«СЫН САУЛА»
Кинолента, недавно получившая «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке»
Я не хотела смотреть этот фильм, а, посмотрев, поняла, что не написать о нем не могу. Большинство фильмов о Холокосте – “Список Шиндлера”, “Дамский портной”, “Все освещено”, “Пианист” – щадят зрителя. Режиссер Ласло Немеш сознательно лишает его даже слабой надежды на благополучный финал. В аду не может быть счастливых концов.
Да, это художественный фильм, fiction. Биография героя вымышлена. Но фильм от начала до конца построен на дневниках чудом выживших заключенных, на рассказах доживших до нашего времени членов зондеркоманд, на редких архивных документах. И снят он не в абстрактном лагере смерти, а в Освенциме. Все аутентично, и поэтому действует на психику едва ли не сильнее, чем просто кинодокумент. За художественным вымыслом маячит тень факта.
Ко всему можно привыкнуть. Мы уже не отворачиваемся от экрана и не закрываем глаза при виде рвов, наполненных трупами. Кто делал эти снимки? Немцы тщательно уничтожали следы своих преступлений, но видимо не всегда успевали. Дуайт Эйзенхауэр, тогда генерал армии, говорил аккредитованным при штабе фотографам: “Снимайте! Снимайте! Снимайте все! Потому что обязательно найдется мерзавец, который скажет, что ничего этого не было”.
38-летний венгерский режиссер Ласло Немеш снял такой фильм, чтобы ни один мерзавец – а их достаточно в наше непростое время – не посмел сказать, что ничего этого не было.
Немеш держит зрителя железной хваткой до последнего кадра. Лязгают, смыкаясь, ворота газовых камер. Пылают печи крематория. Иногда кажется, что в зале не хватает воздуха. Если Спилберг в “Списке Шиндлера” лишь приоткрыл врата ада, то Немеш там поселил своего героя на целых два дня. Он расписал эти дни по минутам и заставил нас смотреть и видеть происходящее его глазами. Матьяш Эрдей, оператор, нацеливает камеру туда, куда направлен взгляд Саула: на вагонетку, груженную мертвыми телами, на голую женскую грудь, на торчащие из-под мешков руки и ноги, на каменные плиты пола газовой камеры. Немеш переступает роковую черту, за которой живые здоровые люди с помощью других людей за несколько минут превращаются в горстку пепла. Он сдвинул фокус с описания зверств на механику убийства, отлаженную заводскую технологию, помноженную на немецкую аккуратность.
Перед нами проходят толпы людей, которых члены зондеркоманды, прежде чем загнать в газовую камеру, раздевают догола под бодрые выкрики веселого гестаповца: “Сначала душ, потом обед, у кого жалобы – после душа – ко мне!”
Это дьявольское изобретение – уничтожение миллионов людей с помощью газа циклон-Б появилось после Бабьего Яра, Доманевки и других концлагерей. Расстрелы были неэффективны, вокруг них было много криков, шума, крови, случались побеги. Иногда недостреленные выбирались из могил, приходилось их добивать. Это было неприятно, неэстетично, и травмировало чувствительных фрицев. Начались поиски более совершенного метода: массового и бесшумного. Появились “душегубки”– машины с герметически закрытым кузовом: в них перевозили людей с железной дороги в лагерь. От других машин они отличались тем, что выхлопные трубы были введены в кузов. Это было неплохо придумано, но опять-таки, недостаточно эффективно. Ну, сколько можно набить в кузов?
Саул – главный и единственный герой фильма – почти все время молчит. И лицо его не выражает ничего. Это каменная маска человека, который живет в аду, давно уже ни на что не реагирует и знает, что его черед неумолимо приближается.
На спине робы, которую носит Саул, намалеван красный крест. Это его охранная грамота. Он – член зондеркоманды, ему отпущено шесть месяцев жизни. В его обязанности входит прием очередной партии. Раздеть людей, осмотреть и рассортировать одежду, проверить карманы на предмет драгоценностей и денег – это он умеет делать быстро и профессионально. Его не отвлекают глухие крики умирающих от удушья людей и стуки о стенки газовой камеры, он привык к этому “аккомпанементу”.
