РАЙКИН О РАЙКИНЕ

| Номер: Ноябрь 2011

Осенью 1939 года состоялся Первый Всесоюзный конкурс артистов эстрады. Первый тур проходил в Ленинграде. Второй тур в Москве. Рядом со мной – известные артисты.
В высшей степени доброжелательны были Утесов и Дунаевский. Смирнов-Сокольский был более сдержан, но в конце концов конкурс есть конкурс, и благотворительность там ни к чему. Поэтому мы не обижались, если кто-нибудь из «стариков» где-нибудь в кулуарах не отказывал себе в удовольствии поставить молодежь на место. Так однажды Смирнов-Сокольский сказал мне с невиннейшей улыбкой:
– Все, конечно, замечательно. И даже превосходно. Но все-таки вы еще только-только Аркадий Райкин, а я уже давным-давно Смирнов-Сокольский.
Мне казалось, я не давал повода для подобной «шпильки», но что на это ответишь? На заключительном туре Смирнов-Сокольский вел программу, представляя конкурсантов публике. Концерт затянулся до часу ночи, все присутствующие страшно устали, «перекормленные» искусством, а черед моего «Чарли» (я изображал Чаплина) все не наступал. Часто так бывает: когда в напряжении долго ждешь чего-нибудь важного, решающий момент пропускаешь. Так и для меня оказалось полной неожиданностью, когда Смирнов-Сокольский произнес со сцены мою фамилию.
В панике схватил я свой «чаплинский» реквизит и собрался было уже выйти на подмостки, как вдруг с ужасом обнаружил, что не хватает тросточки. А какой же Чарли без тросточки! Сломя голову, я помчался на первый этаж, в зрительский гардероб. Стал умолять гардеробщиц выдать мне какую-нибудь палочку.
 – Я артист! – кричал я не своим голосом. – Я верну. Я, честное слово, верну!
Гардеробщицы сжалились надо мной, подобрали палочку-выручалочку (а точнее, это была здоровенная палка, совсем не подходящая, ну да выбирать не было времени) и,  перепрыгивая через ступени (а дело было, между прочим, в Колонном зале Дома Союзов и каждый, кто там бывал, может представить себе, какие там внушительные лестничные марши), полетел я обратно и выскочил, задыхаясь, на сцену как раз в тот момент, когда зрители, почувствовав, что пауза затягивается неспроста, начинали недоуменно перешептываться.
Все закончилось благополучно. Но я, конечно, разозлился и принялся выяснять, кто это вздумал так пошутить надо мной. Выяснилось, что мою тросточку спрятал… Смирнов-Сокольский. Я даже не поверил сначала. Но он, к еще большему моему удивлению, не стал открещиваться, а наставительно произнес:
– Артисту необходим опыт. Всяческий опыт. В старое время зеленых юнцов еще и не так разыгрывали.
Надо сказать, что при неуемной страсти ко всякого рода «шпилькам» и мистификациям, в которых Смирнов-Сокольский порой терял чувство меры, мне и в дальнейшем немало от него доставалось. Впрочем, насколько я знаю, за глаза он говорил обо мне только хорошее.

