Иерусалимская художница Одесской школы
Наталия Гончарова-Кантор у картины «Ветер пустыни»
Одним из самых незаурядных имен в израильском искусстве нашего времени является имя Наталии Гончаровой-Кантор. Эта художница, отмечающая в августе свой юбилей, в Израиле прожила полжизни, первые же четверть века, когда она выросла и когда сформировался ее художественный стиль и почерк, прошли в Украине. В 1985 году она окончила Харьковское художественное училище и в том же году переехала в Одессу. Художественный почерк Н. Гончаровой-Кантор сформировался во многом именно под влиянием одесских художественных традиций, заложенных еще столетие с лишним назад «салонами Издебского» и возникшей в этом городе в начале ХХ века школой экспрессионистской и авангардной живописи: достаточно назвать имена Амшея Нюренберга, Исаака Малика, Иосифа Константиновского и других живописцев, выросших в те годы в Одессе, и обогативших своим искусством Россию, Францию и Израиль. В 1986 году Наталья Гончарова-Кантор стала членом Творческого объединения художников, а с 1989 года входила в состав группы «Юг», выставки которой проходили и в Украине, и в России, и во Франции. Украинское искусство позднесоветского времени и поныне известно куда меньше, чем оно того заслуживает, хотя среди работавших в те годы живописцев были такие самобытные таланты как Александр Гнилицкий (1961–2009) и безвременно погибший Олег Голосий (1965–1993).
Как вспоминает сама Наталия, с приходом перестройки «искусство нонконформистов вышло из мастерских, там мы с ним и повстречались – на первой из разрешенных андеграундных выставок, в которой я немедленно приняла участие. Одесса конца 1980-х – совершенно незабываемое явление, мощный взрыв творческой пассионарности». По ее собственным словам, «знакомство с одесской художественной жизнью помогло почувствовать ответы на вопросы, зачем и как можно заниматься живописью. До этого был ученический период, и настоящих возможностей живописи я не видела». Именно в Одессе в 1990 году прошла ее первая персональная выставка.
С 1992 года Наталья Гончарова-Кантор живёт и работает в Израиле, в Иерусалиме – в городе, который занимает важнейшее место в ее творчестве, который дарит ей вдохновение и открывает ее творческому взору все новые образы. Ее выставки неоднократно проходили в Иерусалиме в культурном центре общества «Теэна», в галереях «Нина» и «Скица», а также на других площадках; прошли они также в Берлине и Гейдельберге. На протяжении пятнадцати лет работы художницы были представлены в экспозиции галереи «Ника» Лики Браховской (Керенской) в городе Цфат.
К сожалению, квартал художников в Цфате, основанный еще на рубеже 1940-х – 1950-х годов при участии уроженцев Украины Александра Френкеля (Френеля) и Милии Лауфер, переживает в наши дни далеко не лучшие времена. Цфат сегодня в куда большей мере – город приверженцев ультраортодоксального иудаизма, чем столица вольной творческой жизни, как было несколько десятилетий назад. Соответственно, и туристы, желающие вернуться из Израиля с одной или несколькими оригинальными картинами местных живописцев, и раньше приезжавшие за ними в Цфат, теперь обычно ищут их в галереях и мастерских Тель-Авива или Иерусалима. Закрытие «Ники» поэтому вполне объяснимо, но горько думать о том, что одна из немногих галерей, созданная выходцами из России и Украины в Израиле и работавшая на основе принципа творческого товарищества, более не существует.
Переживание израильского пейзажа – сухого, каменистого, почти круглый год залитого солнцем – доминировало на первом этапе творчества художницы сразу после эмиграции. Свидетельством этого времени является написанная в 1993 году картина «Ветер пустыни», где перед взором зрителя расстилается бескрайняя песчаная степь, подернутая зеленоватыми разводами теней, убегающая за горизонт беспокойными синими гребнями барханов, и лишь изредка оживляемая редкой растительностью – колючими кустарниками, расплывающимися вдали синеватыми пятнами. А над землей – бескрайнее бежево-желтое небо с зелеными переливами теней, столь же бесплодное, суровое, неприютное, бесконечное, лишенное влаги. Потоки ветра поднимают с земли облака желтого песка, напоминающие бежево-зеленоватый туман, в котором расплываются очертания и линии, и этот туман растворяет и скупые ветви редких кустарников, и очертания песчаных гребней, и бесплодные склоны глинистых холмов. И даже сама линия горизонта расплывается в зыбкой синеве, подобно призрачному миражу, а за ней в воздухе стоит оранжево-желтое зарево нарастающей бури, которая лишь готовится обрушиться всеми своими неудержимыми вихрями на бесплодную почву. А в самом небе неукротимые ветры, разнося повсюду песок и камни, окрашивая тяжело нависающие облака в золотисто-коричневый цвет, кажется, пронизывают всю небесную твердь до самых высот, и лишь изредка мелькают серебристо-голубые просветы безоблачного неба, такого далекого и недосягаемого, бросающего скудные бирюзовые блики на поднимающиеся песчаные волны. А желтоватая пыль, разносимая воздухом, все больше скрывает очертания земли, и уже почти слышны свистящие завывания пустынной бури, ненастной, неудержимой – и все же по-своему завораживающей, стихийной, пленяющей своей скупой палитрой и неудержимой мощью порывов ветра. Эта жестоковыйная земля впитала в себя кровь, пот и слезы стольких народов, что каждая ее приносимая ветром песчинка, каждый камешек хранят в себе память многих поколений, языков и культур.
