Ее Заэфирье
Более четверти века она была хорошо знакома слушателям израильской радиостанции РЭКА, вещавшей на русском языке, знакома под именем Лиора Ган. Это наша землячка, уроженка Запорожья – ПОЛИНА КАПШЕЕВА, журналистка, писательница, автор ряда хороших книг и множества интересных статей и интервью в израильской прессе. Побывав недавно в Киеве, Полина-Лиора рассказала «Еврейскому обозревателю» об истории и о судьбе радио РЭКА, поделилась воспоминаниями о своем творческом пути и впечатлениями от «доисторической» родины.
– Каждый год, приезжая в Израиль к родителям, которые давно там живут, я слышал постоянно работающее радио: звучала радиостанция РЭКА. В разговорах родители чаще упоминали ведущих РЭКИ, чем наших родственников. Но в мой последний приезд радио у них молчало. Я спросил, в чем дело. Родители ответили, что на РЭКЕ произошли какие-то перемены, из эфира исчезли их любимые ведущие, и теперь им не хочется слушать РЭКУ. Полина, что же произошло с радиостанцией, которую так любили репатрианты из бывшего Советского Союза?
– РЭКА – радиостанция, которая входила в государственную телерадиокомпанию «Коль Исраэль». По многим причинам, в основном политического характера, израильская телерадиовещательная компания была распущена и закрыта. Ее больше не существует вообще. Вместо нее открыли то самое радио, которое не слушают ваши родители. Другие родители не слушают остальные радиостанции – на иврите и других языках.
– Полина, а вы давно появились на РЭКЕ?
– С самого начала, с момента появления радиостанции – с апреля 1991 года. Вообще русский отдел государственного радио «Коль Исраэль» существовал с 1950-х годов. Это были небольшие «русские» вкрапления в израильское вещание несколько раз в день: вещали на Советский Союз, звали евреев в Израиль. Потом, когда началась алия 90-х годов, и в страну приехало больше миллиона человек (а тут еще случилась война в Персидском заливе), появилась необходимость в организации полноценной радиостанции на русском, которая вещала бы и на Израиль, и на Советский Союз. Вещание велось практически 24 часа в сутки. Вообще же РЭКА – это радио на разных языках всех стран, из которых репатрианты приехали в Израиль. В основном, конечно, на русском – нас приехало много.
Таким образом, в 1991возникла необходимость создания такого радио, в первую очередь – для вещания на русском языке, и тогдашним премьер-министром Ицхаком Шамиром было принято соответствующее решение. Можно сказать, это была политическая кость, брошенная репатриантам, в основном, русскоязычным. Ну, так – на годик откроем, а там посмотрим. И вот – двадцать шесть лет продержались.
– Что же изменилось? Почему мои родители не слушают?
– Раньше наше радио, несколько других станций и первый канал телевидения считались государственными. А теперь это все называется «общественное». То есть, название изменилось, суть, видимо, тоже поменялась – к лучшему ли, не знаю. Я это радио, как и ваши родители, не слушаю.
– Почему?
– Жванецкий как-то сказал мне в интервью: «Перечитывать свои тексты? Это же кровосмесительство».
– Как вы попали на РЭКУ в 91-м году?
– Элементарно – прошла по конкурсу. Первый тур был ознакомительный: что вам нравится, что вы слушаете и т.п. Я сказала, что не слушаю, и не нравится. Видимо, такая наглость произвела впечатление, и меня допустили ко второму туру. А он уже был профессиональный – навыки, дикция и прочее. Прошла.
– А какой у вас был на тот момент профессиональный бэкграунд? Работали ли вы в журналистике?
– Да. До Израиля я жила в славном украинском городе Запорожье. Работала в газете «Индустриальное Запорожье», занимала интересную должность, которая называлась «внештатный сотрудник в штате». У меня даже где-то сохранилась красная корочка с такой записью. В штат меня не брали по понятным причинам – Полина Абрамовна Коган (моя девичья фамилия). И на местном телевидении у меня была программа с «оригинальным» названием «Встреча для вас», которая выходила раз в неделю. В штат тоже не брали.
– На что вы рассчитывали, собираясь в Израиль?
– Мы приехали громадной семьей – двенадцать человек. Большинство обладало реальными профессиями, я же прекрасно понимала, что ни по своему диплому преподавателя русского языка и литературы, ни по журналистской специальности работу себе не найду. Начинала думать о том, чтобы заняться ногтями или бровями. Но не успела додумать и не успела этим заняться.
Было очень интересное время. Ехала большая алия, и местные бизнесмены смекнули, что прибывают потребители. А для того, чтобы они потребляли, надо сообщать им о своих товарах – нужна реклама. Израильские газеты на русском языке открывались пачками, росли, как грибы после дождя. Очень хорошо помню, в какой-то определенный момент, году в 93-м, в конце недели выстраивались очереди к газетным киоскам. Тогда выходило 33 издания на русском языке! Причем неплохие – приехали профессионалы, конкуренцию никто не отменял. Газеты открывались, и я в них работала.
