Кровавая Олимпиада
Это произошло 5 сентября 1972 года в Мюнхене, где шли летние Олимпийские игры. Ранним утром восемь палестинцев проникли в Олимпийскую деревню, вытащили из рюкзаков оружие и, стараясь не шуметь, подошли к дому № 31 на Конноли-штрассе, где жили израильские спортсмены — двадцать один человек.
Палестинцы были вооружены автоматами Калашникова и ручными гранатами. Они открыли дверь (она никогда не запиралась) и вошли в общий холл. Непонятную возню за дверью услышал спортивный судья Йосеф Гутфройнд. Он спал очень чутко, услышал шум и босиком вышел из спальни в общую прихожую. Тут дверь приоткрылась, он услышал арабские голоса и увидел людей с автоматами. Он навалился всем своим телом (почти двухметровый Гутфройнд весил сто тридцать три килограмма) на дверь и закричал, предупреждая товарищей об опасности:
— Ребята, тревога! Террористы! Бегите!
На несколько очень важных секунд он задержал террористов, не ожидавших отпора. Как минимум одному человеку он спас жизнь. Палестинцы, орудуя прикладами автоматов, сбили Гутфройнда с ног и выволокли из спальни на первом этаже не успевших проснуться тренера по легкой атлетике Амицура Шапиро и тренера по стрельбе Кеата Шора.
Когда боевик по прозвищу Исса распахнул дверь в другую спальню, тренер Моше Вайнберг бросился на него. Единственное оружие, которое он смог найти, был нож для фруктов, лежавший на столике рядом с кроватью. Исса упал, и маленький нож рассек только одежду.
Другой боевик выпустил очередь из «Калашникова» практически в упор. Одна из пуль распорола Моше Вайнбергу лицо, хлынула кровь. Террористы погнали безоружных заложников вверх по лестнице, где захватили еще двоих — судью по тяжелой атлетике Яакова Шпрингера и тренера по фехтованию Андре Шпицера.
Оставив первую группу заложников под охраной, боевики выскочили на улицу и стали рваться в соседние квартиры, где жили израильтяне. Террористы проскочили мимо квартиры № 2 и ворвались в квартиру № 3, где жили шестеро борцов и тяжелоатлетов, продолжавших спокойно спать. Так в плен попали тяжелоатлет Давид Бергер, который совсем недавно из Соединенных Штатов эмигрировал в Израиль, Зеев Фридман, Йосеф Романо, который не мог ходить без костылей после недавней травмы (он повредил связки), а также борцы Элиэзер Халфин, Гади Цабари и Марк Славин, самый многообещающий спортсмен в команде.
Марк Славин приехал из Минска в Израиль всего за четыре месяца до Олимпийских игр. Ему было восемнадцать лет. В феврале 1971 года он выиграл юношеский чемпионат СССР по классической борьбе.
Элиэзеру Халфину было двадцать четыре года. Он тоже эмигрировал в Израиль из Советского Союза, где одиннадцать лет занимался борьбой в вольном стиле и занимал четвертое место в молодежных чемпионатах.
Террористы заставили всех держать руки за головой — даже Романо, которому нужны были костыли. Когда группу заложников завели в холл квартиры № 1, Гади Цабари откинул стоявшего рядом террориста и бросился вниз по лестнице, которая вела в подвал. Раненый Моше Вайнберг ударил кулаком террориста по кличке Бадран (его настоящее имя Мохаммад Сафади), выбил ему несколько зубов и сломал челюсть. Ошеломленный террорист отлетел к стене. Вайнберг потянулся к автомату, который боевик уронил на пол.
Но другой террорист повернулся и очередью в упор прошил Вайнберга. Еврейская кровь вновь пролилась на немецкой земле.
Убив Моше Вайнберга, боевики поняли, что выстрелы наверняка всех перебудили. Ясно было, что вот-вот прибудет полиция.
