Победа Евгения Халдея
Как еврей из Юзовки встретился в Нюрнберге с Герингом
Детство в ЮзовкеЗаводской поселок Юзовка (ныне Донецк) был назван в честь англичанина Джона Хьюза, который в 1869 г. создал здесь металлургическое и угольное производство. Юзовка входила в черту оседлости, поэтому каждый пятый ее житель был евреем. Улицы в Юзовке назывались по примеру Васильевского острова в Петербурге «линиями», начиная от главной (Первой): Вторая линия, Третья линия и т. д. И хотя после 1917 г. улицы были переименованы, многие старожилы Донецка по-прежнему их так называют.
Женя родился 23 марта 1917 г. на 4-й линии в доме напротив синагоги в многодетной еврейской семье переплетчика. И, по свидетельству единственной на всю Юзовку акушерки Цыпы Давидовны, улыбнулся. Эта улыбка сопровождала его всю жизнь: Женя в самые трудные времена светился благожелательной улыбкой, любил шутку и дружеский розыгрыш. Семья была религиозной, соблюдала Субботу и посещала синагогу. Босоногий Женя вместе с приятелями по двору с удовольствием месил глиняную пыль на родной 4-й линии, сопровождал в синагогу маму и бабушку и подносил для них сидуры. Бабушка очень любила слушать в исполнении внука священную мелодию «Плач Израиля». За каждое исполнение мальчик получал мороженое.
В приходно-расходной книге юзовской синагоги среди жертвователей числятся Янон Халдей (отец Жени) и Исаак Зиньковский (старший брат будущего руководителя махновской контрразведки Левы Задова), занимавшийся в Юзовке извозным промыслом. В хедере Женя выучил идиш, который впоследствии очень помогал ему работать в Европе во время войны. В освобожденном Будапеште он встретил в гетто семейную пару с нашитыми на одежду желтыми звездами Давида. Халдей бросился к ним и сорвал эти звезды. Испуганные евреи начали кричать, что это приказ, но Халдей, перейдя на идиш, объяснил им, что немцев уже нет и в городе Красная армия. Но фото этой еврейской пары со звездами Давида Халдей не смог опубликовать не только в СССР, но и в ельцинской России. На идише Халдей общался в Нюрнберге и с американскими корреспондентами, многие из которых были евреями.
В 1918 г. Женя пережил первый в своей жизни (но не последний) еврейский погром. Мальчику был всего год, когда в родительский дом ворвались бандиты. Его мать и дед были убиты, а будущий фотограф, которого мама прикрыла своим телом, получил свое первое и единственное пулевое ранение. Пуля, прошедшая тело матери, застряла под ребром у ребенка, и Женя выжил лишь благодаря усилиям местного фельдшера.
Много лет спустя уже всемирно известный фотожурналист Евгений Халдей придет к Стене Плача в Иерусалиме и совершит кадиш по невинно убиенным, держа в руках фотографии мамы, убитой погромщиками, отца, расстрелянного чекистами, и трех сестер, заживо сброшенных фашистами в вентиляционный ствол шахты № 4/4 бис.
Становление мастера
Мальчик рано увлекся фотографией, которая вскоре станет страстью и делом всей его жизни. Еще во время учебы в школе Женя подрабатывал подмастерьем в фотомастерской. Тогда поход в фотоателье был настоящим праздником, к которому готовились заранее, и для такого мероприятия обязательно надевали лучшую одежду. Да и на руки клиент получал не просто отпечаток на фотобумаге, вышедший из машины, а настоящий, пусть и черно-белый, снимок на картоне с особой вензелеобразной подписью фотографа и названием фотоателье с привязкой к городу.
Свой первый фотоаппарат мальчик смастерил в 11 лет из картонной коробки и линзы из бабушкиных очков. Этим аппаратом он сделал свой первый в жизни снимок Преображенского собора, расположенного неподалеку возле Сенного базара. Проявлял Женя свое первое фото под бабушкиной кроватью с красным фонарем со свечой внутри, накрывшись одеялом. Ни эта фотография, ни сам собор, варварски разрушенный большевиками в 1931 г., не сохранились.
Затем была учеба в ФЗУ и работа чистильщиком в паровозном депо. Тяжелая работа стала средством выживания: рабочая карточка обеспечивала пайку в 800 г хлеба в день. На заработанные деньги Женя покупает в рассрочку «настоящий» фотоаппарат «Фотокор», которым делает фоторепортажи для городских газет «Металлист» и «Сталинский рабочий». Его основным «орудием производства» была эта камера с тросиком и палочка с прибитой крышкой от сапожного крема, в которой на ватке содержался порошок магния. Потом его пригласили в областную газету «Социалистический Донбасс». И это – в неполные 16 лет! В 1935 г. он соберет свои лучшие негативы и отошлет их в Москву. Это был звездный час Евгения Халдея: его заметили и пригласили на работу в фотохронику ТАСС.
