СПАСЕНИЕ ТОВАРИЩА ТИМОФЕЯ
Из цикла «Дело было на Евбазе»
…И зверье, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.
Мы, евбазовские ребята пятидесятых годов, этих есенинских строк не знали. Но в большинстве своем «братьев наших меньших» любили и оберегали. А оберегать их было от кого.
Об условиях нашего бытия в перенаселенных коммуналках, где не было элементарных удобств, я уже рассказывал. Ну как в десятиметровой комнатушке, в которой живет три человека, можно было держать собаку? Да никак!
У моей бабушки и двух теток была отдельная двухкомнатная квартира. Но комнатушки маленькие и опять-таки без туалета и ванной, даже центрального отопления не имелось, топили дровами. Поэтому в той комнате, где находилась печка, зимой бывало тепло, а в другой – почти всегда холодно. Зато у них жил кот Васька – верный друг моего детства. Мы с ним друг друга обожали. И когда я ночевал у бабушки, Васька ложился спать рядом. С Васькой было много разных приключений, и однажды за ним даже гналась вооруженная милиция.
А дело было так. Как-то выпущенный гулять во двор Васька унюхал нечто вкусненькое – окно комнаты на первом этаже, где жила моя подружка Валька, ее мама Мария и отчим милицейский сержант Саша, по случаю летней жары было распахнуто настежь, а у самого окна стояла банка со сметаной. Василий, конечно же, не мог пропустить такого случая полакомиться. Он вспрыгнул на подоконник, понял, что в комнате никого нет, засунул морденцию в банку и принялся вкушать ее содержимое.
Васька так увлекся, что не заметил, как за его спиной замаячила фигура сержанта Саши, идущего домой на обед. Обед Саше на тот момент был действительно необходим, поскольку аперитив он на грудь уже принял. Завидев хвостатого злодея, бдительный мент грозно закричал «Держи вора!» и, зачем-то выдернув из кобуры пистолет, устремился за припустившимся к сараям Васькой, хотя, чтоб напугать нашкодившего кота, достаточно было и громких криков. А вот вышедшую во двор выбросить мусор соседку Татьяну Яковлевну сильно напугало, что нетрезвый Саша вот-вот применит табельное оружие. Поэтому она тоже закричала, призывая на помощь Сашкину супружницу Марию, но той не оказалось дома. Зато из квартиры через окно выскочила Валька, которая, догнав отчима, вцепилась в его китель и потащила домой. У Вальки уже был немалый опыт утихомиривания Саши и, надо сказать, он Валентину не обижал, несмотря на то что за зловредность весь двор называл его держимордой. На этом происшествие и закончилось. Валька, разоружив мента, уложила его спать (после выяснилось, что пистолет был незаряженный). А Васька, крадучись, пробрался в бабушкину квартиру и спрятался в печке, благо летом ее не топили. Вся мордочка его была белой от сметаны.
Вечером мы с соседями собрались у телевизора КВН. Экран его был малюсенький, поэтому к нему прилагалась большая линза. Телек бабушке, сложившись, подарили дети и родственники. В тот вечер снова показывали знаменитый фильм Эйзенштейна «Александр Невский». Картина была действительно прекрасно сделана, к тому же в ней звучала великолепная музыка Сергея Прокофьева, так что зрители остались довольны. Когда они разошлись, из печки тихонько вылез Васька и по привычке забрался ко мне в кровать.
– Ну что, Василий, – строго сказал я, – присваиваю тебе звание Василий Сметанский.
В ответ кот виновато мяукнул.
Мне понравилась моя импровизация (впрочем, этого слова я тогда не знал). Васька получил свой титул по аналогии с князем Александром, разбившим шведов на реке Неве. Правда, сегодня некоторые ученые мужи утверждают, что упомянутая битва вовсе не имела большого исторического значения, как нас учили в советской школе, что была это просто стычка с небольшой шайкой грабителей, захотевших поживиться чужим добром в окрестностях Новгорода. Да кто же теперь точно знает, как было дело…
Евбаз учил добру. В те годы «живодеры», как мы называли работников коммунальных служб, занимавшихся очищением дворов от бродячих животных (на самом деле уничтожением их), вели себя нагло. Говоря откровенно, стаи бродячих собак по Евбазу не ходили. Но у большинства жителей района не было возможности заводить домашних питомцев в силу совершенно диких с современной точки зрения жилищных условий. Поэтому наши любимцы гуляли во дворах, но были ухожены и накормлены, а потому не агрессивны, а приветливы.
