РЕКВИЕМ ПО КОЭНУ-КЛОУНУ

Игорь ЛЕВЕНШТЕЙН | Номер: Декабрь 2018

Памяти Романа Карцева

О Романе Карцеве много писали в связи с его кончиной. Смерть ведь сегодня – самый мощный информационный повод. Да и писать о Карцеве легко – он часто сам о себе рассказывал. Когда Михаил Жванецкий, чьи слова он много лет произносил с эстрады, ушел в собственное исполнительское плавание, Карцев стал сам создавать тексты для выступлений. Не обладая литературным талантом Жванецкого, он в схожем стиле просто рассказывал со сцены о своей жизни, о том, что видел и пережил. И не только рассказывал, но и писал.
Поэтому его байки хорошо известны, и нет смысла их лишний раз пересказывать. И о том, что в школе его называли Ромка-артист, и не трогали хулиганы. И о том, как однажды он явился в школу в форме и бутсах своего отца, футбольного судьи, и как отец пришел в школу и раздел его догола. И о том, как работал наладчиком на швейной фабрике в сплошь женском коллективе и ползал под машинками, щупая швей за ноги.
Или как Аркадий Райкин в их доме кушал бульон от Роминой мамы, и первые блюда в этом доме всегда называли только «жидкое». Или как он приехал из Одессы в Ленинград из летнего отпуска сильно загорелым, и Райкин сказал ему: «Мне негры в театре не нужны» (Боже, как неполиткорректно такое звучит сегодня, хорошо еще, что это один еврей сказал другому). Или как он женился на рослой танцовщице из кордебалета, и она носила его, весившего 47 кг, на руках. И так далее – до бесконечности.
Поэтому мне хотелось бы поговорить не только о том, что уже было в фокусе внимания вокруг ушедшего от нас артиста.
Вспоминались имена его родителей. Мол, сам он – Роман Андреевич Карцев, настоящая фамилия Кац, а псевдоним взял по настоянию Райкина. Собственно, так и было указано в паспорте – Роман Аншелевич Кац. Папа – Аншель Зельманович Кац, мама – Сура-Лея Рувиновна Фуксман. Эти имена звучали экзотикой для нееврейской публики, а нам, евреям, просто было приятно их слышать. Андреевич, значит? А вот брат моей бабушки Аншель Туровский был «дядя Анатолий». Ах, наши советские еврейские традиции! Романом же Карцева назвали в память о деде, мамином отце Рувине Фуксмане. Рувин (чаще Рувим) – это идиш модификация имени Реувен. Вряд ли в 1939 году партийная мама носила маленького Рому Каца в синагогу. А вот моего папу в 1929 году в Херсоне несознательная тетка на восьмой день после рождения в синагогу таки отнесла и вынесла оттуда с именем Рувим. А потом из Одессы приехал мой дед, студент политеха, наорал на жену и сестру, ту самую несознательную тетку, и в загсе выписал младенцу свидетельство на имя Лев. Так не стал я Рувимович. Очень близка нашей семье музыка имен карцевской родни.
Впрочем, хорошо известно, что эта музыка икнулась Роману Кацу, когда он дважды пытался поступить в Одесское театральное училище и в Московское эстрадно-цирковое училище. В последнее он даже был зачислен, но потом пришло указание сократить группу, и из нее убрали двоих. Их фамилии были Каплан и Кац – случайно, конечно, вы ж понимаете.
Фамилия Кац означает аббревиатуру от «коэн цедек» – праведный коэн. Она однозначно указывает на принадлежность к сословию коэнов, потомков первосвященника Аарона. Кроме того, известно, что дед Карцева, тот самый Рувин Фуксман, был кантором в синагоге. Коэн, внук кантора – хороших кровей был этот маленький еврейский рысак.
Кстати, именно в таком виде я впервые услышал его фамилию в конце 60-х в доме моего дяди, маминого двоюродного брата. Дядя был, как теперь говорят, продвинутым – следил за модой, в доме появлялись магнитофон, видеокамера. И как-то на магнитофоне он прокрутил несколько смешных миниатюр в исполнении двух артистов, которых дядя назвал Роман Кац и Виктор Ильченко. Видимо, он что-то знал уже тогда.
В те времена эстрадные дуэты юмористов были очень популярным жанром с богатыми традициями. Миронова и Менакер, Миров и Новицкий, Тарапунька и Штепсель и многие другие пользовались успехом и спросом. В этот жанр с блеском вписались Роман Карцев и Виктор Ильченко, идеально дополнявшие друг друга в сценических образах – маленький, энергичный Карцев и длинный, флегматичный Ильченко. Кстати, в жизни все было наоборот: Карцев был основательным и спокойным, а Ильченко – нервным и эмоциональным.