Летописец эпохи
Для него началась разъездная жизнь: командировки в Западную Украину, Якутию, Карелию и Белоруссию. Он делает портреты Алексея Стаханова и Паши Ангелиной, молодого Мстислава Ростроповича и Дмитрия Шостаковича. Ему разрешают снимать членов Политбюро и самого Сталина. Без его снимка Сталина на трибуне Мавзолея до сих пор не обходится ни одна демонстрация коммунистов и бабушек, тоскующих по сильной руке и порядку.
Война
Где бы не скитались мы в пыли.
С «лейкой» и блокнотом,
а то и с пулеметом
Сквозь огонь и стужу мы пpошли.
Эта «Корреспондентская застольная» Константина Симонова и Матвея Блантера – про собственного корреспондента ТАСС 23-летнего Женю Халдея. Все дни войны старший лейтенант Халдей был в строю, на передовой, прошел от Мурманска до Берлина со знаменитой камерой Leica немецкой фирмы Leitz из города Ветцлара в Гессене. Пришлось ему летать на задания и в бомбовом отсеке бомбардировщика. В его снимках суровая правда войны без прикрас – кадры жизни и смерти.
Его хроника Победы начнется с исторического кадра «Первый день войны», сделанного 22 июня1941 г. на московской улице во время выступления Вячеслава Молотова. А закончится знаменитым, пусть и постановочным, кадром «Знамя Победы над Рейхстагом». Он снял Парижское совещание министров иностранных дел, поражение японцев на Дальнем Востоке, конференцию глав союзных держав в Потсдаме, подписание акта капитуляции Германии, парад Победы, Нюрнбергский процесс и многое другое. Участвовал в освобождении Севастополя, штурме Новороссийска и Керчи, освобождении Румынии, Болгарии, Югославии, Австрии, Венгрии, в воздушных десантах в Харбине и Порт-Артуре. На Нюрнбергском процессе его фотографии были представлены в числе вещественных доказательств. Константин Симонов назвал фотолетопись Халдея «частицей памяти человечества».
Знамя Победы
Вот как рассказывает сам Халдей историю своего самого знаменитого снимка «Знамя Победы над Рейхстагом». Хотя главное знамя над Рейхстагом (всего их было установлено разными подразделениями свыше 40) водрузили 1 мая Егоров, Кантария и Берест, но символического снимка этого события не было. И сделать этот снимок руководство ТАСС поручило Халдею. В изготовлении будущего знамени Победы принимали участие три еврея: завхоз ТАСС Григорий Любинский, выделивший Халдею три красных скатерти для заседаний парткома, портной Израиль Соломонович Кишицер, изготовивший из этих скатертей три полотнища, и сам Халдей, наклеивший на полотнища вырезанные из белой материи серп и молот. Прилетев в Берлин 2 мая 1945 г., Халдей сначала делает снимки с первыми двумя флагами на штабе 8-й гвардейской армии и над Бранденбургскими воротами, а затем с третьим знаменем направляется к Рейхстагу, захватив по пути трех пехотинцев. На куполе Рейхстага он долго искал подходящий ракурс, пока не нашел тот, что мы видим сегодня. К слову, боец, который должен был держать знамя, стоя на очень опасной точке, согласился на это с условием, что его будут держать за ноги. Исторический снимок был сделан, но уже в Москве бдительный директор ТАСС Толкунов заметил на обеих руках солдата, держащего знаменосца за ноги, по паре часов, расценил это как мародерство и приказал часы со снимка убрать. «Фотошопа» тогда не было, и Халдею пришлось всю ночь выцарапывать злосчастные часы с левой руки бойца.
Снимок обошел весь мир, а один американский журнал, его напечатавший, прислал Халдею фантастический гонорар: 200 дол., что соответствует сегодняшним 2 тыс. дол.
Нюрнберг
Все десять с лишним месяцев судебного процесса Халдей фиксировал на пленку наиболее значительные моменты, начиная от заседаний трибунала и заканчивая приговором. Первые снимки на процессе он сделал, когда раздалась команда: «Встать! Суд идет!» И они встали: Геринг, Гесс, Риббентроп, Кейтель… Совсем недавно они командовали целым народом, почти всей Европой, а теперь они встали и перед ним – еврейским мальчиком из Юзовки, которому они готовили такую же участь, как и шести миллионам убитых евреев.
«Особые отношения» сложились у фотографа с Герингом. Всякий раз, заметив направленный на него объектив камеры фотографа в форме советского морского офицера (Халдей носил ее с первых своих фронтовых дней), подсудимый тут же старался скрыть лицо – заслонялся бумагами, которые держал в руках, низко наклонял голову. Халдей ехидно вспоминал: «Может, этот гад, „окончательно решивший еврейский вопрос“, не хотел видеть живого представителя „любимой“ им нации?!»
Однажды, когда Халдей хотел сфотографировать его за едой, Геринг закричал: «Спокойно поесть не дают!» На крик обернулся американский лейтенант. Узнав, в чем дело, он вернулся к Герингу и дал ему по шее дубинкой. После чего Геринг сразу присмирел. Приговор (смерть через повешенье) приводили в исполнение американские солдаты – профессиональный палач сержант Джон Вудс и доброволец, армейский полицейский Джозеф Малта. Халдей заснял и этот закономерный финал.
