Пути и судьбы

ЖИЗНЬ ЯКОБА ШТЕЙНА

Геннадий Глуховский специально для «Еврейского обозревателя» | Номер: 10/250 Октябрь 2013

Окончание. Начало в № 9 (249)

В августе среди вновь прибывших заключенных Яков Стеюк неожиданно встретил работавшего с ним на нефтебазе в Тетиеве Марка Возного, арестованного за то, что до войны он состоял в компартии. Его бригаду ежедневно возили в город на строительные работы.
Как-то Возного увидел проходящий мимо шофер фирмы Кудрицкий. Возному удалось переброситься с ним несколькими словами. В частности, он попросил передать Бингелю, что Стеюк жив и находится в Сырецком лагере. Назавтра Возный принес Стеюку хлеб и папиросы. Еще через день – опять передача через лагерную управу, в каждой передаче обязательно были «пол-литра» и сало, которые отдавались бригадиру. Во время пребывания Стеюка в Сырецком лагере он еще несколько раз получал посылки от Бингеля.
Стеюк решил написать Бингелю записку. Он, в частности, писал, что «мне, как еврею, вы теперь уже помочь никак не можете, помогите украинцу Возному». Это письмо он передал через уборщицу управления лагеря. Впоследствии Стеюк узнал, что Бингелю удалось освободить Возного.
Яков Стеюк пробыл в Сырецком лагере несколько месяцев и продержался благодаря молодости, от природы крепкому здоровью и, конечно же, поддержке Бингеля.
После разгрома гитлеровцев под Сталинградом Гиммлер издал секретную директиву, согласно которой должны быть ликвидированы все следы массового уничтожения пленных и мирного населения. В Берлине была разработана так называемая «Акция-1005», задачей которой было вскрыть захоронения, извлечь трупы, сжечь, а золу развеять. Ответственным за выполнение этой «Акции» был штандартенфюрер Пауль Плобель, руководитель массового уничтожения евреев в Польше и Украине. В частности, его команда только за два дня 29 и 30 сентября 1941г. расстреляла в Бабьем Яру 33 770 евреев. В большинстве – женщины и дети.
В конце августа из заключенных Сырецкого лагеря отобрали сто человек самых крепких заключенных.
Никто не знал, откуда явился этот старый человек, прозванный в Сырецком лагере «Дядей Ваней». Он умел гадать по ладони. Стеюку он сказал:
– Вижу твою линию жизни. Жить тебе до 65 лет. Будут у тебя две жены и будут дети.
Но пока «линия жизни» Якова Стеюка вела в Бабий Яр…

Бабий Яр
Всю сотню под охраной немецких автоматчиков погнали в Бабий Яр. Когда подошла очередь Стеюка, немец надел на его щиколотки хомуты и приковал к ним цепь длиной 70-80 сантиметров. После того, как заковали всех, их погнали в землянки, вырытые на склоне оврага. Вместо дверей были решетки, которые запирались большими амбарными замками.
Назавтра всех построили, выдали лопаты, отвели в овраг и заставили копать. За целый день был выкопан ров глубиной почти два метра, но ничего не было найдено. На следующий день повторилось то же самое. И вдруг стали отрывать трупы расстрелянных молодых мужчин, женщин, стариков, детей.
Заключенным выдали длинные металлические стержни с рукояткой на одном конце и крюком на другом. Этими крюками они вытаскивали трупы на поверхность, очищали от земли и складывали в кузов грузовика. Иногда случалось, что трупы были так сильно спрессованы, что невозможно было оторвать их друг от друга, и тогда приходилось рубить топором. Специальная команда – «золотоискатели» – осматривала каждый труп, снимали кольца, обыскивали карманы, клещами вырывали золотые зубы, коронки. Бывали дни, когда бригада набирала до двух ведер золотых изделий.
Утром Стеюк увидел, как в лагерь завозят бревна, дрова, бочки с нефтью, соляркой, отработанным машинным маслом, каменные плиты и решетки с могил рядом расположенного еврейского кладбища. Все заключенные Бабьего Яра были снова разделены на бригады: землекопы, строители, уже упоминавшиеся золотоискатели, кочегары и трамбовщики. Из плит и решеток стали складывать печи, предназначенные для сжигания трупов. Всего таких печей было сооружено около десятка.
Сначала на дно печи клали дрова, сверху на решетку укладывались тела головами наружу, следующий ряд – поперек первому, потом опять дрова и так далее до высоты в три метра. Затем обливали соляркой или нефтью и поджигали. Несгоревшие кости дробили на надгробных плитах.
Днем и ночью узники слышали канонаду из-за Днепра. Каратели торопили, кричали: «Шнель! Шнель! Бегом!».
На подмогу в Бабий Яр привели еще несколько сотен заключенных. Теперь уже не разбирались, еврей, не еврей, все землянки были забиты узниками до отказа.
А канонада становилась все слышнее и слышнее…

