы с ребятами с упоением гоняли мяч во дворе на Чоколовке. А звали его Олег Блохин. Страшно сказать, было это шестьдесят с гаком лет назад…
Далее я немного занимался в секции у гуру киевского детского футбола Михаила Борисовича Корсунского. Правда, он видел меня вратарем, хвалил за хорошую реакцию; но продолжалось это недолго. Кроме этого, я пробовал свои силы в волейболе и в дзюдо. Причем с дзюдо мне повезло больше всего. Не в смысле личных успехов, а в том, что cовершенно случайно я сразу же попал не в группу новичков, а в компанию к уже именитым мастерам. Тренировал нас сам главный тренер сборной Украины Ярослав Иванович Волощук. Поэтому, когда годы спустя я пришел к нему брать интервью по поводу предстоящего в Киеве чемпионата Европы, он меня узнал и разговаривал, как со старым знакомым. К слову, впоследствии мы с ним сделали несколько материалов, самым популярным из которых оказалась беседа о том, кто сильнее, дзюдоисты или каратисты. На нее в редакцию пришла уйма откликов.
Однако наибольших успехов я добился в шашках. Правда, вначале занимался шахматами, но затем стал играть в шашки. Я не случайно говорю «играть», а не «заниматься». Потому что любил именно играть, а не посещать теоретические занятия. Понятное дело, что без знания теории, изучения различных вариантов достичь больших успехов было невозможно. Тем не менее до кандидата в мастера спорта я «дослужился». А самый мой большой спортивный успех случился… Не подумайте, что выдумываю, но он состоялся на родном Евбазе.
Шахматно-шашечный клуб спортобщества «Авангард» размещался в самом начале улицы Володарского (ныне Златоустовской). Тренером шашистов был гроссмейстер Владимир Михайлович Каплан. Забавно, но наша секция как бы подтверждала досужие рассуждения о том, что шахматы и шашки — «еврейские» виды спорта. В связи с этим упомяну забавную историю.
В 1971-м году Каплан повез юношескую сборную Украины в Ригу на матч с командой Латвии. Встреча, проводившаяся на многих досках, завершилась разгромной победой наших ребят. Это, видно, так расстроило тренера латышей, что он позволил себе произнести не совсем политкорректную тираду:
— Ну что это за сборная Украины! Одни ж евреи — Вугинштейн, Красноштейн, Штейнзессер, Бухман, Барский. Один только Файбышенко — украинец.
Примечательно, что об этой истории мне рассказал как раз Владик Файбышенко, чистокровный еврей, живущий ныне в Нью-Йорке.
Ну, а самая большая моя спортивная победа случилась вот при каких обстоятельствах.
1968-й год. В Киеве проходит молодежный шашечный чемпионат Всесоюзного центрального совета профсоюзов (фактически первенство СССР). Я — среди участников. В первых трех турах у меня всего поровну — ничья, поражение и победа. И теперь я должен сразиться с учеником чемпиона мира Андриса Андрейко, чемпионом Прибалтики среди молодежи Янисом Мутулисом. Этот парень, на вид — классический прибалт, которых изображали в советских кинофильмах: высокий, худощавый, сероглазый блондин, немного медлительный в движениях и говорит по-русски с легким акцентом. Предстоящему поединку я был не очень рад, поскольку понимал, что чемпион Прибалтики априори не может быть слабым соперником.
Начали игру. Он наступает, явно следуя какой-то схеме. Я же, регулярно пропускавший теоретические занятия, этой схемы не знаю и отчаянно пытаюсь с помощью разменов приплыть к ничейной гавани. И вдруг, ближе к эндшпилю, вижу сногсшибательный вариант. У меня возникает альтернатива: или я делаю грамотный ход, дающий хорошие шансы на ничью, или сильно рискую, заманивая соперника в ловушку. Если он заметит мое коварство и сделает правильный ход, то моя позиция становится крайне непривлекательной. Но если нет… Здесь нужно сказать, что в стоклеточных (международных) шашках есть три дополнительных правила, отличающих их от игры на 64-клеточной доске. Одно из них гласит: если игрок побил шашку противника и его шашка оказалась в дамках, но должна бить еще шашку, стоящую на соседней горизонтали, то она не имеет права бить ее как дамка, то есть куда угодно, а вновь становится простой шашкой и бьет только на одну клетку.
