Маркус Вольф. Человек, вернувшийся с холода

Алексей СЛАВИН, Берлин | Номер: Апрель 2015

Начало в 3/267, март 2015 года
Volf_1Очень продуктивной была идея «компенсации за то зло, которое немцы причинили Советскому Союзу». Слабость Западной Германии была в том, что она слишком тесно была привязана к американской политике. Это помогало нам приобретать союзников внутри страны.
Многие связывают работу в разведке с чувством власти, которое она якобы дает. Эта сторона для меня никогда не была главной. Меня интересовали люди. И я, видимо, старался больше, чем многие мои коллеги-начальники, встречаться с ними. Я часто выезжал за границу, в том числе и в капстраны. И один раз все-таки сгорел, когда меня сфотографировали в Швеции.
Фотография потом была опубликована в «Шпигеле» в 1979 году. Это было, конечно, мое большое поражение. До этого никто на Западе не знал, как выглядит руководитель разведки ГДР. Работа за письменным столом с осознанием своей власти меня никогда не привлекала, а привлекали люди, которые были готовы, по совершенно разным мотивам, идти на большой риск. С каждым, конечно, я встретиться не мог – на нас работало слишком много людей! (Теперь известно – их было более 4000 только постоянных агентов. – А.С.). Были, конечно, отдельные агенты, с которыми я контактировал лично, однако очень часто в присутствии какого-нибудь сотрудника или даже нескольких сотрудников. Большинство моих подчиненных были моими единомышленниками, я отбирал их сам.

Когда после объединения Германии против меня завели уголовное дело, я понимал, что надолго могу сесть в тюрьму. Впрочем, я тогда находился в Москве и вполне мог там остаться. Однако я считал, что должен разделить судьбу своих бывших подчиненных. И первый мой процесс кончился, как известно, приговором на шесть лет. Конституционный суд соотношением голосов 5:4 отменил приговор. А если бы было наоборот? Я бы сидел. На мне до сих пор лежит большой моральный груз, так как продолжается преследование наших бывших разведчиков, агентов, шпионов – как хотите называйте. Американцы, в руки которых в 1990 году попала картотека нашей разведки, периодически вбрасывают новую информацию. (Сейчас фотокопии этих документов переданы немецкой стороне. – А.С.) Были аресты, хотя безопасность объединенной Германии никак не страдает от того, что и как происходило во времена противостояния.
И наконец, то, что касается расходов на нашу службу. Многие считают, что при весьма бедственном положении в экономике ГДР наша служба требовала слишком много средств. Тем более что разница в уровне жизни постоянно увеличивалась в пользу ФРГ. Могу возразить: только результаты научно-технической разведки во много раз окупали расходы на содержание нашей конторы. Беда, однако, была в том, что экономическая система не давала возможности использовать наши данные эффективно. Но это уже другая тема.
ШПИОН, КОТОРЫЙ ПРИШЕЛ С ХОЛОДА
– Вы за несколько лет до объединения Германии добровольно покинули свой пост. Что это было? Предвидение? Какие должны быть отношения между разведкой и большой политикой? Во что вы сегодня верите и не верите? Как относитесь к новым реалиям в мире и России? Ваше отношение к бывшему коллеге Путину?
– Первый раз я попросился на пенсию еще в 1983 году. Процесс затянулся до 1986 года. Причин было несколько, но главной я бы назвал «потерю надежды». Надежды на то, что своим трудом во главе разведки я мог бы принципиально изменить нашу жизнь к лучшему. К тому же я считал, что нам как воздух нужны демократизация, терпимость в отношении иных идей, своего рода идеологическое равновесие. И что наши «агитация и пропаганда» (а я все же считал себя еще и журналистом) все только портят.
Мое желание уйти было во всех отношениях ненормальным. И было так и воспринято. Хотя формально я уходил на пенсию. Но все понимали, что это не так. Почти год руководство воздерживалось от опубликования этой информации. Потом было много комментариев на Востоке и Западе. После ухода я прекрасно понимал, что моя квартира будет прослушиваться, корреспонденция просматриваться, и на Запад уже не выпустят, хотя и было много приглашений. Мне мой министр Эрих Мильке об этом в открытую говорил. Но я испытал облегчение, поскольку мог заняться творчеством и мог сказать – хотя бы для себя – то, что я хочу. Кстати, не думал, что мою книгу «Тройка» быстро опубликуют. Volf_5
А «сопутствующие трудности» по опыту считал неизбежными, и это мне как профессионалу не мешало.
Вообще я считаю, что разведка должна быть обособлена от политической власти, а сами разведчики не должны занимать публичных должностей. За исключением, может быть, руководителя. Вот Примакова я вполне представлял на посту премьера. Впрочем, в разных странах – по-разному. В ГДР пост начальника разведки не был постом политическим. К моему счастью, я никогда не был членом ЦК. Что же касается России, то я даже не знал, что столько бывших сотрудников разведки пришли во власть. Но это, наверное, естественно для вашей страны.
Что касается мировоззрения, вы удивитесь, но я до сих пор считаю себя коммунистом. В том смысле, в каком были мои родители. Для меня это идея веры. Веры в свободу, равенство, братство. Идеалы эти не были реализованы ни в Советском Союзе, ни в тех странах, которые несправедливо называли себя социалистическими.
Меня всегда смущало противоречие между благородной идеей и ее реализацией. Но оставалась надежда, что все еще может измениться, что могут быть настоящие большие реформы. Одна надежда появилась после ХХ съезда. Потом были Венгрия, Чехословакия… Но шла «холодная война», и невозможно было сидеть между окопами.
После того, как я прочел доклад Хрущева на ХХ съезде, я снял со стены фотографию Сталина, где он был такой добрый и приятный, раскуривал трубку… Для меня со Сталиным было покончено. Я бы не сказал, что он был для меня идолом. Идол – это противоречит моему семейному воспитанию. Но авторитетом он для меня был бесконечным.
Однако даже тогда я не считал, что коммунизм может быть реализован во всем мире. Тем более – насильно. Настоящего коммуниста, на мой взгляд, как раз отличает ненасилие. У нас же, наоборот, всегда существовал культ силы, точнее власти. Удержания власти. Ведь ее утрата порой была равносильна утрате жизни или, во всяком случае, свободы.
Я же всегда считал, что сохранение власти любой ценой не может и не должно быть самоцелью. Меня за это тот же Мильке обзывал безнадежным интеллигентом, а к ним он относился с презрением. Коммунистические идеалы могут пробить дорогу только через убеждение и убеждения. История, правда, в этом смысле не слишком обнадеживает. Но во мне, видно, еще живет исторический оптимизм. Может быть, хотя бы мой отрицательный опыт как-то окажется полезным.
То, что происходило в последние годы в России, очень печально, и мне просто жаль многих моих друзей. Хотя о сути реформ судить не берусь: я их не понимаю. Кстати, именно беспомощные преобразования и прогнившая система привели, на мой взгляд, к развалу СССР. Но вряд ли нужно здесь строить аналогии. А вообще развал Союза – огромный ущерб и для России, и почти для всех остальных республик.
О Путине меня часто спрашивают. Когда Путин стал главным кандидатом в президенты, зазвонили телефоны. Но ничего нового про него сказать не могу. Мы были, как вы понимаете, абсолютно на разных уровнях. Один раз, правда, позвонил один из моих хороших знакомых из крупного немецкого журнала и сказал, что у него есть данные о том, что Путин в Дрездене работал со столькими-то агентами – гражданами ГДР. Я ответил, что это была его работа, и он должен был продвигаться по службе. Знакомый отвечает: у нас вот есть приказ о награждении Путина бронзовой медалью Народной армии ГДР «За заслуги». Господи, говорю, у нас эту медаль получали очень многие! Существовал, как вы знаете, соответствующий лимит. В Карлсхорсте (базе КГБ) составляли списки – Путин попал. Ничего особенного. Нормально.
Я еще сказал тогда: надеюсь, его взгляды на национальное достоинство России не всегда будут совмещаться с банными посиделками. Просил: без публикации. Опубликовали, со ссылкой. Жаль.