– Какие темы вы освещали?
– Не политику, не экономику, не промышленность. Мне всегда, прежде всего, был интересен человек. Интервью – мой любимый жанр. К сожалению, в эпоху интернета и Википедии сильно недооцененный. Примерно то же самое делала и на радио. Беседы с интересными людьми (а, как известно, «людей неинтересных в мире нет»), моя любимая программа «Люди и звезды» об астрологии, которую мы с первого дня еженедельно вели с замечательным израильским астрологом Нелли Фридман. Программа «На женской половине», и зеркально – «Мир мужчин». Музыкальные, театральные передачи – «Занавес открывается», например, каждую субботу люди ждали беседу с человеком искусства.
– Ваши проекты – это были ваши идеи, или вам их предлагали?
– Идеи всегда были мои. Никто ничего не предлагал и ничего не заставлял.
– За это время вы пообщались с огромным количеством людей, которых принято называть звездами, или в последнее время – селебрити. У вас есть ряд книг, связанных напрямую с вашей радиодеятельностью…
– Не совсем так. Три книги под общим названием «Обнаженная натура» – это сборники интервью. К радио они не имеют отношения, разве что персонажи могли повторяться. Более того, это и не газетные интервью. Это разные жанры – радио- и газетное интервью. Газетное и книжное интервью – тоже разные жанры. В моих книгах – оригинальные интервью, которые публиковались в газетах на русском языке, и перередактировались мной для книг.
– Они все до этого выходили в разных изданиях?
– За исключением, может быть, двух или трех, которые были сделаны специально для книг. Меня, кстати, не вы первый спрашиваете, не являются ли эти интервью расшифровкой радиобесед. Ни в коем случае! Я достаточно амбициозный в профессии человек, чтобы понимать: это абсолютно разные жанры, и то, что сказано, на бумаге выглядит совсем не так, как звучит в эфире.
– Сколько интервью в трех сборниках?
– В каждой книге примерно по 28 интервью – мелочь из того, что прошло за все эти годы.
– А ваша последняя книга?..
– Предпочитаю называть ее не последней, а новенькой. Даст бог, не последняя. Она как раз имеет отношение к радио. Называется «Мое Заэфирье». Прекрасно издана, в ней замечательные иллюстрации нашего талантливого графика Анат Ор Лев. Я говорю ей: «Моя книга – это подписи к твоим рисункам». Там смешное собрано – радиокурьезы, интересные встречи. Наконец-то разродилась чем-то своим. Хотя я есть, конечно же, в каждом интервью, но там я прячусь или пытаюсь прятаться за собеседников.
– К вопросу о собеседниках. Кто из них произвел на вас наибольшее впечатление? Беседы с кем понравились более всего? Были ли интервью, которые вы расцениваете как неудачные?
– Сколько вопросов сразу… Были, конечно, неудачные интервью. Но мне скучно об этом вспоминать и говорить. Тем более, в книги они не вошли. Каждую неделю выдавать продукцию высокого качества на протяжении двадцати с лишним лет очень сложно. А сдавать материал, газетный разворот надо…
Кто произвел наибольшее впечатление? Ответ на этот вопрос нужно разделить. Есть люди, которые произвели на меня огромное впечатление, но интервью с ними могли получиться неудачными по той или иной причине – у меня или у моего собеседника, например, болела голова. Есть люди, с которыми я дружу долгие годы после знакомства в процессе интервью. А другие мимо прошли.
Если мы говорим о наиболее удачных, на мой взгляд, интервью – это одно, а если говорим о людях, которые мне по душе – другое. Скажем, я считаю, что взяла очень хорошее интервью у Жириновского, который никогда не был моим другом и вряд ли станет. Оно очень смешное, и там виден характер, как мне кажется. Замечательное получилось, опять же на мой вкус, интервью с Игорем Костолевским, который как человек совершенно не показался мне симпатичным, но из него вылез тот Костолевский, которого мне удалось из него вытянуть. А что касается, допустим, Александра Бовина, первого и последнего советского посла в Израиле после восстановления дипломатических отношений, то я взяла у него много интервью, по-моему, они хорошие, и он сам замечательный. И это тот случай, когда я могу с гордостью сказать, что долгие годы нас объединяла дружба.