Вот на это правило я, сделав рискованный ход, и заготовил ловушку. Соперник на нее попался! Тогда, еще не веря своей удаче, я сделал новый ход, и теперь оппоненту предстояло побить четыре моих шашки, а в ответ я бью семь его шашек и прохожу в дамки. Увидев это, Мутулис после секундной паузы остановил часы и в абсолютной тишине громко, на весь зал, без всякого акцента произнес «легендарную» русскую фразу «Е… твою мать!» И тут в нашу сторону изумленно обернулись все участники турнира…
Моя партия была признана одной из двух лучших на чемпионате, и Каплан поместил ее во всесоюзный журнал «Шашки», а также в известный голландский спортивный журнал. В те годы шашки в Нидерландах были весьма популярны. Там проживали два чемпиона мира — Харм Вирсма и Тони Сейбрандс. Голландский журнал Владимир Михайлович мне только показал, а один экземпляр отечественного подарил. Да, было дело…
— У вас наверняка были и есть кумиры и образцы в юморе, спорте, в литературе. Назовите их, пожалуйста.
— Не думаю, что меня можно назвать очень верующим человеком, но Б-жьи заповеди я чту. Возможно, кроме одной: в молодости среди моих близких подружек было несколько замужних женщин. А вот «не сотвори себе кумира» так по мне – важнейшая заповедь. Так что кумиров у меня не было и нет. А вот гениев и мастеров я всегда чтил. Всех не перечислишь. И все же в юморе я бы назвал Марка Твена, О.Генри, Ежи Леца и Михаила Жванецкого, подарившего мне при забавных обстоятельствах одну из своих книг.
В сатире очень уважаю Салтыкова-Щедрина. Вспомню только одно его наблюдение: «Любят русские люди бунтовать! Встанут на колени перед барским домом и стоят подлецы! И ведь знают, что бунтуют, и все равно стоят!» Как сказано! Будто сегодня.
В литературе можно назвать множество имен, но, пожалуй, буду не оригинален: это Вильям Шекспир, вернее, те замечательные сочинители, чьи произведения явились миру под этим именем. В спорте немало блестящих имен, но лучше совмещу спорт с юмором. Еще совсем молодым журналистом я брал интервью у выдающегося спортсмена, нашего земляка Валентина Манкина, единственного атлета в мире, ставшего олимпийским чемпионом в трех разных классах парусного спорта. По своей тогдашней неопытности назадавал Валентину Григорьевичу, тогда уже двукратному олимпийскому чемпиону, кучу наивных вопросов. Среди них был и такой: узнают ли вас на улице? На это он с легкой улыбкой ответил: ну, что вы – я же не игрок дублирующего состава киевского «Динамо».
Всегда перед очередным интервью вспоминаю этот эпизод.
— Вам довелось встречаться и общаться с немалым числом выдающихся людей. Кто из них произвел на вас наибольшее впечатление?
— В отличие от некоторых своих коллег, я никогда не стремился брать интервью только у знаменитостей. Подчеркиваю это потому, что обыватель нередко путает действительно выдающихся людей с разного рода деятелями из числа «элиты». А меня просто воротит, когда под этим понятием подразумевают разных субъектов, которые пробиваются наверх, добиваются власти или популярности с помощью локтей и некоторых других частей тела (я не имею в виду голову).
А вот среди действительно выдающихся людей назову лауреата Нобелевской премии по физике академика Виталия Гинзбурга, замечательного писателя и драматурга Григория Горина, израильского генерала Узи Наркисса, руководившего войсками, вышедшими в 1967 году с боями к Стене плача. О каждом из них можно сказать очень много. Но я расскажу лишь о небольшом разговоре с академиком Гинзбургом. Это было в 2004 году. На одном из торжественных мероприятий я неожиданно увидел академика и его супругу Нину Ивановну. Об истории их любви можно написать красивый роман. Но сейчас не об этом. Я набрался смелости, подошел к ним и представился. Сказал, что я редактор украинской еврейской газеты. В ответ Виталий Лазаревич неожиданно ответил: а вы знаете, я ведь не верю в Б-га. Я понял его слова: дело в том, что все московские еврейские газеты находились под пристальной опекой и финансированием раввинов. Тогда я ему сказал, что наша газета хоть и уважает мудрых раввинов, но больше рассказывает о светских событиях. И также заметил ему: знаете, был еще один физик, который однажды сказал: «Мне интересно, как Он все это устроил», имея в виду Б-га. Этого физика звали Альберт Эйнштейн. В ответ Виталий Лазаревич добродушно рассмеялся и в течение последующих получаса мы говорили с ним о сотворении мира. В конце концов академик сказал, что возможно, действительно, вероятно, что мир изначально был создан неким высшим разумом – но только не седобородым стариком, сидящим на облаке. На этом, сфотографировавшись на память, мы расстались.