…И ОБРЕЛ ТЕПЛО
– Как вы относитесь к своей славе и оцениваете свои поступки?
– Меня иногда сравнивают с Карлом из книги Джона Ле Карре «Шпион, который пришел с холода». Хотя шпионские темы я предпочитаю у Грэма Грина. Хотя бы потому, что он литературно лучше. Кстати, роман Ле Карре я долго не читал и не знал, о чем идет речь. А потому никогда не утверждал, что я – прообраз одного из главных героев. Но думаю, что в отличие от других авторов Ле Карре все же – знаток нашей профессии. И как у писателя у него богатая фантазия.
Многие из моих друзей сейчас задают себе вопрос: а не прожили ли мы жизнь напрасно? Для меня это тоже важно. Я часто выступаю с лекциями за границей. И тот интерес, который ко мне проявляют во многих странах – можете назвать это славой, – подсказывает мне, что многое в моей жизни и впрямь было не напрасно.
Одно из моих нынешних преимуществ в том, что я могу много ездить (меня только в США не пускают). Я уже написал шесть книг. Последняя – книга воспоминаний «Друзья не умирают» (она переведена на русский язык. – А.С.). Там один из героев – мой школьный друг, которого я не видел 55 лет. Вот теперь встретил.
И семья у меня теперь большая. Одиннадцать внуков, пять детей, правнуки, третья жена. Кстати, в руководстве ГДР развод считался серьезнейшим проступком…

…Он умер в символичный для новейшей немецкой истории день — 9 ноября. Был год 2006-й.

Автор: Алексей СЛАВИН