На моем попечении в бабушкином дворе был Шарик – добродушный беспородный рыжий песик. Я его подкармливал, причесывал специальным гребешком и учил хорошо себя вести. И таких собачонок во дворе было несколько.
В те годы, в отличие от нынешних, «живодеры» не прикрывались рассуждениями о санитарных нормах и прочем. Они, повторю, нагло вламывались во дворы и хватали всю живность, что попадалась им в руки. Обычно старались нападать ранним утром или поздним вечером, рассчитывая, что ребятни, которая прятала от них своих любимцев, во дворах нет. Они въезжали неожиданно, со своими будками с зарешеченными дверями, и начинали рыскать по всем углам. Будку эту везли лошади. У всех тех лошадок, кого мне довелось видеть, были печальные глаза: я убежден, что они интуитивно чувствовали, в каком мерзопакостном деле им приходится участвовать. Нередко внутри будки, появившейся в нашем дворе, уже находились четвероногие пленники. Они рвались наружу, громко лая и бились головами о решетку. Эти картины, наверное, были самым ужасным, что мне довелось увидеть в детстве.
«Живодеров» не любили не только дети, но и взрослые. Ни одно появление их будки не обходилось без того, чтобы «живодеры» не обкладывались самым густым матом. Причем слетал он порой с нежнейших женских губ.
В качестве противодействия этим гадам у нас была налажена система раннего оповещения. На том месте, где сейчас за цирком стоит длинный многоэтажный дом, в те годы, как я уже писал, располагалось целых пять дворов от №8 до №16 по улице Менжинского (ныне, как и до революции, Дмитриевская). И в каждом из них обитали четвероногие любимцы. Когда в какой-то из дворов врывались «живодеры», юный гонец облетал остальные и оповещал об опасности. Мы тогда выбегали во двор, хватали четырехлапых друзей в охапку и несли их в свои квартиры, где прятали все время налета. Взрослые нам это разрешали.
А еще в нашем доме был свой фирменный метод борьбы с «живодерами». Как только они появлялись, кто-то из нас оповещал об этом «кого надо» – и вот во двор вальяжной походкой выходил ОН. Вид у него был грозный, а медалей на груди поболее, чем в будущем у самого Брежнева. Он приближался к живодерской будке и внезапно издавал рык силой во многие децибелы. Его звали Рекс, что означает – вождь. И он действительно походил на вождя во всей своей красе огромной породистой овчарки. Хозяин, молодой крепкий парень, в такие мгновения с трудом удерживал своего собачьего чемпиона на поводке. А «живодеры» под наши ликующие крики валили со двора в паническом бегстве. На самом деле Рекс был добрейшим существом, позволял детворе, с разрешения хозяина, обнимать себя и охотно играл с нами…
С тех пор прошло шестьдесят с лишним лет. Черт побери, в последующие годы проблему бродячих животных в Киеве решали практически тем же способом, и заграница с целой сетью приютов для животных нам не указ. Энтузиасты защиты животных боролись с этим. Но что они могли поделать, когда в Киев в 2012 году, к радости футбольных фанатов, нагрянул чемпионат Европы? К его началу без шума и пыли была проведена акция окончательной очистки киевских улиц от бродячих животных, по крайней мере, в центральных районах. Естественно, кто-то на этом хорошо заработал, ведь футбольное Евро – это еще и очень прибыльный финансовый проект. Так что устроители турнира отстегнули денежку кому надо – и дело было сделано.
Но пусть каждому, как говорится в Святом писании, воздастся по делам его…
Летите, голуби, летите,
Для вас нигде преграды нет!
