ЛЕОНИД ЯРМОЛЬНИК: ОТ «ЦЫПЛЕНКА ТАБАКА» ДО ДОНА РУМАТЫ
За Леонидом Ярмольником, отметившим не так давно 60-летний юбилей, закрепилась слава чрезвычайно везучего человека. Кино, театр, телевидение — всюду ему, кажется, благоволила фортуна и все получалось как бы само собой. Но ситуация «сказочно, как в кино», к сожалению, бывает только в кино. На самом деле Леонид Ярмольник — несомненно, человек, который сделал себя сам, часто отважно рискуя и полагаясь на собственный здоровый авантюризм.
У каждого артиста свой путь к признанию – кто-то добивается любви публики годами упорного труда, кому-то достаточно одного яркого момента или минуты славы, чтобы «проснуться знаменитым». Но вот такой минуты славы, как у Ярмольника, не было ни у кого, это точно. Точнее нескольких секунд – примерно столько длился этюд «Цыпленок табака», показанный в один из вечеров 1979 года в телепередаче «Вокруг смеха». После этой немой сценки высокий и востроглазый, взъерошенный молодой человек навсегда занял место в сердцах советских зрителей. С тех пор прошло 35 лет, а он по-прежнему там, в нашем сердце. Осмысляя сегодня этот феномен, актер говорит, что именно тогда, когда он стоял перед всем Советским Союзом в забавной позе цыпленка табака, зародилось то, что до сих пор он считает главным своим достижением: «доверительные отношения со зрителями». И что бы ни делал, что бы ни затевал впоследствии этот беспокойный человек – а Ярмольник сегодня это и артист, и продюсер, и телеведущий, и бизнесмен, и общественный деятель – он старается не обмануть это доверие. «Я никогда не выходил к зрителю, когда мне нечего было сказать», – говорит он.
Леонид Исаакович Ярмольник родился 22 января 1954 года в поселке Гродеково Приморского края в семье военнослужащего. В одном из интервью Ярмольник так рассказывает о своих корнях: «Что касается сходства с родителями — я, конечно, не подарок. Потому что у меня всегда были интересы, абсолютно не связанные с профессиями, образом жизни и устремлениями родителей. Они у меня — такая очень традиционная, правильная, заурядная советская семья. Мама всю жизнь проработала лаборанткой, ну, которая из пальца кровь — в трубочки. А папа служил в армии, отслужил 31 год. Офицер-еврей, сами понимаете… Папу я считаю человеком с загубленной судьбой. Я его почти не видел: тяжелая очень служба у него была. Он был «чернорабочим» армии — зампотехом батальона, комбатом. Родители — оба из Житомирской области, это такие настоящие еврейские места. Хорошо помню дедушку, хотя он рано умер — Сруль Аронович был колоритный очень человек. Большой такой, породистый, характерный. Абсолютно шолом-алейхемовская или бабелевская история: сидел у забора с палочкой и наблюдал жизнь. С палочкой и в шляпе. И бабу Геню, бабушку, помню прекрасно — я больше всех на нее похож. Папы уже нет, а мама жива. Мама очень хорошая. Нас с сестрой она вырастила фактически одна, папы никогда дома не было». В 1960 году семья переехала на новое место службы отца – в Украину, во Львов. Именно там прошли школьные, юношеские годы Леонида. «В школу я пошел во Львове, — вспоминает Ярмольник. — Учились мы на русском, но 9 лет я учил украинский язык и литературу. Говорю по-украински спокойно, могу диктором быть. Ну, дня два-три потренироваться — и могу. Предметы любимые были — физика и литература. Любимый мой учитель физики очень хотел, чтоб я на физмат пошел. Но я рано очень понял, что меня интересует лицедейство — играть, привлекать внимание. С 5-6-го класса бегал в драматический кружок — Народный театр при клубе на той знаменитой площади, где памятник Мицкевичу. Это был очень известный коллектив, на премьеры собирали народу как профессиональные театры. В те годы Богдан Ступка уже играл в театре Заньковецкой — я бегал на него смотреть. А подружились мы с ним много-много позже, лет 20 назад, и когда я сказал, что мальчиком бегал на его спектакли и, может быть, из-за него захотел стать артистом, он чуть не заплакал».
Поэтому ничего странного не было в том, что главным делом жизни Леонида Ярмольника стала актерская карьера. В 1976-м после окончания московского Щукинского театрального училища он сразу был принят в самый популярный тогда Театр на Таганке, одновременно с работой в театре успешно выступал на эстраде как мастер юмористической пантомимы. «Когда я поступил в Щукинское училище, на курс к Катину-Ярцеву, — говорит Ярмольник, — это было самое большое счастье в моей жизни: прочел свою фамилию в списке поступивших и трое суток не мог заснуть. У меня в жизни было три таких счастливых дня — когда поступил в «Щуку», когда меня Юрий Петрович Любимов взял на Таганку и когда дочь Сашка родилась».