Побег
На очередном построении немецкий офицер сказал:
– Все, что здесь происходит – это тайна империи. Будете отвечать головой за каждого убежавшего.
Несмотря на это предупреждение, несколько попыток все же было предпринято.
Военнопленному Федору Завертанному удалось совершить побег в одиночку. Тотчас были расстреляны двенадцать человек, а, заодно, и старший полицай-охранник.
В сентябре в Бабий Яр привезли новую группу заключенных. Среди них был Федор Ершов, который сразу привлек внимание Стеюка. Даже в такой обстановке Ершов старался держать себя уверенно, говорил спокойно, рассудительно.
Постепенно сложилась группа узников, готовых совершить побег. Ершов, к мнению которого все прислушивались, настаивал на том, чтобы побег был массовым. «Если хоть один человек спасется, – говорил он, – люди узнают правду о Бабьем Яре».
Задача заключалась в том, чтобы тихо расковаться и открыть замок на двери-решетке, которым охранники запирали землянку. «Золотоискателям» давали клещи, которыми они вырывали у трупов золотые зубы и коронки. Несколько таких клещей им удалось утаить, принести в землянки и спрятать. Открыть замок было куда большей проблемой. Среди готовившихся к побегу заключенных не оказалось ни одного вора-домушника.
Перед сожжением немцы заставляли обыскивать трупы, не сохранились ли какие драгоценности в карманах. Находились. Но находились еще и перочинные ножи, напильники, отвертки, ножницы, пилки для ногтей, а порой и связки ключей.
Во время обеденного перерыва собранные ключи подбирали к замку. Этим занимались Владислав Кукля и Яков Капер. Некоторые ключи входили в замок, но его не открывали. Тогда их наугад подгоняли напильниками, пилками для ногтей, снова и снова пытались открыть замок. Вдруг один из ключей Капера подошел к замку. Это была невероятная удача.
Теперь надо было выбрать подходящий момент для побега. Ершов настаивал на том, что бежать надо ночью, сразу после смены караула. Всем вместе, шумно, с криками, чтобы вызвать у охранников панику.
28 сентября Яков Стеюк был включен в команду, которая весь день выкапывала трупы на территории психиатрической больницы, находящейся недалеко от лагеря. Когда заключенных вели обратно в лагерь, пожилой немец шепнул Стеюку: «морген капут». Он сразу сказал об этом Ершову. В лагере они увидели, что осталась одна единственная печь. Понятно – для них. На ужин неожиданно привезли два полных бака вареной картошки, такого до сих пор никогда не было.
– Все. Сегодня. Еще одного дня у нас уже не будет, – сказал Ершов.
Стемнело. Все были в землянке, лежали на нарах. Кукля встал, подошел к двери, просунул руки между прутьями решетки, вставил ключ в замок. Он долго не решался повернуть ключ, боялся громкого щелчка. Все. Замок открыт. Внешне это не было видно – дужка оставалась в замке.
Среди узников был некто Никон, бывший полицай, он чем-то «провинился» и попал в Бабий Яр. Заключенные знали, что именно Никон выдал готовившихся к побегу узников из молодежной землянки. Решено было его убить. Рядом с ним на нарах лежал Борис Ярославский.
– Боря, – ты!
– Да что вы, ребята, я в жизни человека не ударил.
– Что делать? Надо!
Решили ждать глубокой ночи и смены караула. В глубине землянки вдруг услышали удар, крик, еще удар. И сразу стало тихо. Борис сделал свое дело. На крик прибежали два немца-охранника, посветили фонариками, крикнули по-немецки:
– Что там?
– Из-за картошки подрались, – ответил Стеюк.
Немцы засмеялись. Отошли.
Узники стали друг друга расковывать. Пустили в ход все собранные инструменты. Для того чтобы не была слышна возня с цепями, на них набрасывали тряпье, старались не стучать, работали, в основном, напильниками и плоскогубцами.
Примерно к трем часам ночи все было готово к побегу. Кукля тихонько снял замок.