Когда террористы погнали заложников наверх, Романо отбросил костыли и вырвал у одного из палестинцев автомат. Но не успел им воспользоваться. Другой террорист выпустил в него очередь из Калашникова. Романо стал второй жертвой террористов. Его тело оставили лежать посредине комнаты — в назидание остальным израильтянам, чтобы понимали, что их ждет при попытке бегства.
Заложников связали — заранее подготовленными веревками туго обхватили запястья и колени. Вайнберг и Романо, отдав свои жизни, спасли других спортсменов.
Одна из уборщиц Олимпийской деревни шла на работу, когда услышала звуки выстрелов. Проявив бдительность, в 4.47 утра она позвонила в службу безопасности.
Безоружного охранника отправили на Конноли-штрассе. Как раз в этот момент дверь захваченного террористами дома № 31 открылась, и появился боевик в маске и с автоматом. Охранник изумленно обратился к нему сначала по-немецки, потом по-английски: — Что это означает? Кто вы?
В десять минут шестого появился первый сотрудник мюнхенской полиции. Пока он вглядывался в окна трехэтажного здания, на первом этаже открылось окно, и террорист бросил ему под ноги два листа бумаги. Это был ультиматум палестинской организации «Черный сентябрь» с требованием освободить более 200 террористов из тюрем Израиля и стран Западной Европы.
Немцы все еще не могли поверить, что кто-то пытается испортить им праздник и сорвать их чудесные Игры. К полицейскому вышел руководивший боевиками Исса. Другие террористы с автоматами показались из окон, чтобы полицейский правильно оценил ситуацию. После этого по команде Иссы террористы вытащили мертвое тело Вайнберга, голое и окровавленное, и бросили его на тротуар прямо перед полицейским.
Праздник кончился.
С Гитлером и без него
Организаторы Олимпийских игр надеялись, что они укрепят репутацию Федеративной Республики как демократической страны, не имеющей ничего общего с нацизмом. Немецкие власти искренне желали, чтобы в них перестали видеть наследников Гитлера.
Все дело в том, что в 1936 году и зимние, и летние Олимпийские игры проходили в Германии, где у власти уже три года находились национал-социалисты. Эти Игры оставили тягостное впечатление. Во время зимних Олимпийских игр 1936 года в Гармиш-Партенкирхене нацисты приняли экстраординарные меры безопасности. С улиц убирали потенциальных противников режима, полиция и гестапо заранее арестовали одиннадцать с лишним тысяч человек, подозревавшихся в симпатиях к коммунизму. Повсюду можно было видеть эсэсовцев в зловещих черных мундирах. Берлин в 1936 году тоже был разукрашен свастикой и красными нацистскими знаменами. Мюнхен в 1972-м расписали в мягких пастельных тонах.. С самого начала организаторы решили, что служба безопасности не должна быть заметной, ее главная забота — безбилетники и пьяные. Люди, не имеющие никаких документов, легко проникали внутрь Олимпийской деревни.
Приезд израильской команды был еще одним свидетельством расчета с прошлым. В Мюнхен прибыла самая большая израильская команда за все время участия еврейского государства в Олимпийских играх; приехали в том числе и бывшие узники концлагерей.
— Организаторы заботились о том, чтобы сама атмосфера заставляла нас почувствовать — Германия стала другой, — вспоминал руководитель израильской команды Шмуэль Лалкин. — Это были открытые, свободные Игры.
Террористов никто не опасался. Захват заложников стал шоком для западногерманских чиновников. Спецподразделений по борьбе с терроризмом тогда еще не было. В Олимпийскую деревню отправили пожарных, солдат бундесвера на бронетранспортерах и полицию.
Кризисный штаб начал с переговоров.
— Скоро я прикажу убивать по одному заложнику каждый час, чтобы поторопить вас, — ответил полицейским глава боевиков Исса. — А их тела мы будем выбрасывать на улицу.
