ПЕРВЫЙ В ГАЛЛЬСКОЙ ДЕРЕВУШКЕ

| Номер: Февраль 2023

из цикла «Дело было на Евбазе»

(очень лирическая глава)

Михаил ФРЕНКЕЛЬ

«Лучше быть первым в галльской деревушке, чем последним в Риме», — так сказал Гай Юлий Цезарь. Самый знаменитый из древних римлян знал толк в том, что значит слава и власть. Впрочем…

Не так давно веселые журналисты-приколисты брали интервью у одного перспективного футболиста. Среди других вопросов спросили, знает ли он, кто такой Юлий Цезарь. Немного подумав, мастер дриблинга и навеса в штрафную площадь ответил, что, если существует салат «Цезарь», то это тот, кто данный салат изобрел.

Ну, хорошо, пусть будет так. Но все же божественный Юлий, как называли его древнеримские историки, был прав. Я ощутил это на собственном опыте. Когда мне было 15 лет, я некоторое время был «первым в галльской деревушке». В роли этой самой деревушки выступил пионерский лагерь «Сосновый бор». Он был мне почти родным домом. Начиная с восьми лет, я ежегодно летом отдыхал в нем. Причем нередко все три смены.

Первые две были «пионерские» — полные песен, веселой кутерьмы и футбола. А третья называлась «комсомольская». На нее допускались особи обоего пола в возрасте до 19 лет. И тут уже начиналось нечто кроме песен т футбола. От кое-кого из великовозрастных «пионеров» по вечерам на танцах пахло алкоголем, а в кустах сразу же за лагерным забором можно было наткнуться и на использованные презервативы. Скандалы, впрочем, случались редко. А в то лето, о котором хочу рассказать, в «Сосновом бору»случилось немало забавных событий…

Мы советскому флагу

Пионерский салют отдаем!

Молодую отвагу

Мы в груди своей юной несем!

С дружным пением наш третий отрядпрошагал мимо трибуны, на которой стояла старшая пионервожатая Полина Сергеевна, и по команде остановился напротив флагштока, увенчанного алым знаменем страны. Последовавшую за этим секундную тишину нарушили звуки, извлекаемые баянистом Николаем из его инструмента. Маэстро, слегка фальшивя, исполнил гимн Советского Союза, а у подножия флагштока председатель совета дружины Аллочка раскачивалась в такт.

Аллочка колебалась не то чтобы с линией партии, но весьма энергично и задрав голову на стяг. Поэтому она и не заметила, как у ее ног оказался Джек. Он был одним из дружной команды, которую в лагере втихаря называли «Три боксера». А все было просто: у директора лагеря, бывшего мастера кожаной перчатки Ивана Демьяновича, кроме бокса, имелась еще одна любовь — собаки. Причем, естественно, любимой породы. И поэтому вместе с директором в его апартаментах жили два четвероногих друга породы боксер — Пальма и Джек. Пальма приходилась Джеку родной мамашей, что не мешало повзрослевшему сыночку время от времени самым наглым образом заниматься с ней инцестом на глазах у юных пионеров. Кроме этого, у обоих директорских друзей любимым занятием было догонять бежавших на утреннюю зарядку на стадион пионеров и хватать их за пятки. Сильно они никого, в общем-то, не кусали. Но панику на юную поросль наводили порядочную. Однако кто же будет роптать и заводиться с двумя боксерами, когда их поощряет такой влиятельный третий?

Джек ленивой походкой приблизился к Аллочке, обнюхал и неожиданно задрал лапу. В ту же секунду на белоснежные тапочки девочки обрушилась звонкая струя. Аллочка была разумным и уравновешенным существом. Поэтому она не начала дергаться и скандалить, а лишь стала перебирать ножками, стараясь, чтобы не попадали брызги. Вся линейка взорвалась смехом. Впрочем Джек управился быстро и не стал, как обычно, патриотично подвывать исполнению гимна, а засеменил в кусты.

