Атлет трибуны
В Еврейской энциклопедии, изданной в 1913 году, французский политический деятель, социалист Жан Жорес представлен как наиболее энергичный борец за пересмотр дела Дрейфуса, неоднократно выступавший против антисемитизма, считавший антисемитизм врагом современной цивилизации, в основе которой лежат свобода и равенство всех перед законом.
Жан Леон Жорес родился в 1859 году в г. Кастре (Франция) в небогатой буржуазной семье. Учился в местном колледже, в 1878 году блестяще окончил лицей Людовика Великого. Продолжал учебу в Высшей нормальной школе и в 1881-м стал доктором философии. На протяжении нескольких лет был профессором в лицее и Тулузском университете.
Жорес исповедовал республиканские взгляды. Возглавлял работу по созданию многотомной истории Франции, написал несколько томов, посвященных Французской революции. В 1885 году Жорес был избран в Национальное собрание как независимый депутат, и уже тогда привлек внимание как блестящий лектор, оратор и политик.
Характеризуя Жореса как оратора и политика, многие известные деятели отмечали, что его слова буквально сразу подхватывались всей прессой Европы. Жорес обладал даром красноречия, обращенным к чувству и разуму, пробуждающим в людях порыв к справедливости.
Публицист Жозеф Рейнак отмечал: «Жорес — настоящий атлет трибуны. Точные и тонкие мысли у него чередуются с яркими образами. Жорес тревожит, волнует, пугает бесконечным обилием мыслей, которые легко и плавно укладываются в прекрасные сочетания слов».
Не склонный расточать похвалы Лев Троцкий говорил о Жоресе: «Он был могучим оратором, быть может, наиболее могучим из всех, каких рождало человечество. Однако он стоит над своим ораторским искусством, он всегда выше своей речи, как мастер своего орудия».
А современник Жореса писатель Ромен Роллан отмечал, что из всех талантов, которыми обладал этот человек, главным был тот, что «он был истинным человеком, человеком известной профессии, известного класса, партии, но при этом совершенно гармоничным, свободным человеком».
Человек исключительной честности, что признавали за ним даже его противники и враги, Жорес всегда выступал во всем своем величии человека-гуманиста и нес свое веское слово защиты всем страждущим, кем бы они ни были.
Отношение Жореса к евреям, к еврейскому вопросу чаще всего связывается с его позицией в «деле Дрейфуса». Этот факт, даже будь он единственным, делает ему честь. Со времен «дела Дрейфуса» Жорес навсегда остался в глазах своих современников бескорыстным борцом за правду и право.
В 90-е годы XIX столетия Францию охватил экономический и политический кризис. Потерпел крах проект строительства Панамского канала, который финансировался в основном за счет мелких вкладчиков. На скамье подсудимых оказались организаторы этого проекта де Лессерс, Эйфель и другие. Правые круги развернули кампанию, утверждая, что виновниками ситуации являются коррумпированные финансисты-евреи, представляющие угрозу для республики.
«В обостряющейся обстановке агонии и разрушения, — пишет историк Харви Голдберг в книге «Жизнь Жана Жореса», — сквозь шум криков и стонов явственно слышно было слово «еврей». Оно определяло климат страны в 90-е годы». В условиях экономической депрессии и политической нестабильности, разрушавшей рутину французской жизни, писатель Эдуард Дрюмон, рассматривавший жизнь через толстые очки, увидел врагов благополучия французского общества в лице евреев. Он создал свою антисемитскую Лигу, поддержанную амбициозным авантюристом маркизом де Моресом и деклассированными пролетарскими слоями Парижа и мелких городов. К тому же Дрюмон опубликовал двухтомник своих наблюдений и размышлений, направленный против еврейских финансистов, особенно против Ротшильдов, и «еврейского образа жизни» в целом, который использовался для антиеврейской пропаганды.

Жан Жорес на мирной демонстрации в Штутгарте. 1907 год
В отличие от многих социалистов, которые усматривали в сложившейся ситуации «еврейский заговор», Жан Жорес утверждал, что кризис в жизни страны затеян был «профессиональными антисемитами». Антисемитизм, говорил он, подобно страшному вирусу заразивший как Францию, так и Алжир, используется для разделения масс, для защиты правящих классов, и предостерегает от распада колониализма.
1 ноября 1894 года газета Дрюмона «La libre Parole» первой из парижских изданий возвестила об аресте офицера-изменника еврея Альфреда Дрейфуса и призвала Францию наказать его. Одновременно Дрюмон поспешил указать, что арестованный якобы уже признался в содеянном. Вслед за Дрюмоном клерикальная пресса стала распространять слухи об интригах богатых евреев, желавших спасти изменника. 22 декабря суд признал Дрейфуса виновным в шпионаже и государственной измене и приговорил его к разжалованию и пожизненной ссылке.