Презренный космополит
Второй погром достал Халдея через 30 лет после первого. В отличие от первого, кустарного, второй был уже общесоюзным и партийным. В 1948 г. был убит руководитель Государственного еврейского театра Соломон Михоэлс, затем были арестованы евреи-врачи – «убийцы в белых халатах» и Еврейский антифашистский комитет в полном составе. Зачистке подверглись сначала партийный аппарат, затем директорский корпус промышленности, наука, искусство и литература. Евреев изгоняли, бичевали, травили. Я хорошо помню, как в моем родном Донецке толпа вытащила врача-еврея из 1-й горбольницы. Ему изрезали руки, приговаривая: «Не трави, жидовская морда, наших вождей!»
Настал черед и Халдея. Его увольнение было результатом «изящной» спецоперации органов. Сначала из фотохроники ТАСС под предлогом сокращения штатов уволили пять человек (четверых русских и одного Халдея), но через месяц этих четверых приняли обратно, а Халдея – нет. Все его заслуги перед государством были забыты. Безработный Халдей, не имея средств для содержания семьи, обратился к «серому кардиналу» Суслову с просьбой о помощи. Помощь не пришла. Приютил всемирно известного фотокора только профсоюзный журнал «Клуб». Правда, после смерти «вождя народов» Халдея взяли в «Правду», но ненадолго. Выгнали и оттуда и по той же причине. Пришлось заканчивать карьеру в «Советской культуре».
Уйдя на пенсию, Халдей продолжал работать дома. Его маленькая квартира служила и фотолабораторией, и местом собраний коллег. Он продолжал заниматься любимым делом, которому отдал 65 лет своей жизни, даже тогда, когда не мог точно навести резкость на увеличителе без помощи учеников.
Евгений Ананьевич умер 6 октября 1997 года. Хоронили его скромно, но при огромном стечении народа. Приехали коллеги из Израиля, из США – ветеран военной фотографии Самарий Гурарий и сын фронтового друга Халдея фотограф Калман Каспиев, который опекал Женю в тяжелые годы. С американской деловитостью Каспиев, безошибочно определив who is who, надел на головы присутствовавших кипы и в наступившей внезапно тишине прочел кадиш. Многие впервые увидели, как провожают в последний путь еврея, многие только теперь узнали, что Халдей – еврей.
Запоздалое международное признание
Имя Халдея сегодня знают, пожалуй, только специалисты и военное поколение, но фотографии его знает весь мир. 1995 г. стал годом запоздалого триумфа фотографа, но, увы, не в России, а на Западе. В год 50-летия Победы на фестивале фотожурналистики в Перпиньяне (Франция) чествовали двух самых знаменитых евреев – фотографов Второй мировой войны: парня из Юзовки Евгения Халдея и парня из Вашингтона Джо Розенталя, автора знаменитой фотографии, на которой морские пехотинцы поднимают американский флаг над тихоокеанским островом Иводзима. Розенталь за эту фотографию получил одну из наиболее престижных наград США в области журналистики – Пулитцеровскую премию. Женя Халдей в СССР за «Знамя Победы над Рейхстагом» не получил ничего, кроме унижений. Два пожилых человека с подвешенными на груди их знаменитыми фотографиями, поддерживая друг друга, стояли перед переполненным залом, который стоя аплодировал им целых 15 минут. Особым указом французского президента Халдею была присуждена одна из самых почетных наград в мире искусства – «Рыцарь ордена Искусств и литературы». В том же 1995 г. в США с большим успехом прошли его фотовыставки.
О нем снят французским телевидением фильм «Евгений Халдей – фоторепортер эпохи Сталина». В конце фильма, после рассказа о своей нелегкой судьбе, Халдей берет в руки скрипку и играет ту самую любимую мелодию своей бабушки – «Плач Израиля».
А в мае 2008 г. выставка фоторабот Евгения Халдея прошла в Берлине.
Послесловие к биографии
На здании ИТАР-ТАСС нет памятной доски великому фотографу. Нет памятных досок и его знаменитым коллегам, классикам советской фотографии Максу Альперту, автору фото «Комбат, поднимающий бойцов в атаку», фотокору «Известий» Дмитрию Бальтерманцу, автору потрясающего по трагедийности снимка «Горе» о расстрелянных немцами в Багеровском рву под Керчью, автору фотолетописи блокады Ленинграда и уникальной серии «Прорыв Ленинградской блокады» Давиду Трахтенбергу и многим другим. И все по той же причине. Сегодня же в почете другие герои.
Евгения Халдея нет с нами уже более 17 лет, но его бессмертные снимки и сегодня служат предупреждением нынешним любителям «войнушек». Палач Джон Вудс, повесивший «героев» Нюрнберга, и сегодня готов смастерить петлю для подобных им.
Автор: Вадим ГОРЕЛИК