Людмила Улицкая: «Евреи – особая модель народа. С нами там, наверху, все время экспериментируют!»
Людмила Улицкая – генетик по образованию и писатель по призванию, она сделала литературу своей профессией. А еще Людмила Евгеньевна – еврейка по крови, но ее внутреннее самоопределение гораздо шире национальности. Она очень талантливо и мудро рассуждает о богоизбранности народа Книги, об антисемитизме, Израиле и многом другом…
О самоидентичности
Я бы не хотела, чтобы моя, как это теперь называется, «национальная идентичность» на сто процентов зависела от генов, религиозных традиций предков и прочего. Я просто всегда знала, что я еврейка. В детстве меня однажды на улице назвали оскорбительно «Сарочкой». Я запомнила. Я жила в коммуналке, и отношения с соседями, очень простыми людьми, были хорошими… В 1953 году, когда было «дело врачей» и антисемитизм пер из всех щелей и подворотен, я яростно дралась с одним дворовым мальчишкой, моим сверстником. Жить тогда было очень противно, но в нашей дворовой компании ко мне хорошо относились. Маму тогда сократили на работе, она в Институте педиатрии работала, но потом восстановили. Я знала, что евреем быть плохо, но вполне с этой неприятностью справлялась.
О еврействе, избранности и Святой Земле
В детстве еврейство для меня было довольно обременительно, с годами смирилась, в конце концов даже стала ценить. Дело в том, что я полжизни настаивала на том, что есть у людей качества и свойства более важные, чем кровь. А под конец жизни оглянулась и обнаружила, что большая часть друзей все-таки евреи. Ну не считая русского мужа… Израиль я очень люблю, больше двадцати лет каждый год туда приезжаю, облазила, кажется, все уголки. Ноги мои знают, что Земля Святая – я по ней много ходила. Но очень уж для жизни некомфортная страна. Я не про быт – хуже, чем в России, надо еще поискать. Я про другое – чудовищный и неразрешимый на очень глубоком уровне конфликт. И с годами он делается все глубже. Иногда думаю, что мы, евреи, не народ, а модель народа. На нас высшие силы постоянно ставят эксперименты. Наверное, это и значит быть избранным народом.
Об Израиле и генетическом еврейском пафосе
Я там постоянно кручу головой, удивляюсь, ужасаюсь, радуюсь, негодую, восхищаюсь. Постоянно щиплет в носу – это фирменное еврейское жизнеощущение, кисло-сладкое. Там жить страшно трудно – слишком густ этот навар. Плотен воздух, накалены страсти, слишком много пафоса и крика. Но оторваться тоже невозможно – маленькое провинциальное государство, еврейская деревня, самодельное государство и поныне остается моделью мира. На избранном народе Господь все еще тренирует свои возможности, играет… Я полностью отказалась от оценок – не справляюсь. Лично мне никогда не справиться даже с моим личным еврейством – оно мне надоело хуже горькой редьки. Оно навязчиво и авторитарно, проклятый горб и прекрасный дар, оно диктует логику и образ мыслей, сковывает и пеленает. Оно неотменимо, как пол. Я так хочу быть свободной – еврейство не дает мне свободы. Я хочу выйти за его пределы, и выхожу, и иду куда угодно, по другим дорогам, иду десять, двадцать, тридцать лет, и обнаруживаю в какой-то момент, что никуда не ушла. Сижу за пасхальным столом, в кругу семьи, и совершенно все равно, кулич жуют или мацу, лепешку преломляют или едят зерна прасада, слышу одно и то же – благословенны дети, сидящие за этим столом…Это, конечно, говорит во мне тот самый еврейский пафос, от которого никуда не деться. Видимо, он генетический.