Объективности ради следует отметить, что в условиях обострения политической жизни Франции 90-х годов, ни одна партия, включая лидеров социалистов, не решалась вмешиваться в «офицерскую ссору». Жорес какое-то время полагал, что вердикт был справедливым. Правда, он один из немногих видел и знал, какие силы клерикалов в армии, в общественной администрации «гражданской службы», потерявшие влияние в период Республики, стремились использовать дело Дрейфуса, чтобы направить недовольство общества против еврейской финансовой группы.
Однако, по словам самого Жореса, отчаянный крик Дрейфуса о невиновности — его последнее прости «дорогой Франции», когда под исступленный рев толпы с него срывали эполеты и ломали над головой шпагу: «Солдаты, я не виноват!.. Солдаты, обесчещен невинный!» — не давал ему покоя.
«Как вы можете спать, зная, что Дрейфус невиновен?», — с искренним удивлением спрашивал Жорес равнодушных людей.
Еще до выступления писателя Эмиля Золя (статья-обращение «Я обвиняю!») Жорес начал тщательно изучать дело Дрейфуса и чувствовал, что за ним скрываются какие-то махинации военных кругов. Письмо Золя подтвердило многие из тех выводов, к которым пришел и он сам.
В 1897 году Жан Жорес стал одним из организаторов «Лиги прав человека», выступившей за пересмотр дела Дрейфуса, которое стало одним из важнейших событий общественно-политической жизни Франции, когда партии, общественные круги и даже семьи раскололись на дрейфусаров и антидрейфусаров.
Жорес был единственным депутатом парламента, возвысившим голос после разоблачения Эстергази. Но положение его было вдвойне трудным. Ему угрожали быть забаллотированным в парламент, бросали обвинения в том, что он, преданный синдикату безродных евреев, поддержал Золя, выступившего 13 января с открытым письмом президенту республики «Я обвиняю!», письмом, в котором писатель, по сути, обвинил весь генеральный штаб и всех причастных к делу Дрейфуса.
Между тем по всей стране и в Алжире начались антиеврейские выступления, организованные противниками Дрейфуса. Взрыв антисемитизма заставил многих из наиболее дальновидных политиков республики пересмотреть свои позиции и поддержать дрейфусаров. Жоресу пришлось бороться против лидера социалистов Жюля Геда, который после поражения на парламентских выборах изменил свое отношение к делу Дрейфуса, заявив, что «законы и честь — это только слова». Жорес же требовал от всех, независимо от партийной принадлежности, подчинения закону. Он сумел встать выше партийных и классовых требований и на упреки Геда в чрезмерном участии в судьбе «некоего капитана» заявить: «Самой чрезмерностью своего несчастья Дрейфус свободен от всякого классового признака. Он воплощает человечество на высшей ступени горя и отчаяния, какое можно себе только представить… И сам Дрейфус, ошибочно и преступно осужденный обществом, с которым мы ведем борьбу, каково бы ни было его происхождение, какова бы ни была его судьба, становится резким протестом против социального порядка».
В результате многолетней тяжбы в различных судебных инстанциях решением Высшего кассационного суда в 1906 году было отменено первоначальное обвинение и Дрейфус был полностью реабилитирован. Он был восстановлен в армии, ему был присвоен чин майора, и он был награжден орденом Почетного легиона.
Любопытно упоминание о Жане Жоресе той поры, содержащееся в письме Хаима Вейцмана Вере Катцман от 8 сентября 1905 года: «Жорес — человек бескорыстный, с бесспорно широкими интеллектуальными устремлениями».
В Израиле роль Жореса в деле Дрейфуса нашла освещение в книге Л.Прайсмана «Дело Дрейфуса», изданной в Иерусалиме в 1987 году. И только в советской исторической литературе не получили должного раскрытия многие значительные факты, что в немалой степени обедняло образ этого человека в представлении читателей. Помнится, такой была книга Н.Молчанова «Жорес» (М., 1969).
* * *

Альфред Дрейфус лишен ранга
Юдофобское царское правительство России не учитывало, что широкие круги населения и демократическая интеллигенция на Западе выступали против разгула антисемитизма. Получив сведения о произошедшем в начале 1905 года в Кишиневе еврейском погроме, Жорес настоял на необходимости организации большого собрания с публичным осуждением российского правительства. Местом собрания был избран самый большой зал Тиволи-холл в квартале Бастилия. Кроме Жореса, на собрании выступил председатель «Лиги прав человека» Франсис де Прессансе.
Следует отметить, что речь Жореса не была напечатана во французской прессе, потому что единственный экземпляр стенограммы был вручен и хранился до марта 1917 года у сотрудника «Еврейской недели» С.Познера, который затем передал ее для опубликования в этом журнале, и этот протокол более нигде не публиковался.
В своем выступлении Жорес подчеркнул: «Постыдная кишиневская резня в России встревожила совесть и мысль всех честных людей… В этом случае имел место не стихийный взрыв ненависти населения, за который никакое общество не может принять на себя ответственность, не частный случай… Кишиневский погром носит своего рода официальный характер, он имел место из-за клеветы или, по крайней мере, при участии государственных властей».
