Александр Ройтбурд: «Я вырос в стране, где политизированность была предписана искусству»
Мы продолжаем знакомить наших читателей с творчеством отечественных художников, чьи работы украшают Календарь-5780, изданный Еврейской конфедерацией Украины.
Страница месяцев адар-нисан нашего Календаря оформлена картиной «Пурим» кисти известного украинского живописца Александра Ройтбурда.
Представляем вашему вниманию фрагменты интервью, которое художник дал интернет-газете «Украинская правда».
***
Недоброжелатели называют его «порнографистом» и «адвокатом националистических сил» в Одессе. Сторонники – собирают петиции на сайте президента, выходят на митинги и пишут слова поддержки в соцсетях.
Один из самых дорогих украинских художников Александр Ройтбурд, чью картину «Прощай, Караваджо» в 2009-м купили за 97 тысяч долларов, сегодня имеет зарплату в 200 долларов за руководство Одесским художественным музеем…
– Принято считать, что искусство вне политики. Так ли это?
– Я вырос в стране, где политизированность была предписана искусству. Поэтому она лично у меня вызывает отторжение.
Может быть, для более молодых художников, которые не пережили советского принципа, что искусство – это идеология, может, для них более приемлемо идеологизировать искусство.
Я этого избегаю. Хотя дух времени, так или иначе, отражается в моих работах.
– Арсен Савадов как-то сказал, что в 90-х художники прожили неприятный кусок жизни, когда богачи считали их говном…
– Это не совсем так. И тогда среди людей с деньгами и властью были более образованные и менее образованные.
Но даже доброжелатели смотрели на нас, как на каких-то странных лохов, которые занимаются аномальной деятельностью. Когда можно зарабатывать бабло, они сидят, держат оборону на никому не нужном участке фронта.
К нам многие относились даже с симпатией. Но такой – снисходительной симпатией (улыбается).
– Сейчас как?
– Ну сейчас власть начала что-то понимать. Сейчас (пауза) у украинского искусства появилась какая-никакая, но собственная история. Какой-никакой, а рынок. Какие-никакие, а цены.
Голос художника более слышим. Это не значит, что искусство заняло в обществе подобающее ему место. Но процесс идет.
– Искусство по-прежнему держится на богатых и власть имущих?
– Хотим того или нет, мы производим предметы роскоши. Человек с Привоза – не наша целевая аудитория. Конечно, работы топовых современных художников могут покупать в основном состоятельные люди.
С другой стороны, появились гранты, которые обеспечивают существование художника. Стимулируют его антибуржуазную позицию (улыбается). У некоторых она искренняя. У некоторых – почти советское проявление карьеризма. Я не знаю, что лучше, что хуже. Рынок сковывает художника.
Но я продуцирую не только предметы роскоши. Я еще продуцирую и смыслы (смеется).
– Вам не скучно с богатыми людьми?
– (Немного раздраженно). Неужели вы думаете, что все они глупые? Или примитивные? Среди них есть и интеллектуалы. Как и среди власть имущих есть очень мыслящие люди.
Честно говоря, в период Януковича я среди властной элиты ничего подобного особо не замечал.
Но, начиная с 2014 года, во власти было и остается достаточно цивилизованных, образованных, мыслящих людей. Как при предыдущей каденции Порошенко, так и при каденции Зеленского.
– Люди, уверенные, что они культурные, думающие, в сильной обиде на тех, кто потребляет современный низкопробный юмор.
– (Вздыхает). Пусть они чаще ходят на Привоз, на любой другой рынок. В маршрутках ездят. Пусть видят своих сограждан.
Другое дело, что культурная деградация уже произошла.
Я вспоминаю свой класс. Вспоминаю двоечников и троечников. Их интеллектуальный уровень выше, чем сегодня уровень каких-то там топовых блогеров.
Причем я не шучу. Степень, глубина познания, эрудиция. Они были двоечниками и при этом книжки читали.
– Вы один из самых дорогих украинских художников. Для вас этот титул важен?
– Сейчас мои цены вполне лояльны, на уровне первой девятки-десятки украинского искусства. Выше, чем у одних. Ниже, чем у других.
«Пурим», 2004 год
В свое время эта топовая продажа, очевидно, как-то повлияла на мои цены. Но это ж одноразовая вещь. Вечно сенсация десятилетней давности работать не может. Для этого нужен рынок как система. А его как системы в Украине нет.
– В чем измеряется успешность художника?
– Только не в денежных единицах. Есть очень много художников с высокими ценами, но художественное значение их работ стремится к нулю. И есть художники, которых никто не знает, которые стоят три копейки, но их место в музее. Хотя это исключение.
В целом рынок справедлив. С огрехами, но он работает.
– Что позволяет вам думать: «Наверное, я чего-то стою»?
– Знаете, Козьма Прутков сказал: «Я поэт, поэт даровитый! Я в этом убедился, читая других: если они поэты, так и я тоже» (улыбается).
– Кто сейчас покупает ваши картины? Какие люди?
– Хорошие (смеется). В основном, конечно, бизнесмены.
– Украинские?
– Да. Русский рынок для меня закрылся в 2014 году. По собственному желанию фактически. Я не мог бы спокойно существовать там, если б молчал о каких-то политических событиях. Я не смог. И не захотел.
– Есть такое мнение, что во времена СССР или в какой-то другой тоталитарной системе художники, поэты творят лучше, чем в демократической обстановке.
– В Древнем Египте всех били кнутом, а они строили пирамиды. Но я не хочу, чтобы меня били кнутом.
Что касается системы социальных лифтов, в Советском Союзе она была чудовищной, но понятной. Самый простой способ попасть на выставку – написать пропагандистскую картину. Желательно Ленина, партию, войну. После чего тебя принимают в Союз художников, дают работу.
Ты можешь больше зарабатывать, платить государству дань в виде идеологически верного произведения, а в свое свободное время творить. Были и такие художники.
Если говорить о поэзии, было такое понятие «паровоз». Поэт пишет сборник стихов о любви, о проблемах времени, о внутренних переживаниях, иногда играет с формой, но перед этим в начале ставит стихотворение про Ленина, про партию.
Соблюдая некую, чисто церемониальную лояльность, ты попадал в систему более-менее гарантированного существования.
Сейчас гарантий никто не дает. Даже страховой полис, как говорил Остап Бендер (улыбается).
– Что такое современное украинское искусство? Оно вообще существует?
– Опа! Давайте это перенесем на следующий раз. Существует! (смеется) Но что это такое – тема отдельной беседы. Я с вами уже час общаюсь. Работать пора…
Интервью вели Евгений РУДЕНКО и Эльдар САРАХМАН