— Какие истории из вашей жизни – смешные, курьезные, или наоборот, драматические – оставили у вас самые яркие воспоминания?
— Наверное, у всякого человека, дожившего до моих лет, были случаи, когда его жизнь висела на волоске. У меня их было несколько. Вспомню только об одном. А уже потом, как бы по нарастающей, припомню и смешную историю. В год 1969-й я работал в такой забавной организации «Пусконаладка». Это было хитрое изобретение находчивых людей по выкачке денег из государственного бюджета. Например, бригаду из Владивостока по наладке каких-нибудь станков посылали в Калининград, а нас из Киева послали налаживать станки на родину Ильича в Ульяновск. Это было за год до столетнего юбилея вождя революции, поэтому город шумел новостройками. Об этом можно долго рассказывать отдельно, поэтому перехожу к сути происшествия. В какой-то момент вся бригада уехала в Киев. Остались только я и некий Дима. Наш бригадир оставил нам деньги на поезд до Москвы, откуда мы уже должны были уехать с Димой каждый по отдельности. При этом бригадир случайно забыл, что Дима – очень пьющий парень. В результате в день отъезда он пришел ко мне и сказал, что денег нет. Я вздохнул, и мы поехали на вокзал. Поздно ночью через Ульяновск шел поезд Омск – Москва. Я подошел к проводнице общего вагона (для молодежи, не знающей, что это такое, скажу, что это был самый низший класс железнодорожных вагонов в СССР) и сказал ей, что у нас двоих осталась моя последняя заначка десять рублей. Она взяла деньги, но сказала: если придут контролеры, то я вас никогда не видела. Была поздняя осень, страшный холод, а вагон не отапливался. Мы ехали и сильно мерзли. Кроме нас, в вагоне были только две перепуганные чем-то девицы, которые со страху, очевидно, хотели нас ублажить, чтобы мы к ним не приставали (или наоборот), стали нам читать стихи популярного тогда поэта Эдуарда Асадова.
Где-то ближе к рассвету поезд остановился на станции Потьма. В этом районе находились знаменитые мордовские лагеря ГУЛАГа. В вагон ввалилась гурьба откровенных бандюг. Такие типажи я раньше видел только в фильме «Путевка в жизнь», хотя вырос в Киеве в довольно криминальном районе. В компании были две свои довольно пьяные девицы, с которыми эти парни, мало стесняясь кого-либо, начали соответственным образом общаться. В это время из соседнего вагона в наш вбежала молоденькая проводница, хорошенькая девушка-татарка, которая уже в третий раз пробегала через наш вагон в следующий. Но на этот раз, когда она поравнялась с одним из пацанов, он протянул к ней руку, намереваясь сорвать золотой крестик с ее груди. Так получилось, что я стоял рядом и, не будучи человеком особо храбрым, чисто инстинктивно схватил его за руку и оттолкнул от проводницы.