Несите, голуби, несите
Народам мира наш привет!
Было время, когда эта песня постоянно звучала в радиоэфире. В высокий ранг «птицы мира» голубей возвел Пабло Пикассо. Голубка, нарисованная знаменитым художником, была так красива, мила и белоснежна, что как бы символизировала все светлое, доброе и миролюбивое. Очень быстро она стала символом, который на различных плакатах и эмблемах изображали организации борцов за мир между народами и прочие пацифистские объединения. Правда, энергичные товарищи, собравшиеся под эгидой некоторых из этих организаций, не столько боролись за мир, сколько вербовали себе сторонников в разных странах. Для чего вербовали? Ну мы же знаем, что тогда шла холодная война и нужно было быть начеку. Как говаривали на Евбазе – войны не будет, но будет такая борьба за мир, что камня на камне не останется. Так или иначе, а все акции сторонников мира освящались полетами голубей.
Высоко летали голуби и над Евбазом. Правда, запускали их в небо не борцы за мир, а парни, державшие голубятни. Часть из них искренне любила птиц – для других это был бизнес.
На самом деле, если вы спросите орнитологов, то они вам скажут, что голуби вовсе не так милы и к тому же разносят неприятные заболевания. Но наши голубятники того не ведали, брали своих птичек в руки и даже целовали. В соседнем с нашим дворе тоже была голубятня. Держал ее отец Юрки, моего компаньона по футбольным сражениям. Иногда мы ему помогали – криками и размахиванием полотенец – подымать птиц в воздух. Хозяин почти все свободное время проводил на голубятне, и мне казалось, что этот грубоватый мужик любил своих питомцев больше, чем сына, и уж точно больше, чем жену, которую нередко громко бранил с применением слов трехэтажного значения.
Имелась голубятня и во дворе напротив. Ее держали братья Федька и Ленька, отчаянные голубятники и отпетые хулиганы. В этом же дворе жила Лариска – девица лет слегка за двадцать, грудастая, крикливая и не всегда трезвая. Но и у нее была своя любовь. И звали ее товарищ Тимофей. Не ждите в моем дальнейшем рассказе чего-то интимного – товарищ Тимофей был котом. Ну почему Тимофей – понятно: так Лариска в первый же день знакомства назвала крохотного котенка, подаренного ей подругой. А товарищем его назвали вот по какой причине – Тимоша вырос в огромного котища, морда у которого была здоровенная, наглая и имела некие черты, схожие с фейсом зажравшегося чиновника. Поэтому мы и называли его товарищем Тимофеем.
Не только морда, но и повадки у Тимофея были нахальные. Любящая хозяйка кормила кота от пуза, а потому считала, что искать дополнительную пищу он не станет. И, правда, на мышей, хотя их вокруг было немало, он не охотился. Объектом охоты Тимофей выбрал голубей. И дело было не в жратве – в нем бурлил инстинкт охотника, присущий всем кошкам от домашних милашек до львов и тигров. Однако Лариска, видимо, уроки зоологии в школе сачковала, поэтому о хищных инстинктах своего любимца не ведала, хотя, конечно, как всякая женщина интуицией обладала. А потому строго-настрого велела Тимофею держаться подальше от голубятен: помню, как в моем присутствии она убедительно наставляла его на жизнь праведную. Котяра при этом доедал творожок из мисочки и согласно мяукал. Вот только было непонятно – согласно речам хозяйки или каким-то своим мыслишкам.
Не помогли Ларискины наставления. В ближайшее время у подножия голубятни один за другим были найдены останки двух растерзанных птиц. Вскоре Федьке и Леньке удалось раскрыть злодея – им оказался товарищ Тимофей. Братья горели местью, но поступили хитро. Они не сделали Лариске предъяву, опасаясь, что она унесет кота куда подальше. Федька и Ленька устроили на кота тайную охоту. И в один летний день в наш двор, где проходил очередной футбольный матч, влетел Юрка:
– Ребята, айда со мной! Там братаны Тимофея поймали и казнить будут.
