САМАЯ БОЛЬШАЯ СПОРТИВНАЯ ПОБЕДА
Михаил ФРЕНКЕЛЬ
Легкий снежок падал кружась, но небо было ясным и солнечным, словно подчеркивало, что сегодня большой православный праздник Рождество.
На нашей коммунальной кухне было довольно многолюдно. Зина варила кутью, Аня жарила котлеты, мы с Зойкой отчаянно резались в домино, а Елизавета Захаровна с ласковой улыбкой наблюдала за нашим сражением.
Эту идиллическую картину прервало появление Старухи. Так мы называли сестру нашей соседки, очень религиозную бабулю. Бегло взглянув на всех нас, она уже было направилась к дверям комнаты сестры. Но в это время Елизавета Захаровна сделала пару шагов в ее сторону и как можно лучезарнее улыбаясь, поприветствовала ее:
— Христос воскрес!
Зина и Аня при этих словах забились в судорогах, стараясь не расхохотаться вслух. Однако Старуха, ничем не выдав своих эмоций, сухо кивнула Захаровне и проследовала дальше. Когда же она скрылась за дверью, Елизавета Захаровна развела руки и совсем «по-одесски» спросила:
— И что?
— Ты бы, мама, — переворачивая на сковородке котлетку, сказала Аня, — ее еще и с Первомаем поздравила.
После последовавшего за этим общего смеха Зина принялась объяснять Захаровне отличие Рождества от Пасхи. А мы с Зойкой собрались начать новую партию. Но в это время пришел Марик и позвал меня в клуб играть в шашки.
Здесь нужно сказать, что в детстве и юношестве я занимался в секциях таких подвижных видов спорта, как футбол, волейбол и даже дзюдо. Причем с дзюдо мне повезло больше всего. Не в смысле личных успехов, а в том, что cовершенно случайно я сразу же попал не в группу новичков, а в компанию к уже именитым мастерам. Тренировал нас сам главный тренер сборной Украины Ярослав Иванович Волощук. Поэтому, когда годы спустя я пришел к нему брать интервью по поводу предстоящего в Киеве чемпионата Европы, он меня узнал и разговаривал, как со старым знакомым. К слову, впоследствии мы с ним сделали несколько материалов, самым популярным из которых оказалась беседа о том, кто сильнее, дзюдоисты или каратисты. На нее в редакцию пришла уйма откликов.
Я очень любил футбол и волейбол. Однако наибольших успехов добился в шашках. Правда, вначале занимался шахматами, но затем стал играть в шашки. Я не случайно написал «играть», а не «заниматься». Потому что любил именно играть, а не посещать теоретические занятия. Понятное дело, что без знания теории, изучения различных вариантов достичь больших успехов было невозможно. Тем не менее до кандидата в мастера спорта я «дослужился». А самый мой большой спортивный успех случился… Нет, вы не подумайте, что выдумываю, но он состоялся именно на родном Евбазе.
Шахматно-шашечный клуб спортобщества «Авангард» размещался в самом начале улицы Володарского (ныне Златоустовской). Тренером шашистов был гроссмейстер Владимир Каплан. Он оказался настойчивым и требовательным педагогом. Кроме нас, мальчишек, в клуб довольно часто приходили корифеи шашечной игры Борис Блиндер, Эрлен Померанец и другие. Но конечно же наибольшее наше внимание вызывало появление самого именитого шашиста на планете, семикратного чемпиона мира по стоклеточным шашкам Исера Купермана. Как правило, он приходил в сопровождении своих двух дочерей, таких же высоких и худощавых и очень похожих на отца лицом. Мы даже вначале думали, что они близняшки, но оказалось, что погодки. Обстановка в шашечной секции была непринужденной, и уже вскоре многие из нас перестали робеть перед великим чемпионом. И даже пытались возражать ему во время разбора турнирных партий.
Забегая на годы вперед, скажу, что Куперман вместе с дочерьми уехал в США. Видно, жить ему там было не так уж сладко, должно быть, потому, что шашки в Америке были менее популярны чем в СССР и Европе. А затем в семье случилось горе: умерла одна из дочерей. Исер Иосифович очень переживал. И однажды я, уже будучи редактором газеты «Хадашот», неожиданно получил от него письмо. Адрес мой ему подсказали общие киевские знакомые. Куперман писал, что очень скучает по Киеву и очень хотел бы приехать, но денег на дорогу нет. Он спрашивал, что как редактор еврейской газеты я, наверное, общаюсь с богатыми людьми и, быть может, могу попросить у кого-то из них профинансировать его поездку в Украину.