Девчонке удалось проскользнуть к дверям вагона, ведущим в тамбур. А бандит посмотрел на меня совершенно спокойно, вынул из кармана ватника нож и вместе с еще одним типом стал надвигаться на меня. Я стал отступать в тамбур. Как пишется в романах, перед его глазами в это мгновение промелькнула вся жизнь. Я был уже совсем возле двери в тамбур, думая о том, убьют ли они меня в тамбуре или сбросят с поезда. И в это время из тамбура в вагон влетела сначала девушка-проводница, а затем матрос-татарин и два атлетического сложения солдата. «Это он», — сказала девушка, указав на меня. И тогда матрос схватил меня за плечо и потащил в соседний вагон. Дима и две любительницы Асадова бросились за нами. Бандиты, видимо, прикинув силы, не преследовали нас. Как оказалось, матрос был женихом девушки, а солдаты – тяжелоатлетами из спортроты, наши хлопцы с Винничины, ехавшие на соревнования в Москву. По дороге из Омска они уже успели осушить пару бутылок и потому сдружились и были в хорошем настроении. Оказывается, девушка, убегая из вагона, успела оглянуться и, увидев, что бандит вынул нож, позвала ребят на помощь. Вот так мы с ней выручили друг друга. Нам с Димой налили по стакану водки. Он был счастлив, а для меня эта емкость была запредельной, и я тут же заснул, и нас с ним положили на третью полку и закрыли чемоданами. Оттуда нас вынули только в Москве и рассказали, что возле Рязани действительно приходили контролеры. Но за чемоданы они, к счастью, не полезли. Вот такое было приключение. Видать, Господь решил дать мне шанс еще немного пожить.
Ну, а теперь о смешном. О той самой самоиронии. В разгар горбачевской перестройки журналисты газеты «Комсомольское знамя» начали позволять себе писать такое, чего раньше бы не напечатали из-за цензуры. В то время у нас работали очень сильные профессионалы. В результате, если в 1987 году ежедневный тираж составлял 250 тысяч экземпляров, как и полагалось республиканской молодежной газете, то к 1991 году он вырос до миллиона шестисот тысяч. Коммерческого телевидения в Украине тогда еще не было, поэтому газеты еще были основным источником интересной информации. Наша популярность была велика. Кроме всего прочего, я был еще и ведущим юмористического клуба «Коза», выходившего каждое воскресенье с моей небольшой фотографией. Поэтому меня, бывало, узнавали на улицах или в метро. И вот однажды летом произошел такой случай. Я ехал в переполненной электричке на дачу к жене и дочкам, держа в руках свежий воскресный номер газеты. И вдруг обнаружил, что стоявший неподалеку вместе с отцом мальчишка лет десяти пристально смотрит то на меня, то на газету с моей фотографией. Ну, думаю, и этот узнал. И вдруг слышу, как мальчишка тихо, но отчетливо говорит отцу: «Папа, смотри: это Заваров». А надо сказать, что в те годы у меня была курчавая шевелюра, действительно похожая на прическу Саши Заварова, о котором, к слову, я как спортивный журналист впервые написал, когда ему было 14 лет, и он феерил на юношеском турнире в Запорожье. Тем временем папаша удостоил меня хмурым взглядом и сказал отпрыску: «Если это Заваров, то я Марадона».
Все оставшееся время до моей дачи я мысленно смеялся про себя. Нередко в кабинетах разных творческих людей я на стенах видел большие фотографии, на которых хозяин кабинета изображен в момент вручения ему какой-нибудь государственной награды. А я думаю, что каждому из творческих людей на стене нужно повесить плакат с древнеримским изречением «Sic transit gloria mundi» (Так проходит мирская слава). Это по-настоящему стимулирует для новой работы – чтобы не почивать на лаврах.
— Знаю, что трагедия Бабьего Яра коснулась и твоей семьи. Расскажи об этом подробнее.
— Да, и еще как! А подробнее – это заняло бы часа три разговора. И все же…
В ряде статей и документов можно встретить цифру 28 спасенных из Бабьего Яра. Однако 12 из них – это евреи, военнопленные Сырецкого концлагеря. Им удалось сбежать от нацистов ровно во вторую годовщину начала расстрелов в Бабьем Яру, 29 сентября 1943 года. Остальные – это подростки и дети, убежавшие из идущей в Бабий Яр колонны или спасенные своими соседями-украинцами.
И только одному человеку удалось в ночь после первого дня массовых казней живым выбраться из расстрельной ямы. Это была Дина Проничева. Я очень близко знал ее, потому что Дина Мироновна была двоюродной сестрой моего отца. Когда я уже стал журналистом, я, помня рассказы Дины, провел много времени над чтением различных документов и материалов, рассказывавших о трагедии Бабьего Яра. Поэтому я совершенно искренне полагаю, что если бы Дина жила не в СССР, где Холокост всячесчки замалчивался, а в какой-нибудь европейской стране, то она бы точно была не менее известна, чем Анна Франк. Судите сами: в годы войны она еще пять раз арестовывалась гестапо и полицаями. И каждый раз ей удавалось спастись. Впоследствии она была свидетелем обвинения на двух процессах над нацистскими преступниками и палачами Бабьего Яра: в Киеве и немецком городе Дармштадте.