Как-то я прочла в одной из газет монолог маленького мальчика, оказавшегося в газовой камере вместе с мамой. Он просит маму открыть окно, ему трудно дышать. Он не понимает, почему мама не открывает окно. Ну пусть попросит кого-нибудь. Его просьбы становятся все более бессвязными, пока не обрываются на полуслове. Не помню автора, но у меня мороз по коже от этого монолога до сих пор. В обязанность зондеркоманды входит прием отработанного после “душа” материала. Большинство тел идет в топку, некоторые на аутопсию – над ними работают лагерные врачи. Еще проблема с пеплом. Его привозят в железных тачках, и разбрасывают лопатами над рекой. Хорошо, если нет ветра. В обязанности зондеркоманды входит также уборка помещения. Саул на коленях, бок о бок с товарищами скребет пол специальным раствором, который должен уничтожить запах циклона. На лице у него грязная тряпка. В эти краткие минуты общения он узнает, что их команду вот-вот должны уничтожить. Возникает план побега – через реку. Ее можно перейти вброд. Саула эта тема не интересует, бежать он не собирается: все равно найдут.
Потом следует короткий перекур (капо разрешено иметь сигареты) – до прихода следующей партии. Каждый день одно и то же. Рутина. Ужас обыденности. Иногда случаются ЧП. Мальчик лет 12 после газовой камеры остался жив! Немцы потрясены: такого еще не было. (Здесь возникла глупая надежда, что ребенку даруют жизнь: два раза не казнят. Напрасно). Один из офицеров задушил мальчика и дал команду отправить его на аутопсию. И тут произошло нечто: Саул – заговорил. Он попросил оставить ему тело– это его сын и он хочет его похоронить. Посмеявшись, эсэсовцы удовлетворили просьбу чудака, и это было чудом. Потому что сам по себе факт еврейских похорон, с кадишем, у газовых камер и крематория был абсурден и немыслим. Но Саул об этом не думал. Счастливый отец омыл тело сына и приготовил его к погребению. (Как потом выяснилось, сына у Саула не было, но это не так важно). Важно, что в кромешном аду, где одни превращались в зверей, а другие в лагерную пыль, где стиралась самая память о них, нашелся человек, пожелавший устроить своему сыну достойные похороны по обряду предков. И тем охранить память о нем.
С этой минуты существование Саула Ауслендера приобрело смысл. Он должен найти раввина, чтобы тот прочел кадиш. Он бросается к каждому бородачу с вопросом: “Вы ребе?” Ребе нашелся. Саул на радостях отдал ему свою робу с защитным красным крестом, а сам остался в обыденной одежде как все. Осталось найти лопату, чтобы вырыть могилу. Могилу вырыли, но положить в нее тело мальчика не успели: прибыла новая партия. А потом произошел побег. Саул не думал бежать: товарищи уговорили. Он согласился с условием, что возьмет с собой тело сына, может быть, удастся его похоронить – благо рабай был в числе беглецов. С сыном на плечах форсировал реку. Едва не утонул. Вместе с товарищами по несчастью ножами, голыми руками рыли могилу. Ребе начал читать кадиш, но от страха забыл слова. И снова не получилось положить сына в могилу: погоня. Саул едва плетется. Товарищи его поддерживают. Скрылись в заброшенном сарае. И тут впервые лицо Саула озарила странная улыбка: он увидел симпатичного мальчика, и решил, что это дух его сына. Но мальчик принес смерть: гестаповцы выследили его и вышли на беглецов. Так кончается этот безнадежный фильм.
Саула играет Геза Рёрих – непрофессиональный актер, философ, венгерский поэт из Нью-Йорка. Лучшего исполнителя этой роли вряд ли можно было найти. О своем герое он говорит:
“Эти люди страдали сильнее других. Они жили в эпицентре ада. Они заслуживают уважения. Некоторые из них сами бросались в газовые камеры”.
“Сын Саула” – дебют Ласло Немеша. До этого он снял два короткометражных фильма по собственному сценарию. Сценарий “Сына Саула” тоже писал сам. На Каннском фестивале фильм получил Гран-при жюри, а также стал обладателем “Оскара” как лучший фильм на иностранном языке. О своем фильме Немеш говорит так: “Мой фильм не о выживании. Он – о реальности смерти. Выживание – ложь. Оно было исключением”.
…И все-таки я не могу понять, как бесноватому фюреру удалось за какие-нибудь 8-10 лет превратить европейскую нацию в стадо нелюдей.
Автор: Белла ЕЗЕРСКАЯ
