ПТИЧКА-ТРОЙКА
(Глава из повести «Труба тревоги нашей»)
Метель в тот вечер поднялась внезапно, но свирепствовала недолго. А когда стихла, на улицах Клозатина было белым-бело от легкого хрустящего снежка. И когда Кондрат Беспутько вывалился из дверей родного учреждения, с неба нежно падали только редкие белые хлопья. Словом, стояла та расчудесная предновогодняя погода, которую так любили классики литературы. Кондрат – тонкая душа, несмотря на то, что «обыкновенный» инженер, как раз и почувствовал это всеми фибрами и прочим в душе. Взглянув на небо и увидев огненно-желтый рог Луны, он вдохнул освежающий глоток холодного воздуха и громко, правда, несколько перевирая текст, вспомнил о чудесной птице-тройке, во весь опор несущейся куда-то в светлую даль. Однако, заглядевшись на небо, маленько перестарался и, поскользнувшись, шлепнулся на землю.
Господь хранил Кондрата, он не ушибся, но, тяжело посапывая в снег, переменил тему и мысленно вернулся к сегодняшней встрече Нового года в родной конторе. В общем ничего особо приятного не припомнил. Правда, выдали наконец-то зарплату за июль и август, правда, Милочка из отдела главного конструктора поощрительно взвизгнула, когда он во время танца шаловливой пятерней хлопнул ее по крепкой округлой попке. Но в принципе все было крайне тоскливо. А еще тоскливей стало, когда, напившись на дурняк, замдиректора Хляпин объяснил Кондрату, которого он вдруг зауважал, что перспектив у конторы «ну ни-ка-ких. Ищи работу, парень, ищи, – плаксиво гнул свое Хляпин, – а то…».
Мужественно борясь с законами гравитации, Кондрат встал на ноги и, пошатываясь, побрел домой. Но тут над Клозятином вновь замела метель.
«Тройка. Птица-тройка, – чтоб не заснуть на ходу, вновь стал декламировать Кондрат. – Куда же ты летишь? Птичка-тройка, куда?..»
В этот миг что-то резко затормозило за его спиной.
«Такси, такси!» – замахал руками Кондрат. Но, обернувшись, обомлел.
Собственно, ничего совсем уж удивительного в огромных санях, запряженных в тройку белых лошадей, и не было. Если их, конечно, увидеть в кино. Но здесь, прямо на улице…
– А-а, это ж, наверное, предновогодний сервис. Вот дают ребята. На ходу подметки рвут. А чего, возьму и прокачусь, – подумал Кондрат, нащупывая в кармане получку за июль-август. – Эх, раз в жизни!..
Подбежав к саням, он плюхнулся на сиденье и по-барски кинул: «Шеф, гони на Дупиковскую!».
Это уже потом он понял, что никакого «шефа» в санях не было и летели по небу они сами по себе. Но сообразил он это уже когда оказался в какой-то странной избе. В горнице был со вкусом и даже диковинно накрыт стол. И сидели за ним известные персонажи новогодних утренников для детей – Дед Мороз, Снегурочка и Серый Волк. Дед был, правда, без бороды, с рыжеватыми усами и курительной трубкой в руке. Кондрат ощутил, что сидит в углу на привинченном к полу табурете и почему-то дрожит мелкой дрожью.
– Ну, дорогой товарищ Кондрат, что ви можете сказать в свое оправдание? – сверля Беспутько холодным проницательным взглядом, спросил Дед.
– А почему, собственно, в оправдание? И почему без адвоката? – возразил Кондрат, вспомнив, что он гражданин вроде бы правового государства.
– Да нет – это шутка у нас такая, – добродушно пояснил Дед. – Ми вас (только тут Кондрат расслышал странный восточный акцент Деда) пригласили для того, чтобы ви нам серьезно помогли.
– А в чем, собственно, дело? – непроизвольно икая, спросил Кондрат.
– Он еще спрашивает, Хозяин, – весело сказал Волк, и Кондрат вдруг почему-то нисколько не удивился, что Серый говорит человеческим голосом.
Тем временем Хозяин слегка кивнул Снегурочке, и она, тут же наполнив водой стакан, встала и подала его Кондрату. Снегурочка, и это тоже не удивило Кондрата, была одета в военную форму, но обута в белые кокетливые сапожки.
– А вы наблюдательны, товарищ, – ласково пропела Снегурочка, заметив его взгляд. – Я долго работала в зарубежной резидентуре в Париже под «крышей» манекенщицы и путаны. Вот униформа и осталась.