Здесь можно было бы только позавидовать выдержке Полины Сергеевны. С невозмутимым видом скучным голосом она начала свои обычные назидания подконтрольным ей юным душам. На этот раз она говорила о том высоком моральном облике, который должен быть у будущих строителей коммунизма. О дружбе и любви, которая совсем не одно и то же с услышанной ею вчера в разговоре пионеров первого отряда похабщиной. Как уже упомянуто, ребят из первого отряда только условно можно было причислить к пионерам…

Нудные наставления «вождицы» пионеры слушали нетерпеливо. Всем очень хотелось на завтрак. Особенно же волновались мы, ребята из третьего отряда. Сразу же после завтрака нам предстоял однодневный поход. Мальчишкам не терпелось, поскольку вожатый Гришка обещал повести нас к старым разрушенным дотам — опорным точкам обороны линии Киева. Но вот, наконец, Полина закончила свои наставления. Николай вжарил «Егерский марш», и прямо с линейки все помчались в столовку.

Поход удался на славу. Григорий подготовился хорошо. И прямо в мрачных, отдававших сыростью стенах дотов рассказал нам, что укрепления вовсе не были разрушены в дни войны. Их взорвали еще до ее начала. Эту линию обороны создавал командующий киевским военным округом Иона Якир. Она считалась почти неприступной. Но за несколько лет до войны Якира арестовали, обвинили в шпионаже и расстреляли. Само собой, на «самом верху» обосновалось мнение, что «шпион» выдал врагу всю схему укреплений. Вот поэтому их и взорвали. Уже после смерти Сталина выяснилось, что никаким шпионом Якир не был, и его посмертно реабилитировали. А доты так и остались стоять разрушенными еще спустя долгие годы после того, как их взорвали.

В лагерь вернулись к ужину. И вдруг обнаружили, что куда-то исчезла Танечка. Сие небесное создание, симпатичная блондинка с голубыми глазами, была любимицей отряда за добрый нрав и звонкий голос, которым она первой заводила не только пионерские, но и более близкие к жизни песни.

— Вот что, ребята, — взволнованным голосом обратился Григорий к мужской части отряда, — разбиваемся на тройки и идем иискать Таню.

Отказавшихся не было.

Смеркалось. Семен, Тарас и я, держа в руках подобранные в лесу сучковатые палки, пробирались сквозь заросли дикого малинника, окружавшего территорию лагеря. Вдруг нам послышался где-то за кустами женский стон. Остановились. Прислушались. Стон повторился. Не говоря друг другу ни слова, помчались на голос. У кустов, из-за котороых раздавались стоны, остановились, чтобы определиться, как действовать. Осторожно выглянули и…

На поляне в последних лучах заходящего солнца мы увидели мужскую и женскую фигуры в позе, способной украсить крутой порнофильм. Впрочем, в то время мы таких киношек еще не видели. С облегчением мы убедились, что это была не Танечка, а… Полина Сергеевна и с ней здоровяк Федька из первого отряда.

Дальше наблюдать пикантную сцену мы не стали и отправились обратно в лагерь. У порога столовой застали девчонок из нашего отряда, строго отчитывающих (слава тебе, Господи!) Танечку за безалаберность. Как оказалось, она, увлекшись собиранием дикой малины, заблудилась и с трудом нашла дорогу в лагерь.

Этот пикантный эпизод из пионерской жизни я привел вовсе не для того, чтобы добавить повествованию «клубнички». А вот почему. Следующим утром, стоя на линейке и слушая очередной спич пионервожатой о высокой морали строителей светлого будущего, я вдруг явственно ощутил, что последние остатки веры в то, что говорят с трибуны и телеэкрана, у меня исчезают навсегда.

А через несколько дней настал мой звездный час. Юные спортсмены нашего лагеря готовились к состязаниям Святошинского «куста» (до сих пор не понимаю, почему «куста», но так эти соревнования назывались). Нашей футбольной команде предстояла встреча с игроками из соседнего лагеря, про которых было известно, что многие из них занимаются в спортшколах. Так что мы готовились серьезно. И тут вдруг от будущих соперников приходит предложение провести перед официальной игрой товарищеский матч. Наши стратеги подумали-подумали и пришли к мнению, что хитрые оппоненты хотят провести разведку боем, чтобы выяснить уровень игры нашей команды. И было решено их перехитрить: послать в бой не основу, а второй состав. Вот так я, пятнадцатилетний, вышел на поле со старта в компании восемнадцатилетних партнеров и баяниста Николая. Наши догадки оказались верными: соперники тоже выставили дублеров.