О людях Книги и местечковом народе
Разумеется, евреи — люди Книги: два с половиной тысячелетия, в течение которых еврейские мальчики с пяти лет начинали изучать грамоту, и обучение это сводилось в конечном счете к «полировке мозгов», а не только к затверживанию наизусть текстов из Торы, плюс система комментирования как способа изучения предмета, и все это дало блестящий результат. Но замечен этот результат был только начиная с того времени, как евреи Австро-Венгерской империи после указа о толерантности в конце XVIII века стали полноценными гражданами и начали получать светское образование (кстати, против этих «толерантных» указов евреи поначалу страшно бунтовали!), но через три-четыре поколения их дети и внуки стали получать нобелевские премии. Почему-то… То есть на «отполированные» схоластическими приемами мозги легла современная наука! Однако местечковые евреи, лишенные светского образования, довольно сильно отличались от образованных, и никаких нобелиатов там не наблюдалось. А генетика при этом одна!
Об израильской медицине
Когда я лечилась в Израиле, пережила там удивительное прозрение. Оказывается, когда тебя врач спрашивает: «Вам не больно?» — то от ответа: «Я потерплю», — он просто падает от изумления: «Зачем терпеть? Нельзя терпеть боль!». В этот момент ты понимаешь, что эта маленькая, бедная, отстаивающая ежедневно право на существование страна живет по законам гуманизма. А наша — огромная, богатая и великая — про это еще не слышала. И это тоже была тема разговора – ужасные условия, в которых лечат наших онкобольных, и сложная смесь чувств: я-то лечусь здесь, в идеальных условиях, но почему сотни тысяч наших соотечественников… Вообще, гуманизм израильской медицины поражал.
Об антисемитизме
Государственный антисемитизм, вне всякого сомнения, существовал во времена моего детства и молодости в гораздо большей мере, чем сегодня. Однако моя личная история такова, что все мои неудачи я всегда беру на себя и считаю, что мои собственные недостатки мешали мне в жизни гораздо сильнее, чем государственный или любой другой антисемитизм. Я не поступила в университет в первый раз, и меня совершенно определенно «срезали» на экзамене по немецкому языку. Но это было связано скорее с моей самоуверенностью, чем с намерением преподавательницы меня «срезать». И я поступила через два года, проработав это время лаборантом в гистологической лаборатории. Это было мне очень на пользу.
Окончив университет, я поступила на должность стажера-исследователя в Институт общей генетики АН СССР, и это было шикарное распределение. Выгнали же меня оттуда не из-за антисемитизма начальства, а из-за того, что «накрыли» за «самиздатом». Опять-таки оснований жаловаться на особо плохое отношение ко мне как к еврейке не было. Вместе со мной выгнали еще одного еврея и двух или трех русских ребят.
Мне в семье всегда внушали, что, поскольку антисемитизм в нашей стране весьма распространен, мне как еврейке, чтобы получить «пять», надо знать предмет на «шесть». В некотором смысле антисемитизм заставлял очень интенсивно и ответственно работать. И трудности шли на пользу делу.
О Холокосте
Произошедшее во время Второй мировой войны, что называется Холокостом – это на самом деле свидетельство глубочайшего кризиса христианской цивилизации. Две тысячи лет христианства – все-таки это две тысячи лет, и получилось, что это цивилизованное христианское общество оказалось совершенно на уровне развития орды, чудовищной орды. Толпа живет по определенным законам, вне зависимости от того, где она находится. Самое ужасное, что я знаю про Холокост, самое ужасное – это даже не цифра в шесть миллионов, 18 миллионов, 20 миллионов, нет, самая ужасная цифра – это 200 человек евреев, которых убили в Польше поляки в 1946 году. Вот когда все уже было кончено, когда евреев почти не осталось, в небольшом польском городе был еврейский погром, и там было убито 200 человек. Вот эта цифра меня совершенно поразила, потому что уроков не бывает. Вся Европа была покрыта костями, пеплом, мы до сих пор этим воздухом дышим, тем не менее, кому-то показалось мало – еще 200 человек вдогонку отправили в 46-м, когда война уже была закончена.