Ершов скомандовал:
– Ребята, вперед!
Узники бросились к двери и помчались вверх по ступеням. В первую минуту охранники были в полной растерянности. А потом застрочили установленные на вышках пулеметы, раздались автоматные очереди, залаяли спущенные с цепей собаки. Стеюк увидел, как рядом упал Федор Ершов, как падали другие заключенные, как их рвали собаки. Стеюк спрыгнул в овраг, когда выбежал на дорогу, к нему присоединился молодой парень Саша. Они решили бежать вместе.
Уже светало. По дороге им встретился мужчина. Сказали, что они военнопленные и что сбежали из лагеря. Мужчина привел их в большой дом на Куреневке.
Стеюка и Сашу накормили, и мужчина отвел их в одну из комнат какой-то квартиры. Но днем он сказал, что надо уходить, потому что немцы с собаками прочесывают дом за домом. Они ушли и спрятались во дворе в земляном погребе. На следующий день Саша вышел посмотреть, где немцы, но так и не вернулся: либо ушел, либо был пойман немцами. Стеюк провел еще одну ночь в погребе.
Утром он пошел на Шулявку – тогда окраинный район Киева. Уже ночью он увидел слабый свет в крайней избе. Постучал в дверь. Вышла старушка и, увидев человека в оборванной грязной одежде, всплеснула руками.
– Кто ты?
– Я бежал из Бабьего Яра, – ответил Яков.
– Входи, сынок.
Днем запирала в шкафу, на ночь стелила ему постель в комнате. Во двор выходить не позволяла, сама выносила горшок.
Потом его забрали другие люди.
По разным источникам в побеге из Бабьего Яра участвовало от 50 до 100 узников. Точно известно, что спаслись 15 человек.
В освобожденный 6 ноября 1943 г. Киев следом за передовыми частями вошла военная прокуратура, а за ней армейские журналисты. Вот тогда и состоялась встреча Якова Стеюка с моим отцом, тогда корреспондентом армейской газеты «Мужество». Потрясенный услышанным, отец вернулся в редакцию своей газеты и сразу опубликовал небольшую статью. Это была одна из самых первых публикаций о зверствах фашистов в Бабьем Яре.
12 и 15 ноября в качестве свидетеля и участника сожжения трупов в Бабьем Яру Яков Стеюк был подвергнут допросам в НКВД. Протоколы этих допросов были включены в документы Нюрнбергского процесса.
Через несколько дней Яков Стеюк обратился в райком партии с просьбой мобилизовать его в действующую армию. В райкоме его отправили в Подольский райвоенкомат, и 30 ноября он стал рядовым саперного взвода стрелковой дивизии 27 армии.
Стеюк вспоминал, что после лагеря, после долгих месяцев существования, когда каждую минуту ждешь расстрела, такая опасная работа, как работа сапера, не вызывала у него никакого страха. Он абсолютно не боялся смерти.
11 января 1944 года отец был в штабе одного из полков и вдруг увидел Стеюка. Он только что вернулся из боя, был в разорванной шинели, весь в грязи. Показал осколок гранаты, застрявший в голенище сапога. С улыбкой сказал отцу:
– Не зря мне один узник Сырецкого лагеря нагадал, что я буду жить. Смерть все время ходит рядом. Но я пока от нее увертываюсь.
После разгрома Корсунь-Шевченковской группировки немцев, в которой 27 армия принимала активное участие, Стеюку присваивают звание старшины и переводят сначала в разведотдел штаба дивизии, а в июне 1944 года – в отдел армейской контрразведки. Здесь он в качестве переводчика присутствует при допросах немецких диверсантов и шпионов, а также составляет листовки на немецком языке.
Война закончилась. Но демобилизован Стеюк был лишь 15 сентября 1947 года. Перед демобилизацией он был назначен переводчиком в Особую инспекцию при Союзной контрольной комиссии в Румынии. Справедливость не всегда, но иногда все же торжествует: Яков Стеюк, бывший смертник Бабьего Яра, участвовал в суде над фашистским диктатором Румынии Антонеску. Сатрап Гитлера был приговорен к смертной казни.