Кадровая работа
17 июля 1972 года руководители «Черного сентября» Абу Дауд, Абу Айяд и Факри аль-Умари встретились в кафе на римской площади Пьяцца делла Ротонда. Просматривая газеты, они натолкнулись на сообщение о том, что МОК отказался ответить на просьбу Палестинской молодежной федерации разрешить ей прислать на мюнхенскую Олимпиаду собственную команду.
— Если они не позволяют нам участвовать в Олимпийских играх, — сказал Факри аль-Умари, — то почему бы нам не появиться там без приглашения?
Факри аль-Умари и предложил взять олимпийцев в заложники.
Через два дня Абу Дауд уже был в Мюнхене. Он провел рекогносцировку Олимпийской деревни, которую еще достраивали. Уже висели таблички «Kein Eintritt» — «Вход запрещен», но запреты не соблюдались. Все удивлялись этой свободе, практически не ограничиваемой мюнхенской полицией.
Из Мюнхена Абу Дауд вылетел в социалистическую Болгарию, где должен был получить партию стрелкового оружия с глушителями для ФАТХ. Руководителем группы стал Луттиф Афиф по прозвищу Исса.
В лагерях беженцев были отобраны пятьдесят молодых палестинцев. Всех отправили тренироваться в лагерь. Наблюдая за их подготовкой, отобрали двенадцать наиболее умелых, из них в окончательном списке оставили шестерых. Это были Афиф Ахмед Хамид, Халид Джавад, Мохаммад Сафади, Ахмед Чик Ча, Аднан аль-Гаши и его двоюродный брат Джамаль аль-Гаши.
Любовь к «калашникову»
Накануне акции, 4 сентября вечером, в своем гостиничном номере Абу Дауд разложил патроны, гранаты, запас продовольствия и аптечки в восемь рюкзаков, украшенных олимпийской символикой. Он снабдил всех нейлоновыми колготками — вместо масок, веревками — связывать заложников, и таблетками (амфетаминами) — бороться со сном.
Пока Абу Дауд распределял «Калашниковы», Исса и Тони целовали каждый автомат со словами: — Любовь моя!
Вся операция не должна продолжаться больше суток. Исходили из того, что боевики продержатся без сна и отдыха максимум двадцать четыре часа. Если за сутки не удастся освободить заключенных из израильских тюрем, надо потребовать самолет и лететь на нем в одну из арабских стран.
У террористов забрали личные вещи, деньги, паспорта и вообще все документы. Исса добавил:
— С этой минуты считайте себя убитыми. Убитыми в борьбе за палестинское дело.
«Официанты» не понадобились
Связанных заложников держали под дулами автоматов в одной комнате, на полу которой лежало мертвое тело Йосефа Романо как предупреждение всем.
Исса потребовал организовать доставку продовольствия для заложников, уточнив:
— Надо столько еды, чтобы хватило на двадцать человек.
И сразу же предупредил немцев:
— Мы есть не будем. Это только для заложников.
Террористы понимали, что полиция попытается подмешать в пищу снотворное или другие препараты, поэтому ели и пили только то, что принесли с собой.
У руководителей мюнхенской полиции возникла идея переодеть полицейских в поваров, которые принесут террористам еду и попытаются освободить заложников.
В 2.18 перед домом появились мнимые «официанты» — переодетые полицейские.
Запас продовольствия разложили в четыре коробки. Немцы надеялись, что палестинцы попросят официантов занести продовольствие в дом, но недооценили террористов.
Исса потребовал оставить коробки у входа. Немцам пришлось съесть по йогурту, чтобы доказать, что продукты не отравлены. После чего Исса сам перетащил все в дом, одну коробку за другой. «Официанты» не потребовались.
Но Исса сознавал, что время работает не в их пользу. У немцев появляется возможность что-то придумать ради освобождения заложников.
Исса закурил и попросил подождать. Вернулся в дом. Через две минуты вышел.
— Ситуация изменилась, — заявил он немцам. — Мы сыты по горло отсрочками. Один из заложников предложил лететь в Каир и там найти решение кризиса. Мне нравится эта идея. Значит, мне нужны два самолета. Они должны быть готовы к вылету через час.