Дина упомянута в знаменитом романе Анатолия Кузнецова „Бабий Яр“. Работая над ним, он часто приходил к ней и спрашивал о многом. Но думается, если бы была написана отдельная книга о ней, то многие читатели сказали бы: эх, как классно автор загнул сюжет! А между тем, все это было правдой. В этой книге были бы и герои, самоотверженно спасавшие Дину, и предатели, выдававшие ее нацистам. Там была бы и дворничиха, донесшая гестаповцам на брата Дины, расстреляного ими тут же в родном дворе. И был бы влюбившийся в Дину немецкий солдат, предупредивший ее об очередном аресте… Все они были бы в этой книге. Но ее все еще нет. Я опубликовал несколько документальных очерков о Дине. Но корю себя, что повести так и не написал. Правда, вместе с талантливым сценаристом Александром Евсюковым мы сделали заявку на киносценарий о Дине. Но пока, к сожалению, сценарий все еще ждет своего режиссера.
Дина умерла в 1977 году. Она успела один раз увидеть советский памятник, открытый в 1976-м. Взглянув на него, она сказала: „А где же тут евреи?..“
— Пожалуй, бОльшую часть профессиональной карьеры вам довелось заниматься еврейской тематикой. Это был сознательный выбор или такое стечение обстоятельств? И как вы воспринимаете такой, цитируя классиков, поворот темы?
— Да, это был сознательный выбор. Но при этом надо заметить, что я начал редактировать свою первую еврейскую газету еще в 1991 году, параллельно продолжая работать и в других темах – юморе, науке и спорте: футбольные материалы я писал до 2014 года, а юмористическую тему не оставил до сих пор.
Если сейчас я начну говорить, почему решил работать в еврейских СМИ, это будет очень долгий разговор. Ранней весной 1995 года я брал для международных еврейских СМИ интервью у Кравчука. Леонид Макарович был не в лучшем расположении духа, поскольку всего полгода назад проиграл президентские выборы Кучме. Тем не менее, он охотно отвечал на мои вопросы – до того самого момента, когда я его спросил, почему в советские времена в Украине был сильный государственный антисемитизм. Леонид Макарович стал очень эмоционально объяснять, что «все вказивки «поступали исключительно из Москвы по инициативе тамошних» деятелей, а мы только их исполняли». Тогда я ему сказал: а зачем нужно было их исполнять так рьяно, намного активнее, чем, скажем, в Прибалтике или в Грузии. На это он мне ничего не ответил, перешел на другие темы.
Почему я об этом вспомнил? Потому что сегодня в Украине президент страны – этнический еврей. И понятно, что, если бы в Украине превалировал воинствующий антисемитизм, такого случиться просто не могло бы. Вот вам разница между советской республикой, где рьяно выполнялись указания из Москвы, и независимой Украиной.
— Что определило тематику ваших литературных произведений? Есть ли у вас какие-то планы и замыслы – о чем бы еще хотелось написать?
— Скажу откровенно: мои друзья меня упрекают, что литературные произведения я стал писать слишком поздно. Мои первые две книжки (кстати, самая первая была издана журналом «Перець» совершенно фантастическим для нынешних времен тиражом 100 тысяч экземпляров) были сборниками сатирических и юмористических рассказов. Повести я стал писать уже когда перевалило за шестьдесят. В общем, я считаю, что как был, так и остался журналистом. Когда я был еще юнкором, я писал заметки в газете, где завотделом был один литератор. Иногда он без всякого юмора, на полном серьезе говорил: «Нас, писателей, часто спрашивают». Так вот я о себе такого никогда не скажу.
Сейчас я наконец-то сдал в издательство книгу «Дело было на Евбазе». Речь об одном из самых популярных районов Киева, где я вырос, и вообще о жизни.