«Иерусалим. Улица в Старом Городе»
«Образ абсолютного города – пространства, пронизанного светом, где хотелось бы быть всегда, возник давно, – говорит Наталья. – Я узнала его, когда увидела реальный Иерусалим – многомерный, сложный, напряженный». Художница обратилась к Иерусалиму не туристскому, а аутентичному, неброскому, свидетельством чего является картина «Улица в Старом Городе». Здесь нет ни Стены плача, ни Храма гроба Господня, ни Цитадели Давида, ни мечетей на Храмовой горе – всего того, что художники как раз обычно и запечатлевают, радуя этим туристов, воспринимающих эти работы как артефакты памятных мест. Подход Гончаровой-Кантор другой, она пытается проникнуть в дух и душу Вечного города. И вот она подводит своего зрителя к невысокой каменной арке, откуда открывается вид на нестройный, живописный ряд колоритных и ярких, чуть покосившихся от времени домов, и где видны редкие тени случайных путников. Улица раскрывает перед зрителем свои потаенные краски и переливается таинственными оттенками золотисто-розовых отсветов вечера, буро-зеленого мха на старых камнях, глубоких и в то же время прозрачных бирюзово-фиолетовых тенях. И чудится, что сама улица превращается в красочную реку, а арка почти напоминает старинный мост с розово-бежевой и голубовато-серой кладкой, который молчаливо смотрится в зеркальную воду, бросая в нее свое изумрудно-синее отражение, тающее и сливающееся с опрокинутыми вниз разноцветными домами, которые расходятся причудливыми пятнами света и тени, проливаясь куда-то вниз, почти к ногам зрителя – и посреди всего этого праздника цвета едва угадываются легкие силуэты прохожих. И кажется, что и сам зритель может раствориться в этой чарующей палитре, как в воспоминаниях, в размышлениях, как тени растворяются в реке-улице – стоит лишь сделать шаг вперед, и можно очутиться среди этих цветовых переливов, услышать музыку красок, прикоснуться к теням, которые блуждают по закоулкам древнего города.
«Встреча (Сионская горница)»
На созданной в 2004 году картине «Встреча», одной из вершин иерусалимского цикла художницы, сквозь мерцающие таинственные блики, переливающиеся волнами пятна полумрака, глубокие прохладные тени и искры света угадываются высокие арочные своды и массивные плиты пола в огромном пустом зале, где время будто остановилось – это Сионская горница. Арочные потолки, переливающиеся отсветами в скупом свете дня, в своем величии и неприступности напоминают своды древней пещеры, священного тысячелетнего грота, и даже солнечные лучи, осмеливающиеся проникнуть сюда, смиренно останавливают свой полет, превращаясь в тонкие искры, замирая отблесками на стенах и полу, не тревожа своим сиянием воздуха – ибо здесь и воздух священен. Стены почти не запечатлевают отдаленное отражение суетного дня – и даже нельзя понять, полдень ли сейчас, утро или поздний вечер, озаренный луной: это и не важно, ведь и само время кажется слишком будничным и суетным перед этими стенами, склоняясь перед сединой тысячелетий, покрывающей синеватым инеем каменную кладку пола и изогнутые линии прочного потолка. Своды горницы, почти не озаряемые внешним светом, излучают какое-то собственное сияние – неяркое, призрачное, идущее из самой глубины, переливающееся царственными оттенками золота, лучисто-перламутрового серебра, темнеющей от времени бронзы, преображающее все вокруг, разливающееся голубовато-фиолетовыми волнами внизу, смешиваясь с зеленовато-коричневой глинистой краской камней – будто бы в нем соединились цвета всех стихий, и огня, и земли, и воды, и воздуха. Художнице удалось уловить и передать всю потрясающую магию этого места, над которым не властны ни время, ни человек. А чуть поодаль от середины полотна, в далеком проеме, в световом потоке угадывается скромная фигура – словно предвещая самую главную встречу, которую ждет человеческая душа.
Иерусалим – удивительный город, прямо под Сионской горницей находится синагога, в которой, как считают верующие, находится гробница царя Давида. Именно эту уникальную ауру Иерусалима – города, в котором монотеистические религии переплетены неразрывно, передать средствами живописи наиболее сложно. Наталии Гончаровой-Кантор сделать это удалось – и в этом залог долгой жизни ее искусства.
Авторы: Алек Д. Эпштейн и Андрей Кожевников, Центр изучения и развития современного искусства, специально для «Еврейского обозревателя»