«Я никогда не забуду эти лица»
Немцы не знали, что ответить. Они понимали, что руководители Израиля не согласятся на то, чтобы их граждан вывезли в любую арабскую страну, которая находится в состоянии войны с еврейским государством. В заложники предложил себя даже сын канцлера Федеративной Республики Петер Брандт. Но все предложения были наотрез отвергнуты.
Немцы сказали Иссе, что они обязаны поговорить с заложниками и убедиться, что те согласны лететь в Каир. Исса разрешил министру внутренних дел Гансу-Дитриху Геншеру войти. Визитеры поднялись по лестнице на второй этаж, где держали заложников. Два террориста с автоматами стояли у дверей.
В центре комнаты по-прежнему лежало тело Йосефа Романо. На стенах остались следы от пуль, на полу запеклась кровь. Огромный Гутфройнд сидел в кресле. Остальных заложников посадили на кровать у другой стены.
Руки и ноги у всех были связаны.
— Я никогда не забуду этой сцены, — говорил потом Геншер. — Сколько я буду жить, я буду помнить эти лица.
Когда Геншер спросил, согласны ли они быть вывезенными из страны при условии, что их безопасность гарантируется, израильтяне в принципе не стали возражать. Это был хоть какой-то шанс.
— Мы вас не бросим, — пообещал Геншер на прощание, понимая, что это были лишь слова.
С мрачными лицами двое немцев покинули здание на Конноли-штрассе, предоставив евреев их судьбе.
— Они фанатики, — обреченно сказал Ганс-Дитрих Геншер о палестинских боевиках.
Федеральное правительство все еще надеялось избежать кровопролития. Канцлер Вилли Брандт попросил соединить его с египетским президентом Анваром аль-Садатом. Он рассчитывал, что глава крупнейшего арабского государства сможет уговорить террористов освободить заложников и покинуть страну.
Садат не захотел разговаривать с канцлером ФРГ, сослался на занятость. Вилли Брандту пришлось довольствоваться беседой с премьер-министром Египта Азизом Сидки.
«Я спросил, может ли самолет, который потребовали для себя террористы, сесть в Каире, — вспоминал Брандт. — Нельзя ли сразу отделить террористов от заложников? Мне ответили, что Каир ничего не намерен делать в отношении «этих людей».
Эта была последняя попытка уладить все миром. Кровопролитие в Мюнхене становилось неминуемым.
План полицай-президента
В этой ситуации начальник мюнхенской полиции Манфред Шрайбер пришел к выводу, что силовая операция — единственный выход. Придется подготовить самолет для террористов, но ни при каких обстоятельствах он не должен взлететь. Вспомнили, что в двадцати пяти километрах от города находится военный аэродром Фюрстенфельдбрюк, который иногда использовался в гражданских целях.
Тем временем из Израиля в Мюнхен прилетели директор Моссада Цви Замир и сотрудник Шин-Бет Виктор Коэн. Замир предложил немцам свою помощь. Он считал, что нужно затягивать переговоры до бесконечности. Напряжение невыносимо для террористов, следовательно, надо делать все, чтобы их психика не выдержала, чтобы они устали, чтобы их силы истощились. Немцы отказались от его помощи.
У израильтян создалось ощущение, что их вообще воспринимают как нежелательных свидетелей.
Жесткий и самоуверенный глава Международного олимпийского комитета Эйвери Брэндедж был озабочен только одним: ему хотелось во что бы то ни стало продолжить Игры. Для того ему нужно было как можно скорее покончить с этой неприятной историей.
На следующее утро к 7.20 прилетели два вертолета. Они сели на площадке рядом с административным зданием Олимпийской деревни. Около десяти вечера большой автобус «Фольксваген» подкатил к подъезду дома, где разместили израильскую команду и где весь день хозяйничали террористы.