Конечно, молодой актер мечтал о ролях в кино, и мечта его сбылась в 1979 году. Первую яркую роль Ярмольнику «подкинул» его друг и сосед по институтскому общежитию Александр Абдулов: сам он был приглашен для съемок в фильме Марка Захарова «Тот самый Мюнхгаузен» и «замолвил словечко» за своего приятеля. В результате Ярмольник сыграл Феофила — инфантильного, истеричного и смешного сына главного героя Мюнхгаузена (в исполнении Олега Янковского).
— Выгнал на улицу жену с ребенком!
— Каким ребенком?! Я — офицер!
— Выгнал на улицу жену с офицером!
Этот известный диалог между героями фильма, в котором «enfant terrible» Феофил отстаивает свое право на звание офицера, больше напоминает анекдот. Такими «анекдотами» наполнен весь фильм, и Феофил — один из главных комедийных персонажей. К созданию образа легкомысленного Феофила актер подошел с особенным вниманием: «Эпизод всегда требует от актера большей концентрации. В маленькой роли нужно быть предельно точным. Одно дело из ста патронов попасть в мишень, другое — из одного». Кстати, именно в этом амплуа Ярмольника впервые увидела его будущая жена — Оксана Афанасьева. Тогда она еще была возлюбленной Владимира Высоцкого, как говорят друзья поэта, его последней любовью, с которой Владимир Семенович даже хотел обвенчаться, несмотря на его тогдашний брак с Мариной Влади. Лично с Леонидом Ярмольником Оксана познакомится только через два года после смерти Высоцкого, и сейчас супруги вместе уже на протяжении 32 лет.
«Люди, которым удается прожить вместе много лет, врозь уже не могут, – рассуждает Леонид Исаакович. – Потому что они создают друг друга. И в общем, это, конечно, во многом наш случай. Мы вместе 32 года, и здесь история чуть сложнее, чем то, что называется «любовь». Я убежден в том, что главный кайф этой жизни в том, чтобы не облажаться перед человеком, который рядом и которого ты во многом сам создал. Потому что всем, что во мне есть хорошего, я наделяю Ксюшу — в ней оно хранится как в банке, не деформируется. Это меня дисциплинирует. И я должен по жизни вести себя так, чтобы не портить ей впечатление, чтобы ее не огорчать. Мы же все эгоисты — что бы мы ни делали для окружающих, мы все равно тешим свое тщеславие. И когда получается сделать что-то хорошее, то внутри все равно думаешь — «какой я молодец…» От этого вырастают крылья. У меня в жизни, во всяком случае, это так»…
Затем, после такой успешной работы в «Мюнхгаузене» было немало заметных ролей — «Ищите женщину», «Человек с бульвара Капуцинов», «Московские каникулы» — в основном комедийных, где артист каждый раз подтверждал свое мастерство перевоплощения и импровизации. Ну а что же театр, спросите вы? С театральной карьерой как раз у артиста Ярмольника сложилось не очень, хотя он об этом, похоже, совсем не жалеет: « Я провел восемь по-настоящему счастливых лет в Театре на Таганке, играл там хорошие роли, но с приходом туда Анатолия Эфроса мне пришлось уйти. Вернее, он меня, как говорится, «ушел» — сказал, что не видит артиста Ярмольника в своей труппе. Когда я остался без работы, Саша Абдулов, Олег Янковский и Саша Збруев стали уговаривать Марка Захарова взять меня в «Ленком». Но ему я тоже не показался. Правда, спустя много лет Марк Анатольевич, как честный человек, сказал мне: «Я тогда сделал ошибку, жаль, что исправить ее уже нельзя». Было приятно, что такой любимый и уважаемый мной режиссер сказал эти слова, ведь далеко не каждый способен на такое… Так вот, я считаю, что, невзирая на все обиды и несправедливости, я оказался в выигрыше. В результате у меня все сложилось наилучшим образом — и в кино, и на телевидении, и в бизнесе, и в жизни. А возможно, если бы продолжил театральную карьеру, не сделал бы всего того, что смог сделать. Мне же удалось жить, ни от кого не завися, и заниматься только тем, что нравится».