Несколько лет тому назад я в общем-то случайно оказался на месте, где когда-то стоял двухэтажный дом, в котором я жил с младенчества. Он размещался на углу улиц Менжинского и Воровского (ныне Дмитриевской и Бульварно-Кудрявской). И мне вдруг захотелось рассказать новому поколению киевлян о том, какой славный в своем большинстве народ жил здесь, в старом районе города, именуемом Евбаз (сокращенно от „еврейский базар“). Хотя официально этот район назывался Галицкая площадь, но его обитатели, да и все киевляне называли его Евбаз.
Вы, наверное, помните веселую бардовскую песенку „Но Киев без Подола невозможен“. Евбаз своим колоритом тоже украшал старый Киев. Честно говоря, вначале я собирался написать всего лишь пару занимательных очерков о жизни на Евбазе. Однако мои планы неожиданно изменил некий текст, полученный от давней приятельницы. В нем разъяснялись названия старых киевских районов. При этом обильно упоминались их география и имена языческих божков, имевших к ним какое-то отношение. Да-да, все районы. Даже одиозная, по нынешним временам, Сталинка. Но вот только Евбаз упомянут не был. Тогда я и подумал, что было бы очень несправедливо отдавать на откуп любителям языческих верований историю любимого города. И я решил продолжить свои рассказы о Евбазе. Вот так и сложилась книга „Дело было на Евбазе“. Само собой, во многом и автобиографическая. И не только о Евбазе, но и о большом мире, частью которого он был. Так уж получилось.
— Одну большую войну вы не застали, но мимо другой проскочить не удалось. Но вы живы, слава Б-гу, и мы имеем возможность отметить ваш юбилей. Что вы думаете обо всем том, что сейчас творится с Украиной и с миром в целом?
— Вторая мировая все-таки краешком зацепила меня. Я родился в первые послевоенные годы. Отец вернулся с фронта с инвалидностью, а два его старших брата погибли. Это к слову о том, что евреи «воевали в Ташкенте». Из-за тяжелых контузий отцу оказалось сложно стоять за станком (он был рабочим-обувщиком), поэтому жили мы бедно. Так что вкус шоколада я впервые ощутил только подростком. Да разве я такой был один!
Лет с четырнадцати все свободное время я проводил, играя в футбол, или за чтением сочинений известных историков. Эти книги, в отличие от школьных учебников, дали осознание того, что знание Истории это не запоминание имен царей и дат сражений, а понимание исторических процессов и их закономерностей.
Вспомним изречение мудрого Коэлета (более известного как Экклезиаст): «Что было, то и будет. И что делалось, то и будет делаться. И нет ничего нового под солнцем».
Жестокие сердцем негодяи, как и тысячелетия назад, стремятся завоевывать для себя новые земли и богатства, убивать, грабить, насиловать для удовлетворения своих безумных страстей и желаний. Земли, завоеванные Чингисханом, простирались от Дальнего Востока до Западной Европы. Над просторами Британской империи в период ее расцвета никогда не заходило солнце. Лилась кровь, горели города и села, но никогда мир не был так близок к Апокалипсису, как сегодня, из-за того, что накопленное человечеством оружие способно уничтожить саму жизнь на планете. Создатель теории относительности однажды сказал: «Я не знаю, каким оружием люди будут воевать в третьей мировой войне, но если она произойдет, в четвертой будут воевать дубинками». Это образное выражение, но человечеству не стоит испытывать его справедливость. Удастся ли избежать вселенского катаклизма? Только в том случае, когда его реальную опасность полностью осознают в странах, владеющих оружием, способным смести все живое с лица Земли.
Украина сегодня впервые в своей истории стала широко известна всему миру. Было бы, конечно, намного лучше, если бы причины этой известности были совсем другие.
Древняя китайская пословица гласит: «Хорошо прожил тот, кто спрятался».
Украине «спрятаться» не получилось. Она стала лакомым куском для вознамерившихся воссоздать былую империю российских шовинистов. Но «кусок» застрял у имперцев в горле, и они вот-вот им подавятся. Обязательно подавятся.
Украинцы показали всему миру, что они стойкие бойцы и борцы за свободу.
Не хочу быть пафосным, ведь впереди еще будут и разрушения, и гибель людей. Но надежда на победу велика, и ее надо приближать.
Вот и я в свои 75 по мере сил стараюсь противостоять демагогии агрессоров на информационном фронте. Даст Б-г, одолеем зло.
— Мазл тов! И до 120!
Беседу вел Иосиф ТУРОВСКИЙ