В три минуты одиннадцатого из дома вышел один из террористов с оружием. Затем заложников с повязками на лицах группами по трое загнали в автобус. В начале одиннадцатого автобус повез террористов и заложников к вертолетам.
Полицейские струсили
Автобус подъехал к вертолетам. За полицейским барьером собралась огромная толпа. С раннего утра драма, к которой было приковано внимание не только Западной Германии, развивалась на телеэкранах. Исса вылез из автобуса и тщательно осмотрел вертолеты. Потом махнул рукой, и заложников на глазах тысяч людей запихнули в вертолеты.
— Я опять видел, как связанных евреев ведут по немецкой земле, — рассказывал Цви Замир. — Никогда не забуду этой страшной картины. Я думал тогда, что оправдан любой способ освободить их.
Стоявший рядом с директором Моссад министр внутренних дел Геншер считал террористов. Он насчитал восьмерых. А ведь немцы исходили из того, что террористов только пятеро. Замир не знал, что на аэродром отправили только пять снайперов.
В 10.21 вертолеты растаяли в черном небе. Пилоты направили их в сторону аэродрома Фюрстенфельдбрюк, где на взлетной полосе стоял «Боинг-727».
На третьем вертолете с Геншером полетели также Цви Замир и Виктор Коэн. Израильтяне с трудом добились, чтобы их взяли с собой. Оба вертолета с террористами и заложниками полетели дальним путем, чтобы начальство успело прибыть на аэродром раньше. План заместителя начальника мюнхенской полиции Георга Вольфа состоял в следующем. Пилоты посадят вертолеты примерно в ста метрах от бело-голубого самолета «Люфтганзы» «Боинг-727», внешне готового к полету до Каира. На летном поле террористы окажутся под прицелом полицейских снайперов.
Но главным козырем в плане Георга Вольфа была устроенная им ловушка в самолете «Люфтганзы». Именно полицейские внутри самолета должны были сыграть ключевую роль — захватить или убить руководителей террористов Тони и Иссу. Но из этой идеи ничего не вышло. Семнадцать немецких полицейских испугались двоих террористов и дезертировали.
Перестрелка в темноте
Вертолеты уже приближались. Начальник спецгруппы Райх добежал до Вольфа и доложил о струсивших коллегах. План рухнул.
— Что же теперь делать? — растерянно спросил Георг Вольф своих подчиненных.
Не оставалось времени ни придумывать новый план, ни искать более смелых полицейских. В распоряжении Вольфа оставались только снайперы.
Вертолет с Геншером на борту приземлился ровно в половине одиннадцатого вечера.
Цви Замир был потрясен, увидев темный аэропорт. Он не верил своим глазам. Летное поле должно было быть залито светом, чтобы видеть любой маневр террористов. Директор Моссад предположил, что свет отключен ради затаившихся повсюду снайперов, что на поле подтянуты бронемашины для атаки.
— Но ничего не оказалось, — рассказывал изумленный Замир. — Немцы просто ни на что не годились! Ни на что!
Вертолеты с террористами сели в 10.35 вечера примерно в ста пятидесяти метрах от самолета. Директор Моссад Цви Замир тщетно пытался разглядеть вылезших террористов — на поле было темно.
Экипажи обоих вертолетов тоже спрыгнули на полосу. Пилотам было приказано сразу уходить в сторону, не снимая белых шлемов, чтобы их не спутали с террористами. Но как только они попытались двинуться, террористы дали понять, что не отпускают их. Теперь в руках у палестинцев находилось тринадцать заложников.
Снайперы должны были хорошо видеть террористов. Но у них на линии огня оказались пилоты вертолетов! Два террориста отправились осматривать самолет. Наверное, они хотели убедиться в том, что в кабине и пассажирском салоне нет полицейских. Но на борту вообще никого не оказалось! Обычный экипаж убрали. Полицейские, которые должны были изображать экипаж, тоже исчезли.