Со временем Ярмольнику стало тесно в рамках комедий. Режиссеры это сразу почувствовали. О фильме Валерия Тодоровского «Мой сводный брат Франкенштейн» (2004), в котором Ярмольник выступил также продюсером (как, впрочем, и в других известных работах этого режиссера – «Тиски» и «Стиляги»), хочется сказать особо. Сценарий для фильма был написан специально под него. Этот фильм открыл зрителю другого Ярмольника – глубокого, мудрого, страдающего. По сюжету в семью его героя — физика-интеллигента — приезжает внебрачный сын, прошедший войну в Чечне и обезображенный не только внешне, но и духовно. Теперь долг отца — не только принять своего взрослого и сложного сына, но и научить его заново жить в этом мире. «Я никому не отдал бы эту роль и эту историю, — говорил Ярмольник, описывая свое трепетное отношение к фильму. — У меня с этим героем общего очень много. Главная мысль такова — просто уже мало быть хорошим, порядочным человеком, тихим интеллигентом, хорошим профессионалом… Не спрячешься ни в профессию, ни в семью. Придет к тебе такой Франкенштейн — и окажется твоим сыном. И с этим придется что-то делать…»
Кстати, когда Леониду Исааковичу исполнялось 50 лет, все спохватились, что ни особых наград, ни званий у него нет – и все уже было готово для вручения «народного», но Ярмольник, узнав об этом, наотрез отказался. «У артиста есть только имя», – считает он.
Леонид Ярмольник в роли дона Руматы
Эта картина, как и встреча с Германом, наверняка перепахала всю жизнь Леонида Ярмольника. На нее ушли долгие годы, полные творческих ссор и одновременно творческих открытий. Казалось, что эти два человека находились в непрекращающемся конфликте, мучили, обижали друг друга, и работа для обоих была сверхнервной. В документальной ленте, снятой о том, как рождался фильм «Трудно быть богом», видно, что Ярмольник на пределе. Казалось бы — зачем вообще так страдать? Но страдать стоило – во имя искусства, как бы пафосно это ни звучало. Любой артист, окажись он на месте Ярмольника, с радостью бы принял эту муку. Не раз Леонид Ярмольник принимал решение не приходить больше на съемочную площадку, но, по счастью, не поддался эмоциям. Да, говорил он, у Германа сложный характер, но и я не сахар. В последующих интервью актер признавался, что работа с Германом-старшим была «возможно, самой счастливой порой».
«Почему он так долго снимал? — размышляет Ярмольник. — Потому что он все время сомневался, правильно ли он придумал, правильно ли расшифровал. Пока он не «переспал» с этой сценой, мы не снимали ее. Может быть, это то, чего не бывает ни у кого. Я это не сразу понял. Я вообще хотел, чтобы картину сняли за два года. Но это огромный опыт, школа — больше такой не будет».
В свое время массу удивления вызвал сам факт приглашения, как тогда многим казалось, удачливого шоумена и телеведущего на серьезнейшую роль, да еще у Германа. «Алексей Юрьевич выбрал меня на роль Руматы, хотя до этого никогда не видел ни одного моего фильма. Пробы на роль Руматы шли полтора года, но, видно, Герман решил, что я уродливее и точнее всех претендентов», — скромно иронизирует артист.
А вот что по этому поводу сказал сам обычно очень немногословный режиссер, и уже, кажется, без тени иронии: «Ярмольник может многое сделать в искусстве. Он представляется как бы несколько отвлеченным от жизни индивидуумом, смотрит на многие вещи со стороны, скептически так, с прищуром анализирует действительность… При этом остается живым и интересным. Главное, ему почему-то верят. Харизма, что ли, у него такая. Дон Румата, одним словом».
Мировая премьера фильма состоялась в ноябре 2013-го на Римском кинофестивале, где вызвала огромный интерес. Вот лишь один любопытный факт. После просмотра киноленты известный итальянский философ и писатель Умберто Эко написал эссе о последнем фильме Алексея Германа, о чем рассказал художественный руководитель Римского кинофестиваля Марко Мюллер. «Первым зрителем фильма стал Умберто Эко. Он подготовил большой подарок семье Германов — написал глубокую статью об этом фильме. Он переваривал фильм и отходил от шока три дня. После чего обдумал и написал текст. Его эссе заканчивается так: «Посмотрев фильм Германа, можно утверждать, что фильмы Квентина Тарантино являются продуктами Уолта Диснея», — процитировал Мюллер слова Умберто Эко.
***
…Что ж, Леониду Ярмольнику – 60. У него богатая, пестрая и интересная жизнь. Он переиграл множество лихих и иногда экстравагантных ролей. Трудился без устали, как мотор, поражая бешеной энергией и интересом к жизни. Сумел собрать вокруг себя интересных, творческих людей. Все, что ни делал — непременно с энтузиазмом, без кислой мины, никогда не демонстрировал пресыщенности и высокомерия. Не хотел повторяться, тиражировать однажды найденное, слиться с безликой массой. Как тут снова не вспомнить Алексея Германа, который постоянно горевал о том, что наступает торжество серых, именно они все чаще правят бал…
Теперь, став Руматой, Леонид Ярмольник точно не как все, и, как это ни высокопарно прозвучит, он — в касте избранных. Его имя останется в истории кино.