– Э, понимаю, понимаю, – проскрипел Кондрат, чувствуя, что «крыша» у него поехала. – Э-э-э…
– Так вот что, дорогой товарищ. Дело у нас к вам пустяковое, – сказал Хозяин. – Нужно проголосовать.
– Как проголосовать?
– А как обычно – единогласно. За нерушимый блок Деда Мороза, Снегурочки и Серого Волка.
– А какая у вас программа? – пролепетал Кондрат и неожиданно понял, что несет несусветную чушь, как актер в сюрреалистической пьесе. Какая еще может быть программа у Деда Мороза?!
– А программа у нас сейчас будет такая, – переменил тон Хозяин, и повеяло от него на Кондрата льдом и холодом. – Серый, зачитай.
Волк легким движением нацепил пенсне, которое, как фокусник, достал прямо из воздуха, и, взяв со стола какую-то бумажку, скверным голосом загнусавил:
– Беспутько Кондрат Парамонович. Родился 31 мая 1980 года в городе Клозатине. В 1982 году поступил в ясли, где продолжал грызть грязные ногти и писать (Волк презрительно глянул на Кондрата) в кровать. В этом же году совершил свой первый антигосударственный поступок – бросил хлебный огрызок в портрет товарища Брежнева.
– А вы бы попробовали тот кусок разжевать, – запсиховал Кондрат.
Но Серый его не слушал, а продолжал:
– В 1988 году, учась во втором классе, украл из портфеля соседа по парте автоматический карандаш. Продал его шестикласснику Анатолию Т. и на вырученные деньги купил мороженое. Летом 1995 года, находясь в молодежном лагере вместе с гражданином Шпаковым А.А., 1982 года рождения, во время просмотра в Зеленом театре киноленты об ученых-академиках «Конец действительного члена» лишил невинности вожатую третьего отряда Ларису Б.
– Так это я ее лишил, а не наоборот? Да? Да? – плаксиво взвыл Кондрат.
Волк было снова раскрыл пасть, но Хозяин его прервал:
– Хватит! Так ви, товарищ Беспутько, согласны проголосовать единогласно?
– А-а-а…
– Я понял ваш вопрос. Пусть вас не смущает обстановка. Этот праздничный стол мы приготовили для вас, наших избирателей. Не удивляйтесь – у нас свои выборы, свои дела. Сегодня ви как полноправный представитель своего города, страны, народа досрочно и единогласно проголосуете за нас. И когда тридцать первого декабря часы пробьют ровно полночь, снова начнется наше время и к вам вернется былое счастье. Так как?
– Я-я-я попробую, – просипел Кондрат.
– Ну что ж! Попитка – не питка. Как думаешь, Серый?
– А я думаю, что этого гондурасского шпиона съем первым, – блеснув стеклами пенсне, прорычал Волк и страшно клацнул зубами…
–Э, что ты! Это всегда успеем. Но ты запомни – сегодня ми должны показать людям наш строй не с волчьим оскалом, а с человеческим лицом.
И только сказал-рявкнул это добрый дедушка-избавитель, как тут же поднялись в воздух все тарелки и бутылки. И закружился, завертелся выпивон с закусоном вокруг непутевой Кондратовой головы. И не только завертелся, закружился, а плясать да петь принялся на разные лады.
– Раньше я при партократах была – три двенадцать, – веселым булькающим голоском завела бутылка «Столичной». – А теперь при демократах стою больше раз так в надцать.
– Опа-опа, – подхватили припев аккуратно нарезанные ломтики колбаски, той самой, что была по два двадцать, – сидим мы в полной…
Напряг было слух и силы Кондрат, да разве захмелелому понять: где же сидим? Тем более хорошо или плохо. А тут еще, как снаряд с «Авроры», просвистела над ухом пробка от бутылки шампанского.
Тут уж и вовсе закружилось-завертелось. И Дед Мороз с невесть откуда появившимися пятью, как на коньячном шкалике, звездочками на груди, и Снегурочка в белых сапожках со шпорами, да Серый Волк в пенсне и с шоколадным зайцем в зубах…
…Когда дикие вой и скрежет наконец-то исчезли из Кондратового «котелка», он обнаружил, что стоит на краю дороги и крепко держится за фонарный столб, тем самым продолжая отчаянную борьбу с притяжением родной земли. Он счастливо вздохнул… И в это время его вновь подхватила чудо-тройка. И опять закружило-завертело. И снова неведомая сила швырнула его на все тот же привинченный стул напротив накрытого стола, за которым восседали Мороз-воевода, его внучка и серый лесной санитар. Пригляделся, те, да не те. Дед облачился зачем-то в пятнистый маскхалат, Снегурочка превратилась в дородную молодуху, одетую в расписную блузу и юбку в узорах. Ну а Волчище напялил на себя малиновый берет да нацепил на правую переднюю лапу повязку с эмблемой-каракатицей.