Обнаружив пустой самолет, который явно не собирался лететь в Каир, террористы поняли, что им приготовлена ловушка, и бросились назад. Когда Исса и Тони уже преодолели половину пути, они стали что-то кричать остальным. В этот момент снайперу, который должен был держать на прицеле Тони и Иссу, пришлось сменить позицию, чтобы их не упустить. И тогда Георг Вольф приказал открыть огонь. Снайперы, услышавшие приказ Вольфа, свалили двоих террористов, которые охраняли пилотов. Дальше начался невообразимый хаос. Четверо вертолетчиков бросились врассыпную, надеясь спастись. Исса и Тони уже не шли, а бежали изо всех сил. Третий снайпер открыл по ним огонь, но первая пуля прошла мимо. Снайперы не имели хорошо пристрелянного оружия, которым обычно пользуются профессионалы, поэтому промахивались. Исса побежал зигзагами. Вторая пуля попала Тони в ногу. Он рухнул на поле. Джамаль аль-Гаши и еще трое террористов нырнули в спасительную тень под вертолетами, став невидимыми для снайперов.
Хуже быть просто не могло
Когда началась стрельба, свет зачем-то полностью выключили. Потом включили. Но полиция выставила всего три мобильные осветительные вышки, их было недостаточно. Безлунной ночью вертолеты отбрасывали длинную тень, а у снайперов не было приборов ночного видения и инфракрасных прицелов.
Боевики открыли беспорядочный огонь из «калашниковых». Они палили во все стороны — в здание аэродрома, в самолет и в убегавших вертолетчиков. Пули попали в комнату, где находились члены кризисного штаба. Федеральный министр внутренних дел Геншер с поразительной для его комплекции ловкостью спрятался под столом.
В это время спецназовцы должны были атаковать террористов, но полицейский спецотряд, который доставили на вертолетах через час после начала стрельбы, зачем-то посадили на другом краю аэродрома, в двух километрах от места действия.
Полиция могла использовать бронированные машины, но шесть бронемашин застряли в пробке. Множество автомобилей устремилось в сторону аэродрома — люди хотели посмотреть, что там происходит, словно речь шла об олимпийских соревнованиях. Снайперам не раздали переговорных устройств, они были лишены связи с командованием.
Руководители израильских спецслужб с изумлением наблюдали за происходящим.
Немецкие чиновники не могли помочь ни израильским спортсменам, ни собственным пилотам. Немецкие вертолетчики метались по полю в поисках убежища.
Внутри вертолета террорист открыл огонь по четырем заложникам. Шпрингер, Халфин и Зеэв Фридман были убиты мгновенно. Исса открыл огонь по зданию аэродрома, но был убит снайперами. Но было уже поздно, граната внутри вертолета взорвалась, вспыхнул топливный бак. Израильтяне сгорели заживо.
В другом вертолете Аднан аль-Гаши начал из автомата поливать свинцом остальных связанных заложников — это были Гутфройнд, Шор, Славин, Шпицер и Шапиро.
Пятерых террористов немцы застрелили, троих взяли живыми. Вот теперь недостатка в полиции не было, на поле собрались четыреста пятьдесят полицейских. В перестрелке один полицейский был убит, несколько ранены, причем двое — не террористами. Вертолетчики спаслись все. Но не спасся ни один израильтянин.
В СССР предпочли
не заметить
Церемония в память погибших проходила на олимпийском стадионе. Присутствовали семьдесят тысяч человек. Арабские делегации не пришли. Отсутствовала и советская делегация. Из всех социалистических стран только в Восточном Берлине телевидение показало церемонию прощания с убитыми израильскими спортсменами.
Спортивный телекомментатор Нина Еремина вспоминала:
— Все страны тогда передавали репортажи в прямом эфире. А мы приезжали на место трагедии и делали вид, что тоже передаем, «снимали» выключенной камерой. Это было страшно. Безумно… Я мечтала поскорее уехать домой…
Из книги «Мюнхен 1972.
Кровавая олимпиада»
Продолжение следует