Это было смелое заявление видного общественного деятеля, не побоявшегося обвинений во вмешательстве во внутренние дела иностранного государства. Обвинив правительственные круги России, Жорес подчеркнул, что «поскольку царь — верховный глава и первый слуга русского самодержавия, то именно царизм, именно самодержавие должно быть привлечено к ответу за кишиневскую резню». Жорес обвинил в антисемитских действиях министра внутренних дел Плеве, который «подготовил эти ужасные, омерзительные события и хотел их»: «Он изобретатель системы отвлечения общественного внимания от истинных причин народного недовольства, он старался на все жалобы недовольных правительственной и административной анархией утверждать, что эти евреи — люди очень тонкие, хитрые, сеют дух недовольства, т.к. являются революционерами».
Жорес открыто обвинил российское правительство, его министров в том, что они хотели направить народный гнев против евреев, выставляли их козлом отпущения за прегрешения царского самодержавия, которое оправдывало себя словами – если так суждено, то пусть судьбы вершатся!
Собравшиеся в зале узнали о попустительстве Плеве антисемитской пропаганде в России. На примере газеты «Бессарабец» Жорес изобличил авторов из числа местных правительственных чиновников, которые изо дня в день вели «самую возмутительную агитацию науськивания на евреев. Вместо того, чтобы прекратить эту дикую травлю, центральные и местные власти, сам министр Плеве закрывал газеты, которые пытались бороться с сеятелями ненависти, и предоставлял свободу слова газетам погромщиков и преступников». Жорес заявил: «Министр Плеве должен нести непосредственную ответственность за кишиневские события».
Жорес разоблачил также лицемерие российских властей, пытавшихся после погрома создать видимость проводимого расследования и наказания виновных. Оратор сослался на статью в одной из больших российских газет, в которой говорилось о пожертвованиях, якобы поступавших в пользу семей пострадавших и которая завершалась заявлением, что «в результате погрома пострадали только христиане».
В заключение Жорес осудил возмутительную привычку российского самодержавия направлять на евреев растущее недовольство народных масс. «Все это, — сказал он под одобрение зала, — побуждает людей всей вселенной возложить политическую и моральную ответственность на русское правительство».
* * *
К авторитету Жана Жореса как защитника всех страждущих, к его статьям о национализме и социализме, отмечается в Еврейской энциклопедии, неоднократно обращались демократические представители сионистского движения.
В 1913 году, отмечает А.Такер, Жан Жорес в числе первых деятелей международного общественного движения выступил против дела Бейлиса в России. Этот провокационный судебный процесс на всем его протяжении сопровождался народным протестом, принявшим форму массовых митингов в странах Европы и Америки. Историк Морис Самуэль (США) в книге «Кровавое обвинение. Странная история Бейлиса» (Филадельфия, 1966) упоминает, что на одном из таких митингов перед пятитысячной аудиторией в парижском зале Саль-Баграм выступали Жан Жорес, Франсис де Прессансе и др.
«Незабываемая речь Жореса, — отмечала «Еврейская неделя», — содержала призыв к борьбе: «В настоящее время, когда над еврейским народом разразилось такое несчастье, отголосок средневековых истязаний и пыток инквизиции, в настоящее время, когда филистимляне сильнее, чем в древности, всякий из евреев должен быть Самсоном и таким же храбрым и свободолюбивым, как он».
31 июля 1914 года Жан Жорес пал от руки французского националиста Р.Виллена, стрелявшего в него на митинге в Париже, где он призывал к предотвращению братоубийственной войны.
Лев Троцкий писал по этому поводу: «Каждый человек умирает своей смертью… Жорес — атлет идеи — пал на поле брани, сражаясь против самого страшного бедствия человечества — войны».
Оказавшийся в тот день во Франции Хаим Вейцман вспоминал, что он и члены его семьи узнали об убийстве Жореса в поезде, направлявшемся в Лион: «В поезде только об этом и говорили. Каждый думал о том, что с ним ушел последний шанс к миру». Через два дня Германия объявила войну.
* * *
К имени Жана Жореса, к его идее справедливости в решении назревших вопросов жизни евреи обращались и в последующие годы. В 1922 году на состоявшемся еврейском митинге в Париже по случаю ратификации палестинского мандата Советом Лиги наций Леон Блюм привел слова, некогда произнесенные Жоресом: «Евреи являются объектом всемирной эксплуатации», и добавил, что спасти евреев от этой эксплуатации может лишь сионизм.
23 ноября 1924 года, спустя десять лет после убийства, останки Жореса были перезахоронены в Пантеоне, в мавзолее героев нации. Выступавший на этой церемонии премьер-министр Франции Эдуард Эррио сказал: «Никто не заслужил более почетного признания во Франции и Республике. Потому что его несравненные таланты украшали общественную жизнь Франции и прославляли Третью Республику».
В Израиле тоже чтят память Жана Жореса. Его именем названы улицы многих израильских городов.
История по праву отвела этому человеку достойное место в ряду бескорыстных и самоотверженных борцов за правду и право.