Вот этой-то лапой он неожиданно и отсалютовал Деду:
– Гыг-пых! Мой фюр… Виноват, главный защитник нации! Смею доложить, народ уже на месте! – махнул он лапой в сторону Кондрата.
– Ну, здравствуй, мой народ-страдалец, – неожиданно плаксиво молвил Дед и раскрыл объятия Кондрату. Однако почему-то не подошел к нему, а уселся за стол и налил себе стакан.
– Так что, выпьем со мною, народ? – уже совсем театрально спросил он у Кондрата.
Кондрат икнул.
– Вижу, народ выпьет. Серый, а ну поднеси.
Волк, отсалютовав лапой, поднес стакан Кондрату. Тот сделал глоток и поперхнулся.
– Ха-ха-ха, – громыхнул Дед в маскхалате. – Что, крепко? Это же наш народный первач. Интеллигентикам и прочим засранцам он не по нутру. А ты пей, ты – народ! Ты – нация! А знаешь, какая ты у нас крепкая? – понесло Деда дальше. – Мы – это мы, а не они. И тем более – не те, что вообще. Мы…
– Разрешите, мой вождь… пояснить, – вкрадчиво перебил его Волк. – Э, понимаешь ли, народ, ведь когда Навуходоносор с Гильгамешем еще под трон пешком ходили, ты уже строил и созидал свою самую древнюю в мире державу. Ты лучше и умнее всех. Ты построил горы и затмил собой солнце. И когда этот тип с бородой водил своих сорок лет по пустыне, ты уже всю пустыню засадил пшеницей, собрал ее и сотворил самогон-первач. Ты…
– Эй, – неожиданно перебил Волка Дед. – Ану, приглядись к нему получше. Что-то волос у него больно курчавый.
Серый послушно устремил глаза на Кондрата, и тот с ужасом увидел, как заплясали в них зловещие огоньки.
– Ну-ка, скажи «кукуруза», – рыкнул Серый на Кондрата.
– Огурец! – еще раз икнул Кондрат и дыхнул на него исконно народным напитком.
– Да нет же, наш. Вот и нос у него картошкой, – благостно протянул Волк. И тут же принялся кружить, вертеться по комнате, весело перебирая ногами и руками в боевом народном танце, что помогает крушить врага почище любых восточных единоборств.
Вертелся, крутился, напрягся, да тут и обнаружилось, что стекает нечто жидкое и коричневое по голенищам его сапог.
– Ты что! Да как ты смел? Здесь при мне! –зашумел-забуянил Дед.
– Да нет же, ваше превосходительство. Вы же сами вчера приказали репетировать омовение наших сапог в Индийском океане. Но до него ж пока далече. Так мы с парнями маленько потренировались. Омыли шузы в индийском чае.
– Тьфу, так бы и сказал, – забасил, засмеялся Дед.
Да только стало его вдруг бить и трясти. И как закричит он, как позовет дородную Снегурочку. Она к нему, а он на нее:
– Все и сейчас! Все и сейчас!
– И чего «все и сейчас»? – испуганно подумал Кондрат.
– Хочу все и сейчас! – не утихал тем временем Дед. И рванула на себе расписную блузку сметливая Снегурочка. И юбку тоже. И…
…Завертело-закружило и снова в снег уложило. Кого? Кого? Понятно – Кондрата. Проиграл он, позорник, битву с гравитацией. Да и как одолеть ему, малосильному, родную землю. Лежит, ноздрями хлюпает в снегу.
Да только глядь, снова летит чудо-тройка. И не успел Кондратушка дух перевести, рыгнуть с укачки огурцом да самогоном, а вновь он в горнице знакомой. Да где там – в огромном зале. И все в нем сверкает и играет огнями. Все как бы зовет за тридевять земель в далекое царство благополучия и прогресса. Да и сидел теперь Кондрат не на привинченном жестком табурете. Глубоко утопала нижняя часть его тела в мягком заграничном кресле.