Четверть века спустя
В начале 70-х Якову Стеюку попала на глаза одна из книжек моего отца и через издательство он узнал наш домашний телефон. Позвонил и вскоре приехал. До поздней ночи они сидели за столом, пили водку, курили и вспоминали, вспоминали…

Отец хотел написать повесть о Стеюке. Он долго уговаривал Якова Андреевича хотя бы набросать свои воспоминания. Интересно, что Стеюк почти десять лет упорно уклонялся от этого. Почему? Думаю, что над ним висел дамоклов меч подозрений. Кто помнит те годы, тот поймет: «сотрудничал с немцем», не сумел найти «связи с подпольем», с советскими партизанами и вообще «что-то много подозрительного в его биографии». Недаром НКВД дважды его допрашивали в 43-м году и КГБ … в 1980-м (!). Как-то один из его учеников (помимо преподавания в институте, Яков Андреевич работал учителем немецкого языка в калужской школе) принес в класс том документов Нюрнбергского процесса, где упоминалась фамилия Стеюка как свидетеля фашистских злодеяний. Ученик спросил:
– Яков Андреевич, это про вас?
– Спрячь книгу и никому ее не показывай, – последовал совет учителя…
В 1976-м отец написал очерк и послал его в «Литературную газету». Главный редактор «Литературки» Александр Чаковский хорошо отозвался о материале и запланировал его публикацию в одном из ближайших номеров. Но наступила очередная пропагандистская антиизраильская, а фактически антиеврейская кампания и никакой речи о публикации очерка, где главный герой еврей, быть не могло.
Но отец не оставлял мысли написать повесть. В конце 70-х он и Стеюк едут в Киев и встречаются со многими бывшими узниками Бабьего Яра, которые остались в живых после того дерзкого побега. Отец разговаривал с каждым из них, вел записи.
– Вот бы разыскать Бингеля, – сказал как-то отец.
– Неужели это возможно? – спросил Яков Андреевич.
– Попытаемся…
Среди хороших знакомых отца был известный критик, литературовед и германист Лев Зиновьевич Копелев, к которому отец обратился за помощью. Копелев в то время интенсивно занимался советско-германским культурными связями и был в дружеских отношениях с выдающимся немецким писателем Генрихом Беллем. К нему-то Копелев и обратился с просьбой разыскать Бингеля. И… Геккергарт Бингель откликнулся.
Потом были письма Бингеля Стеюку и Стеюка Бингелю. Я был уверен, что и немец Бингель, и прятавшая бежавшего из Бабьего Яра Якова Стеюка украинка Бронислава Антоновна Адамчук заслуживают звания Праведник народов мира. И в конце 2011 года им это звание было присвоено.
Книгу отец так и не написал – серьезная болезнь не дала ему возможности это сделать. Да и уверенности в том, что ее напечатают, тогда не было никакой.
Помните, что нагадал «Дядя Ваня» Якову Стеюку в Сырецком лагере?
После смерти первой жены он женился вторично, имел дочь и двоих сыновей.
Сейчас старший сын Александр – преподаватель, доктор экономических наук, младший Лев – программист, живет и работает в Канаде. Дочь, к сожалению, умерла в юном возрасте.
Яков Андреевич скончался в 1985 году в возрасте 70 лет.
Вот такая человеческая судьба.
Прав Стефан Цвейг, сказавший: «Жизнь ничего не дает бесплатно, и всему, что преподносится судьбой, тайно предопределена своя цена».