Местом казни Федька и Ленька выбрали двор музучилища имени Глиэра, прилегавший к дому №16 по Дмитриевской. Когда мы туда прибежали, то увидели привязанного веревкой к забору товарища Тимофея. Глаза его были переполнены ужасом, он отчаянно орал. А неподалеку стояли мстители и среди них Федька, державший в правой руке топорик.
– Ему отрубят голову, – деловито сообщил нам жестокосердный Вадик.
– Как королеве Марии Стюарт? – изумился Даня, любивший читать исторические романы.
– Не знаю как Марии, – ответил Вадик. – А этому гаду точно отрубят, чтобы не жрал голубей.
В это время команда палачей решила растянуть удовольствие и перекурить. В воздухе запахло, с позволения сказать, ароматом сигарет «Махорочные», стоивших немыслимые в нынешние времена деньги – четыре копейки за пачку. Этот перекур и спас товарища Тимофея.
Братья и компания не успели закончить перекур, когда во двор ворвалась Лариска. До этого мы никогда не видели фурий – и вот случилось. Подлетев к Федьке, она хрипло проговорила: «Отдай кота!»
– Пошла на… – спокойно ответствовал уверенный в себе Федор.
Ох, как он просчитался! В следующее мгновение никогда не занимавшаяся восточными единоборствами Лариска нанесла ему удар ногой, известный в карате как боковой маваши. Федька упал. Остальная компания была в замешательстве, не зная что делать. Ведь в тогдашние времена по пацанским понятиям бить женщину считалось западло. А Лариску было не остановить, и она бросилась в гущу врагов. Этой ситуацией воспользовались мы с Данилкой – подбежали к Тимофею и вытащили его из петли. Высоко подпрыгнув, он на бешеной скорости нырнул в проем между стенами домов и был таков. Мы тоже быстро сделали ноги с места событий. Слава Богу, на нас никто не обратил внимания.
Вечером мы тихонечко пробрались во двор №16. Над голубятней радостно реяли ее обитатели. Другой живности во дворе заметно не было. А из окна Ларискиной комнаты в угловом флигеле неслась известная одесская песенка «Оц-тоц-первертоц, бабушка здорова…»
Фууух – обрадовались мы тому, что «бабушка здорова» и потянулись со двора. Хоть и засранец был товарищ Тимофей, но мы радовались тому, что спасли живую душу.
Через несколько дней я сидел на лавочке во дворе, ел с аппетитом яблоко и читал замечательный приключенческий роман «Одиссея капитана Блада».
Вдруг кто-то мягко запрыгнул мне на колени, потерся головой о плечо и нежно мяукнул.
– Привет, Васька, – не отрываясь от чтения, сказал я и почесал у кота за ухом.
– Вот, привела его к тебе поблагодарить и попрощаться, – неожиданно раздалось у меня над ухом.
Я поднял глаза и увидел перед собой Лариску. Перевел взгляд на кота – да, это был не Васька, а Тимоша. Вот только с мордухенции котяры исчезло то самое нагловатое выражение, за которое мы и прозвали его товарищем Тимофеем. Теперь это была мордочка милого четвероногого друга.
– Эти гады, – продолжила Лариска, – все равно снова попробуют расправиться с ним. Так я договорилась с подругой, отвезу его к ней. Она живет в Буче. Там они его не достанут.
– А как же ты без него?
– Буду приезжать в гости. Лишь бы он был живой и невредимый.
И уже обращаясь к коту, сказала: «Ну все, прощайся и пошли».
Тимофей, словно человек, понял, что ему сказали: лизнул меня в щеку, благодарно мяукнул и запрыгнул на руки к хозяйке.
– Прощай, Тима, – сказал я. И помахал ему рукой…
С той поры прошло шестьдесят лет, а я все еще его помню. Я помню всех четвероногих друзей, одаривших меня своей теплотой. Как хорошо, что вы были в моей жизни…
Евбаз учил добру.
Продолжение следует
Олег Маркевич. Машеньки и Лизочки давно уже нет, но я о них помню