А перед ним все за тем же, только еще более богато сервированным столом восседала знакомая троица. Знакомая, да не совсем. Дед-то совсем моложав, с легкой проседью в волосах и без бороды. В богатом малиновом пиджаке с бриллиантовыми пуговицами, на пальцах – перстни диковинные, на шее – цепь тяжелая, платиновая, а на ногах – сапоги золоченные. И Снегурка, ох, деваха – ну просто «мисс какой-нибудь части света» или кто еще похлеще. А волк-то, зверюга, в безукоризненном смокинге из Лондона, ну, чистый министр без портфеля. Сидят, между собой по смартфону переговариваются.
А, впрочем, Волк-то с сундучком-«дипломатом». И достает он оттуда бумагу, и подает ее Деду, и начинает тот читать ее складно и весело:
– Дорогой господин Беспутько, – обращается он к Кондрату. – Разрешите от сил рыночных устремлений приветствовать вас – лучшего представителя нашего электролита.
– Электората, – мягко, вполголоса, проинформировал Волк.
– Вот именно, этого самого, – ничуть не смутившись, продолжил Дед. – И разрешите заверить вас, что только мы являемся дистрибьюторами прогресса в нашей слабо развивающейся стране. Только мы, осуществив мониторинг менталитета нашего электроли… В смысле… титета, способны провести в жизнь конвертацию маркетинга тех процессов, которые уже зафрахтованы самой историей. Только нам по силам остановить деструктацию социума в условиях галирующей инфляции и повести вас за собой в цивилизованный мир.
– А также мы, и только мы, – томным голосом промолвила Снегурочка, – можем осуществить такой лизинг вашего рейтинга что вам не захочется больше ничего на свете, – добавила она и почему-то повела розовым язычком, как голливудская кинозвезда в эротической сцене.
Кондрат, будь не дурак, сразу же встрепенулся. Да тут взял слово Волк – референт.
– Уважаемый господин Кондрат. Перед вами, открывая презентацию нашей предвыборной кампании, выступил генеральный представитель в нашей стране всемирно известного концерна «Фигнейшел Смакомс», почетный председатель международной федерации игры в поддавки и подкидного дурака господин…
Вот жаль, фамилии Кондрат не расслышал, потому что протяжно завыл саксофон и вихрем на барабанные перепонки налетела волна фонограммы. «Попса! Ламца-дрица гоп-ца-ца!,» – орала она не то мужским, не то женским голосом, перекрывая иные звуки. И заплясало, заходило все вокруг Кондрата. И он было тоже, поддавшись волне, хотел пуститься в пляс, да Волк придержал.
– Прежде извольте проголосовать.
– Да я после. А может, и вообще, – простодушно ответствовал Кондрат.
– Да ты что, падла, косить надумал? – как мешком по голове, огорошил его Дед и рванул на себе пиджак так, что бриллиантовые пуговицы покатились по полу.
– А тебе, Волчина позорный, – рыкнул он на Серого, – я мозги сейчас вышибу. Говорил же, не надо никакой бутафории. А ты все: «Смени окрас, смени окрас. Собери на презентацию истеблишмент». И что? Даже этого фраера не смог уболтать, и он мне горбатого лепит. Да у меня сегодня столько башлей, что весь этот твой истеблядьшмент могу вот куда заткнуть, – он занес над головой Волка огромный кулак. – Да если надо, кого хочешь прикажу замочить. Хоть тебя, хоть этого гада. – Схватив бутылку и разбив ее о край стола, Дед кинулся к Кондрату…
Слава Богу, вновь завертело, закружило да бросило носом в снег. На этот раз у порога родного дома. Тут и подсобил какой-то добрый человек с третьего раза подняться да в дверь попасть.
Пожелав доброму человеку чего-то хорошего и услышав в ответ нечто вроде:
«Вашими бы устами, да лед бить», – Кондрат ввалился в парадное.
А там лифт, милая квартирка, горячая ванна, мягкий диван, стакан крепкого чая…
И враз окончилась вся эта пьяная чертовщина-фантасмагория. И протянул он руку к дорогому другу и советчику – телевизору, и, крутанув переключатель, ублажился рекламной песенкой «Тампекс «Джонсон» не щиплет глазки, тампекс «Джонсон» – нежный и ласковый».
И повернул он переключатель снова и услышал бодрый голос телеведущего: «А сейчас перед вами выступят участники предвыборной гонки – представители блоков «Мы – за народ», «Мы – с народом» и «Мы – и есть народ». И замаячили на экране лица, и вгляделся в них Кондрат, и ахнул. Узнал он и того, что в маскхалате, и того, что в малиновом пиджаке, и третьего тоже.
И тяжело вздохнул Кондрат, и повернул выключатель. Но не выключалось ни фига…
Автор: МИХАИЛ ФРЕНКЕЛЬ