…Первый тайм подходил к концу. Мы проигрывали 0:1. Но вот получили право на угловой. Его пошел подавать наш бравый баянист. Я встал неподалеку от ворот и обернулся лицом к Николаю, а он, разогнавшись, направил мяч в сторону ворот.

…Я очнулся и почувствовал, что лежу на спине. А в ушах не то звон, не то бурные овации. Повпернул голову в сторону неприятельских ворот и увидел устремленные на меня недоуменные взгляды соперников и особенно их вратаря. Ничего не понял. Но тут ко мне подбежал Николай и принялся помогать мне подняться сословами: «Вставай, Пеле, надо играть дальше». Я все еще ничего толком не понимал. Но трибуны вовсю ликовали, а гости начали игру с центра поля. И только тут до меня дошло, что я, очевидно, забил гол. Так оно и оказалось, но только в перерыве мне объяснили, какой «голешник» я сотворил. Оказывается, когда мяч, после подачи углового, пролетал надо мной, я неожиданно для всех и, честно признаюсь, для себя самого, высоко подпрыгнул и пробил в падении через себя. И это было настолько удивительно для всех, что вратарь и защитники соперников, открыв рты, только наблюдали, как мяч вонзился в ближнюю «девятку». Вообще-то за год до этого я где-то месяца два походил в секцию к тогдашнему мэтру киевского детско-юношеского футбола Михаил Борисычу Корсунскому. Занятия проходили на запасном гаревом поле стадиона СКА. Но все дело в том, что, обнаружив у меня хорошую реакцию, тренер решил выяснить мои вратарские способности, и все тренировочные занятия я простоял в «рамке». Поэтому никаких навыков акробатических ударов по воротам у меня абсолютно не было. Затем началось лето, а вернувшись в Киев, я решил испробовать себя в волейболе. Но любовь к футболу осталась надолго. Более 40 лет я писал о футбольных баталиях в различных изданиях. Но это уже совсем другая история…

А я возвращаюсь в то памятное пионерское лето. Матч мы выиграли со счетом 3:2. Но это мелочи. Уже сразу после окончания игры на меня обрушилась слава. Она обнимала меня, как любимца. Меня поздравляли, жали руку, хвалили без меры. Разве только на руках не отнесли в столовую. А кое-кто из девочек второго отряда (барышни 16-18 лет) спрашивали, буду ли я вечером на танцах. Градус уважения ко мне еще более возрос, когда бывалый физрук Федосеич сказал, что точно такой гол он видел в кинохронике об игре бразильской сборной. Вот так-то!

И тут мой рассказ о футбольной славе мягко переходит в лирическое русло. Дня через три оказалось, что ко мне проявляет знаки внимания самая центровая девчонка в лагере. Красавица, комсомолка, вот только не спортсменка. Зато солистка молодежного ансамбля, отдыхавшего и репетировавшего в «Сосновом бору» уже вторую смену подряд.

Словом, все было, как будто свой классный гол я забил где-то на Маракане и сразу же стал другом всех бравых парней в сомбреро и красоток-мулаток. Нахлынувшая популярность мне, конечно, была чертовски приятна. А что касается благосклонности «центровой», то имелся, увы, один ньюанс. Вообще-то я был влюбчив. В первый раз любовь поразила меня в 5 лет. К нам в детсадовскую группу пришла девочка Лиля и сразила меня наповал своими кудряшками. Впоследствии влюбленностей было немало. При этом одна особенность моего характера чертовски мешала мне удариться в донжуанство. А состояла она в том, что если я был влюблен в какую-то девочку, то всех остальных для меня как бы не существовало, даже если они были очень хороши. Хотелось бы объяснить данный факт моей высокой моральностью, но это было бы неправдой — я сам до сих пор не знаю, почему так происходило.