Я честно пытался ему помочь. Но, к сожалению, ни один из зажиточных евреев, к которым я обращался, не откликнулся на просьбу. Помню, я еще горько шутил, что если бы Куперман был чемпионом мира по футболу, вот тогда бы они обязательно помогли. Впрочем, если бы он был футбольным чемпионом, то точно не нуждался бы в финансовой подмоге. Среди этих ребят бедняков нет.
А вскоре я получил известие из Америки, что Исер Иосифович умер. Я сильно сожалел об этом, он был выдающийся мастер.
Вернемся однако во времени назад. Так уж получилось, что наша секция как бы подтверждала досужие рассуждения о том, что шахматы и шашки — «еврейские» виды спорта. В связи с этим упомяну забавную историю.
В 1971-м году Каплан повез юношескую сборную Украины в Ригу на матч с командой Латвии. Встреча, проводившаяся на многих досках, завершилась разгромной победой наших ребят. Это, видно, так расстроило тренера латышей, что он позволил себе произнести не совсем политкорректную тираду:
— Ну что это за сборная Украины! Одни ж евреи — Вугинштейн, Красноштейн, Штейнзессер, Бухман, Барский. Один только Файбышенко — украинец.
Примечательно, что об этой истории мне рассказал как раз Владик Файбышенко, чистокровный еврей, живущий ныне в Нью-Йорке.
Так уж случилось, что в Америку уехал и сам гроссмейстер Каплан, и многие его ученики — Саша Вугинштейн, Толик Штейнзессер, успевший стать перед этим чемпионом СССР по шашкам на 64-клеточной доске Миша Рахунов и другие ребята. В Киеве, кажется, остались только я и Леша Безвершенко. В отличие от меня он посвящал шашкам львиную долю своего времени, был сильным мастером, а впоследствии даже работал в республиканском спорткомитете.
А еще Алексей — прекрасный знаток истории. Но то, что я вам сейчас расскажу о нем, не связано с мировой Историей, а с историей гораздо меньшего размаха и значения, но зато весьма забавной.
Как-то наш сотоварищ, будущий чемпион Европы Ростик Лещинский перешел площадь Победы и вознамерился подняться по бульвару Шевченко к метро Университет. Но здесь его встретила четверка хулиганов, которые принялись всячески его обижать и отбирать деньги. Едва убежав от них, Ростик снова появился в клубе и пожаловался на гадов Леше. Внимательно выслушав обиженного приятеля, Алексей, занимавшийся, кроме шашек, еще и борьбой, предложил пойти поговорить с обидчиками. Вскоре Ростик и Леша предстали перед наглой четверкой, усевшейся на бульварной скамейке. Здесь нужно сказать, что Алексей — сын двух народов, украинского и еврейского. Однако при этом внешность Леши оставляет мало сомнений в его принадлежности к народу Моисеевому. А кроме того, он при разговоре еще и слегка грассирует. Так что сами понимаете: когда Леша стал вежливо объяснять мордатым пацанам, что нехорошо обижать людей, они вначале крайне удивились, а затем посоветовали «жидам» убираться восвояси. На это Леша ответил решительным отказом, после чего хулиганье набросилось на него.
Схватка длилась недолго. Вскоре вся четверка валялась на земле, а гражданин Безвершенко продолжил свои прерванные было наставления. На этот раз пацаны выслушали их огромным пониманием и почтением. И пообещали в дальнейшем вести себя хорошо. Само собой, они свои обещания вряд ли выполнили. Но Ростика в дальнейшем на бульваре никто не трогал…
Гроссмейстер Каплан продолжил в Америке тренерскую работу. Среди его учеников неожиданно оказалось немало эмигрантов с острова Гаити, шашки им очень нравились. А через некоторое время Каплан умер.
«Когда я пришел в синагогу проститься с учителем, — рассказал мне Влад Файбышенко, — то с удивлением увидел там немало гаитян. На их лицах было огорчение. Габай начал надгробную речь. Он вел ее на английском, очевидно для того, чтобы все присутствующие его понимали. Выступавший, как и приличествовало случаю, много говорил о Боге, призвавшем покойного к себе. И вдруг в середине речи со своего места сорвался небрежно одетый гаитянин и, подскочив к габаю, закричал:
— Что ты нам твердишь о каком-то Боге? Вот наш Бог!