Или, скажем, была удивительная история, когда я вышла на Меира Вильнера, генерального секретаря Коммунистической партии Израиля, личного большого друга «дорогого и любимого» Леонида Ильича. Когда мой папа заведующий кафедрой философии Запорожского университета профессор Коган перед отъездом в Израиль пошел в обком партии сдавать партбилет, ему сказали: «Абрам Бенционович, может, оставите его?». «Для чего?» – спросил папа. «Так ведь в Израиле живет товарищ Вильнер, может быть, вы там встанете на учет?» – посоветовали в обкоме. Мы тогда, конечно же, посмеялись, но имя это запало мне в душу. И, уже работая на радио, я подумала: никто нигде не писал, что Меир Вильнер умер. А вдруг?… Я просто позвонила в справочную службу, и мне тут же выдали его номер телефона. Позвонила, ответил старческий мужской голос. Я спросила: «Господин Вильнер?» Он поправил: «Товарищ Вильнер». Здравствуйте, товарищ Вильнер, я журналистка радио на русском языке, пишу в газеты, хотела бы взять у вас интервью. «Приезжайте», – сказал он. И я приехала. Поговорили. Было очень смешно. Много демагогии, конечно же. Когда он мне сказал, что сионизм – это нехорошо, а социализм и коммунизм – это хорошо, я у него спросила: а что же вы живете в стране победившего сионизма и не живете в стране победившего социализма? Ответил: «Настоящий коммунист должен быть там, где тяжело, на переднем крае». Я считаю, что выцепить такого человека было редкой удачей.
– Как складывается ваша жизнь после радио?
– Я пишу в газету «Вести», интересную газету на русском языке в Израиле. Там мы вернулись к «Обнаженной натуре», как говорится, от добра добра не ищут. Буквально накануне отъезда в Киев на меня вышли из международной газеты «Москва-Иерусалим», попросили делать для них интервью. Как вы понимаете, без дела не сижу.
– Обязательный вопрос – вам понравился Киев?
– Да, еще обязательные вопросы – ваши творческие планы и несыгранные роли (улыбается)… Разве Киев может не понравиться? Помню я его лет с трех. Мои родители – киевляне, старший брат родился в клинике Стражеско. А я уже запорижанка (за Парижем – направо). Каждое лето меня отвозили к бабушкам в Киев, они меня пасли, мои основные впечатления тех времен – Голосеевский лес, речной вокзал, парк у Мариинского дворца. Те места, где выгуливали детей. Киев потрясающий, я считаю его одним из самых красивых городов Европы. Каким я увидела его сейчас – зеленый, изумительный. Мне очень понравились лица молодежи – хорошие глаза, никакой агрессии. Мне кажется, у них есть будущее. Во всяком случае, искренне желаю.
– Кто ваши близкие?
– Как я уже сказала, родители – киевляне, брат родился в Киеве, а я родилась уже в Запорожье, куда папу после аспирантуры послали по распределению на кафедру философии Запорожского государственного пединститута (позже – университета), которую он в скором времени возглавил. Мама была адвокатом, очень известным не только в Украине. К сожалению, родителей уже нет, они похоронены в городе Раанана, где я живу. Мы с ними видимся довольно часто. На кладбище.
Муж, с которым я училась в одной школе с первого класса – инженер-строитель. Дочь десять лет прослужила в Армии обороны Израиля, сегодня майор запаса, работает в международной американо-израильской компании, занимается недвижимостью. Блондинка, метр восемьдесят, при этом с мозгами.
– Половина вашей жизни прошла в Украине. Сегодня вы – израильтянка по ментальности, по мировосприятию?
– Конечно. Я не могу точно зафиксировать момент, когда это произошло. Ехали мы в Израиль просто потому, что больше было некуда, а уехать хотелось. Вообще говорят, что сионизм присущ людям, живущим вне Израиля, а как только они пересекают границу страны, он улетучивается. А у меня получилось с точностью до наоборот – до приезда в Израиль никакой сионисткой я не была, никакой информацией не владела. Но как-то очень быстро я почувствовала себя дома. Это, возможно, звучит банально, но это чистая правда.
– Вы отметили, что у Украины есть будущее. А есть ли будущее у Израиля?
– В центре Тель-Авива построили потрясающий прогулочный центр на том месте, где когда-то жила немецкая община, он называется Сарона. Там с великим удовольствием гуляют израильтяне и гости страны. В этом месте произошел чудовищный террористический акт – в кафе зашли переодетые арабы, устроили стрельбу, погибли четыре человека. Я, кстати, слышала эту стрельбу, будучи на работе на радио – Сарона рядом. Одного из террористов обезвредил наш радийный охранник, он услышал выстрелы, побежал, задержал одного из убийц и сдал его полиции. Русскоговорящий мальчик Вадик, отслуживший в боевых войсках. О нем потом писали все газеты, телеканалы у него брали интервью… Теракт был в открытом месте, в кафе. И на следующий день в это самое кафе приехало невероятное количество народу. Таким образом люди проявили солидарность и показали, что страха нет. Такой у нас народ. И пока этот народ такой – страна будет жить. Удивительная страна и удивительный народ. Люблю!
Беседовал Иосиф Туровский
Фото Галины Маламант