И как раз в то время я был сильно влюблен в одну свою одноклассницу. Поэтому был безынициативен по отношению к «центровой». Тогда красавица взяла инициативу в свои руки. На вечерней дискотеке она пригласила меня на «белый» танец, и мы с ней сбацали такой «Twist again», что вся тусовка пришла в восторг. Казалось бы, после этого… Но я по-прежнему вел себя, как теленок. И, наверное, роман так бы и не начался, если бы не драка. И не маленькая такая потасовка, скажу я вам. Нет-нет, я не дрался с соперниками за свою девушку. Честно говоря, я вообще в тот день не дрался. В бой пошли одни «старики» — совсем взрослые парни. Наши евбазовские против ребят с Бессарабки. И дрались они, догадайтесь с одного раза, из-за кого? Из-за все той же мастерицы коммунистического воспитания юношества Полины. Она оказалась весьма развеселой дамочкой и закрутила отнюдь не платоническую любовь сразу с двумя парнями — с Феликсом с Бессарабки и Федькой с Евбаза. С какой искры там все разгорелось, не помню. Но Серегу, главного у евбазовских, я застал у столовой в растерянности. Бессарабские уже надвигались, а он не знал, где искать своих парней. А я знал, где они: братва в малиннике резалась в карты.

— Серега, — сказал я, — ребят позвать могу.

Он недоверчиво посмотрел на меня.

— Шерый, се, — перешел я тогда на наш евбазовский жаргон, — я шойсво.

— Шобро, до, — кивнул он, — шавай да. Шистро бы.

И я помчался в малинник. Евбазовские, успев к началу драки, победили в ней. Затем пошли на речку Ирпень отмывать кровь с рубашек. Меня взяли с собой. Я теперь окончательно был свой.

Именно поэтому, когда через пару дней я проходил мимо скамейки, на которой сидел Серега, он меня окликнул:

— Слышь, Мишка, мне тут хлопцы напели, что ты остерегаешься гулять с этой красоткой из ансамбля из-за того, что побаиваешься старших пацанов, которые к ней подбивают клинья.

-Да нет, — растерянно ответил я. — Просто я…

— Ладно-ладно, ничего не объясняй. Но если кто наезжает, скажи мне — и все будет окей.

После этого диалога мне и вовсе стало «невдобно». И на следующей дискотеке я уже сам пригласил ее на танец. А потом, вызывающе взявшись за руки, мы проследовали через запасные ворота в малинник, где целовались еще долго после отбоя.

Бывалый журналюга, я выслушал в своей жизни немало занимательных любовных историй. И поэтому знаю, как мужики умеют привирать о своих победах. Хотелось бы и самому. Но нет, ничего, кроме поцелуев и «зажимбола», у нас с ней не было. Впрочем, поцелуи были весьма горячие. А особенно страстные — вечером на празднике окончания смены. На прощание она тесно прижалась ко мне и не без грусти сказала:

— Ты все-таки, Мишенька, еще мальчишка. Мужчиной станешь нескоро.

Моя подружка ошиблась. Мужчиной, в том смысле этого слова, который она в него вкладывала, я стал всего через год на жарком южном курорте.

Не так давно я прочитал последнюю книгу уже ушедшего из жизни почитаемого мною писателя. Его творчество я любил за нестандартность мысли и всегда присущий ему классный юмор. Да и сатиру тоже. Интересной оказалась и эта книга. Слегка озадачили только два эпизода, в которых он в весьма пикантных подробностях описывает бурный секс. «Ну и что? — скажете вы. — Наверное, ты, парень, ханжа, раз это так тебя задело». Да нет, ханжой я никогда не был. Только дело в том, что книга — автобиографическая, и автор в ярких красках описывал свой интим с собственной женой.

Эх, видно, до полной раскованности большого мастера меня не хватает. Поэтому не буду рассказывать, что тогда ночью со мной, шестнадцатилетним, приключилось в студенческом лагере ростовских педагогов неподалеку от дома отдыха, где я пребывал. А это было не простое заведение отдыха трудящихся, расположенное возле легендарного города Сочи. Здесь отдыхала от трудов праведных советская элита. «Секретные» физики из Дубны, присматривающие за ними сотрудники лубянской «конторы», ректоры институтов, чиновники высокого ранга, герои труда. Естественно, я попал в этот рай отдыха совершенно случайно. Моя мама служила кассиром в большом строительном управлении. Рабочие ее любили. Не в последнюю очередь потому, что она по их просьбе выдавала деньги в долг, в счет будущей зарплаты. К слову, за все долгие годы ее работы в управлении никто маму не подвел. Вот почему, когда получивший элитную путевку каменщик, герой труда, не смог ею воспользоваться, он отдал ее  уважаемой Ките Григорьевне. А любящая мама вместо себя отправила на шикарный по тем временам курорт меня.