Из книги АркадиЯ Райкина «ВоспоминаниЯ»
Как вас представить?
Концерт в Колонном зале в 60-е годы. Очень именитый состав: Аркадий Райкин, Елена Образцова, Клавдия Шульженко, замечательный чтец Антон Шварц… Молодой конферансье подходит к Райкину: «Аркадий Исаакович, я так волнуюсь: как о вас сказать…? Можно, так: «Человек, который не нуждается в представлении, король комиков, Чаплин наших дней…». Райкин поморщился: «Ну, если вам так нравится – пожалуйста». Через пять минут конферансье снова: «А можно, я лучше назову все ваши звания?» Райкин: «Бога ради, как вам хочется…» Перед самым выходом подбегает: «Все: иду объявлять! Я придумал! Я ничего не буду говорить! Сделаю большую паузу, …а потом громко скажу: Аркадий! Райкин!!». Райкин не возражал. Конферансье кинулся на сцену, подержал заготовленную паузу, набрал полную грудь воздуха и рявкнул: «АНТОН ШВАРЦ!!»
Паяльник
Три ленинградских сатирика объединились под псевдонимом «Настроевы» (в смысле – «нас трое»), и под этой фамилией поставляли репертуар великому Райкину. Как-то во время обсуждения очередной порции новых монологов вдруг замигала настольная лампа. Один из писателей тут же вскочил: Аркадий Исаакович, я починю! У вас в доме найдется паяльник?» «Кецелэ майнэ ( «кошечка моя» – идиш), – грустно сказал Райкин. – Кецелэ майнэ, если бы у меня был паяльник, разве я стал бы заниматься всей этой ерундой!»
Матримониальная мудрость
Когда Аркадий Исакович Райкин был в преклонных годах, ему однажды представили актера и режиссера Бориса Львовича. Вот что он вспоминает: «Я начал сбивчиво выражать восторг, он же, не слушая, повторил, еле шевеля синими губами: «…Актер… режиссер… да». И вдруг так отчетливо спросил: «А женаты?» Да, говорю, женат. «А давно?» Да лет пятнадцать уже, говорю. «Все на одной?» Да, Аркадий Исакович, все на одной. «Да, да, – покачал головой Райкин, – вот и я всю жизнь на одной». – «Знаете что? – вдруг сказал он, как будто только меня и ждал, чтоб это сообщить, – знаете что? Женатому человеку плохо дома, холостому – везде!»
 ЦК vs Райкин
В 1971 г. в КГБ СССР была сочинена история, вполне одобренная властями. Аркадий Райкин вспоминал: «Была запущена такая сплетня: будто я отправил в Израиль гроб с останками матери и вложил туда золотые вещи!
Впервые я узнал это от своего родственника. Он позвонил мне в Ленинград и с возмущением рассказал, что был на лекции о международном положении на одном из крупных московских предприятий. Докладчика – лектора из райкома партии – кто-то спросил: «А правда ли, что Райкин переправил в Израиль драгоценности, вложенные в гроб с трупом матери?» И лектор, многозначительно помолчав, ответил: «К сожалению, правда».
Но на этом, к сожалению, не кончилось. Я в очередной раз слег в больницу. Театр уехал без меня на гастроли. И вот удивительно, всюду, куда бы наши артисты ни приезжали, к ним обращались с одним и тем же вопросом:
– Ну что же шеф-то ваш так оплошал? Отправил в Израиль…
Словом, всюду – в Москве, Ворошиловграде – одна и та же версия. Считали, что я не участвую в гастролях отнюдь не из-за болезни. Что чуть ли не в тюрьме…
Выйдя из больницы, я пошел в ЦК к Шауро.
– Давайте сыграем в открытую, – предложил я. – Вы будете говорить все, что знаете обо мне, а я о вас. Мы оба занимаемся пропагандой, но не знаю, у кого это лучше получается. Вы упорно не замечаете и не хотите замечать то, что видят все. Как растет бюрократический аппарат, как берут взятки, расцветает коррупция… Я взял на себя смелость говорить об этом. В ответ звучат выстрелы. Откуда пошла сплетня? Почему она получила такое распространение, что звучит даже на партийных собраниях?
Он сделал вид, что не понимает, о чем речь, и перевел разговор на другую тему. Но самое смешное – это помогло. Как возникла легенда, так она и умерла…»
 Дочь Аркадия Исааковича Екатерина Райкина об этой истории так рассказывает: «Это стоило моему отцу, «обласканному властями», десяти лет жизни по крайней мере. Тогда цель «дезы» была достигнута, у народа возникли подозрения насчет Райкина… Моя бабушка Елизавета Борисовна Гуревич-Райкина умерла в 1967 г. в возрасте 87 лет в неврологической больнице на 15-й линии Васильевского острова и была похоронена в Санкт-Петербурге». Естественно, что никакого завещания похоронить себя в Израиле мать Аркадия Райкина не оставляла.