Гениальные тексты Михаила Жванецкого стали важнейшим фактором успеха. Вообще Карцеву крупно повезло: в придачу к природному артистическому таланту он встретил отличного партнера – Ильченко, получил прекрасный репертуар – от Жванецкого, и обрел мощного наставника в лице Райкина.
В июне 1973 года мы с мамой пошли на концерт Карцева и Ильченко в ДК ЗТЗ. Один из крупнейших залов Запорожья был забит под завязку. Артисты исполняли лучшие вещи Жванецкого, часть из которых уже была широко известна и популярна: «Авас», «Склад», «Сидоров кассир» и другие. Публика была в восторге. Я навсегда запомнил, как сидевший рядом с нами солидный лысый дядька заливался смехом, то откидываясь за спинку своего кресла, то буквально падая лбом в проход. Глядя на него, мы с мамой получали не меньше удовольствия, чем когда Карцев на сцене сам себе сочинял характеристику, бронзовея и вырастая на глазах.
Второй раз я видел их вживую в Москве в 1988 году, они исполняли программу «Птичий полет». Ильченко оставалось жить четыре года… Впоследствии верность Карцева памяти друга стала легендарной.
После ухода Карцева в мир иной Виктор Шендерович назвал его гениальным комическим артистом чаплинского масштаба. Также он высоко оценил то, что Карцев в последние десятилетия остался верен своему направлению в творчестве, а не вступил в цех пошлого конвейерного юмора от «Аншлага», «Смехопанорамы» и прочей петросянщины. И вспомнил, как в свое время Михаил Мишин сравнил Карцева с Марадоной, мол, на такой скорости, с такой техникой не работал никто – тот с мячом, этот с публикой. Невероятное чувство зала, чувство слова, невероятная скорость и точность. Футбольная параллель тем более уместна, что Карцев – сын профессионального футболиста.
А еще Шендерович отметил, что паузы Карцева в миниатюре «Раки» – это мечта Станиславского. Там огромный внутренний процесс, который и на драматической сцене редко увидишь, не то что на эстраде.
«Раки» стали визитной карточкой сольного Карцева. Помню чей-то рассказ о том, как эту миниатюру смотрел американский критик, не знавший русского языка. Он попросил перевести ему, что говорит артист на сцене. Перевели. Практически несколько фраз. Почему же люди в зале так смеются? А это магнетизм и мастерство Карцева.
«Необычайный талант Карцева проявлялся в его артистизме, в котором был свой органичный шик, темперамент и огромное обаяние, – сказал Марк Розовский. – Он умел дурачиться на сцене, но всегда при том оставался умным Актером с большой буквы. Он доводил зрителей до полной уморы, зал смеялся до колик, а он, стоящий на эстраде, оставался самым серьезным человеком в зале. Он умел импровизировать и был лучезарен».
Сравнение с Чаплином не выглядит преувеличением. Сам Карцев это понимал, недаром назвал свою книгу, изданную в 2011 году, «Приснился мне Чаплин…».
Карцев сыграл 14 ролей в кино – небольших, острохарактерных. Главной его удачей стал, конечно, Швондер в «Собачьем сердце». Такое точное попадание в образ раньше было только с Зиновием Гердтом в роли Паниковского – представить себе их героев иными просто невозможно.
Не будем стыдливо замалчивать известный факт, что в конце жизни артист взял фальшивую политическую тональность. Но разве он один? Традиции еврейского милосердия предписывают быть снисходительными к ошибке старого больного человека.
И это не фигура речи. В марте текущего года в израильском Кармиэле прошел концерт для русскоязычной публики. Главными его звездами были Роман Карцев и Катя Семенова. Моя подруга израильская журналистка Лиора Ган, которая вела тот концерт вместе с Яном Левинзоном, рассказывала, что Карцев был совсем слаб, и его буквально выносили на сцену.
Поэтому закончим на другой ноте. Когда-то великий Юрий Никулин сказал, что из всех нынешних артистов-комиков стать хорошим клоуном мог бы только Роман Карцев, и это был очень весомый комплимент. Известно, что коэнам запрещено заходить на кладбище. А вот насчет того, чтобы выходить на эстраду, запретов нет. Скорее наоборот, коэны – главные мастера разговорного жанра. Таким мастером и был Роман Карцев, одессит Рома Кац, внук кантора Рувина.