Как я уже сказал, о своем любовном приключении рассказывать не буду. Но как же о жизни на курорте не поведать что-нибудь пикантное! И вот вам одна из многочисленных ист орий, происходивших там.

В комнате домика прямо у моря нас обитало трое. Кроме меня: Николай Иванович, главный инженер крупного челябинского завода, и шахтер-стахановец Петро, могучего телосложения донбасский парень. Петро обычно начинал утреннюю, как он говорил «зарядку» с соточки водочки. Но это для него было — словно стакан кефира. Он всегда был в полной норме. А кроме того, Петро уже в первые дни завел себе подругу — даму в теле, старше его лет на 15. Как оказалось, подругу он выбрал себе «по профилю»: она была женой замминистра угольной промышленности.

— Это случайно так получилось! — оправдывался Петро на наши ироничные реплики. — Просто подружились.

Каждое утро Петро вывозил свою даму на лодке далеко за буйки, и они там интенсивно «дружили». Вот такая была крепкая спайка пролетариата и партийной номенклатуры по линии угольной промышленности.

Я же делил свое время между пляжем и волейбольной площадкой. К тому времени я уже больше года занимался волейболом в юношеской спортивной школе.

Мне повезло. Когда я в день приезда сразу пришел к площадке, одного из волейболистов заступившей играть команды жена утащила на пляж.

— Сможешь сыграть? — взгдянув на меня, спросил капитан команды.

— Конечно! — радостно ответил я.

Мы выиграли первую партию. Ко мне замечаний не имелось. А вот у меня, зарвавшегося юнца, они были. И я в коротком перерыве подошел к одному из наших игроков. Это был парень лет под 30, явно спортивного телосложения. Играл он энергично, но несколько неправильно: при блоке ударов противника выпрыгивал, отталкиваясь от земли одной ногой. А это, во-первых, чревато тем, что блок получается неточным, а во-вторых — можно запросто влететь в сетку, а это — потеря мяча.

— Слава! Слава! — кричали ему мы. — Осторожней!

Очень живо я поведал ньюансы игры своему партнеру. Но по ходу разговора вдруг охватило меня подозрение, что я где-то его уже видел. Причем абсолютно точно. Что такое дежавю, я тогда не знал, но был уверен, что лицо его мне знакомо. Слава выслушал мои слова терпеливо и с добродушной улыбкой. Мы вернулись на площадку. Мои наставления не пропали даром, я был горд. Нам удалось выиграть и вторую партию. Однако площадка имелась одна, а желающих поиграть — много. Поэтому мы вместе с проигравшими покинули ристалище и отправились на пляж. По дороге я все время вспоминал, где же я видел этого парня. Может, он — киноактер? И только придя к морю, вдруг вспомнил: мой недавний партнер был никто иной, как знаменитый хоккеист Вячеслав Старшинов. В тот 1964-й год на Зимних олимпийских играх в Иннсбруке сборная СССР стала чемпионом. И немалый вклад в ее победу сделала тройка нападения: Вячеслав Старшинов и братья Борис и Евгений Майоровы. Популярность этих парней во всем Союзе просто зашкаливала.

«Ничего себе! — подумал я. — Значит, это я, пацан из ДЮСШа, что-то втолковывал олимпийскому чемпиону, и он не послал меня подальше, а выслушал и даже внял совету!» И я, ярый в те годы хоккейный болельщик, зауважал его еще больше. Как непохож он был на нынешних молодых футболистов и хоккеистов, снимающихся со своими подружками в фривольных позах на Мальдивах и Сейшелах. Да, другие были времена…

Сам же я, хотя еще раз однажды в матче двух команд НИИ снова забил бисеклетой, никогда не надеялся, что это принесет мне славу. Всегда старался жить по принципу «делай, что должно, и будь что будет». К слову, впервые эту формулу высказал еще один знаменитый римлянин — Марк Аврелий, который, впрочем, как и старина Гай Юлий, никакого салата, на радость эрудитам-футболистам, сварганить так и не сподобился.