С этими словами он подскочил к гробу и стал истово целовать лицо покойного, а затем с криками выбежал вон из синагоги. Ошарашенный габай некоторое время не мог прийти в себя. Но затем опомнился и закончил надгробную речь».
Вот, оказывается, какой пиетет может вызвать классный шашист…
Поэтому мне только и остается, что перейти к рассказу о своем самом большом спортивном успехе. Здесь снова упомяну Алексея Безвершенко. Несколько лет назад прогуливался я по городу со своей будущей женой. У кинотеатра «Кинопанорама» нам неожиданно встретился Леша. А он — человек проницательный, поэтому сразу сообразил, что я шествую под ручку не просто со знакомой дамой, и с места в карьер говорит:
— А я тут, Мишка, на днях вспоминал твою партию с Мутулисом. Вот это был номер!
Польщенный, я подхватываю тему и начинаю рассказывать спутнице, о каком событии вспомнил мой приятель.
1968-й год. В Киеве проходит молодежный шашечный чемпионат Всесоюзного центрального совета профсоюзов (фактически первенство СССР). Я — среди участников. В первых трех турах у меня всего поровну — ничья, поражение и победа. И теперь я должен сразиться с учеником чемпиона мира Андриса Андрейко, чемпионом Прибалтики среди молодежи Янисом Мутулисом. Этот парень, на вид — классический прибалт, которых изображали в советских кинофильмах: высокий, худощавый, сероглазый блондин, немного медлительный в движениях и говорит по-русски с легким акцентом. Предстоящему поединку я был не очень рад, поскольку понимал, что чемпион Прибалтики априори не может быть слабым соперником.
Начали игру. Он наступает, явно следуя какой-то схеме. Я же, регулярно пропускавший теоретические занятия, этой схемы не знаю и отчаянно пытаюсь с помощью разменов приплыть к ничейной гавани. И вдруг, ближе к эндшпилю, вижу сногсшибательный вариант. У меня возникает альтернатива: или я делаю грамотный ход, дающий хорошие шансы на ничью, или сильно рискую, заманивая соперника в ловушку. Если он заметит мое коварство и сделает правильный ход, то моя позиция становится крайне непривлекательной. Но если нет… Здесь нужно сказать, что в стоклеточных (международных) шашках есть три дополнительных правила, отличающих их от игры на 64-клеточной доске. Одно из них гласит: если игрок побил шашку противника и его шашка оказалась в дамках, но должна бить еще шашку, стоящую на соседней горизонтали, то она не имеет права бить ее как дамка, то есть куда угодно, а вновь становится простой шашкой и бьет только на одну клетку.
Вот на это правило я, сделав рискованный ход, и заготовил ловушку. Соперник на нее попался! Тогда, еще не веря своей удаче, я сделал новый ход, и теперь оппоненту предстояло побить четыре моих шашки, а в ответ я бью семь его шашек и прохожу в дамки. Увидев это, Мутулис после секундной паузы остановил часы и в абсолютной тишине громко, на весь зал, без всякого акцента произнес «легендарную» русскую фразу «Е… твою мать!» И тут в нашу сторону изумленно обернулись все участники турнира…
Леша, смеясь, в лицах разыграл перед моей подругой эту сценку и при этом добавил:
— Жаль, я сейчас не помню эту позицию. Прошло же пятьдесят лет.
А мне было еще более жаль, что Леша, помнящий на память множество позиций, именно эту, увы, забыл. А я ее никогда и не запоминал. Дело в том, что моя партия была признана одной из двух лучших на чемпионате, и Каплан поместил ее во всесоюзный журнал «Шашки», а также в известный голландский спортивный журнал. В те годы шашки в Нидерландах были весьма популярны. Там проживали два чемпиона мира — Харм Вирсма и Тони Сейбрандс. Голландский журнал Владимир Михайлович мне только показал, а один экземпляр отечественного подарил. В его комментариях к партии меня особенно умиляло то, что в них говорилось, будто я с самого начала партии задумал эту комбинацию.
Журнал впоследствии долго хранился в квартире, где жила моя мама. Я несколько раз собирался забрать его туда, где обитал с первой женой и дочерьми, но так и не сделал это. А когда мама умерла, при ремонте квартиры рабочие по незнанию выбросили старые, ненужные, как им показалось, книги, а вместе с ними и заветный журнал. Вот незадача! Ведь так здорово было бы опубликовать диаграмму победной позиции с этой главой. Но не судьба…
Зато я рад, что судьба подарила мне самую большую спортивную победу не где-нибудь, а на родном Евбазе.
