Недостающее звено в предыстории Холокоста
(Размышления над перепиской ценой в два миллиона жизней)В Российском государственном архиве социально-политической истории (бывшем Партархиве СССР) хранится поразительный документ.
Это письмо начальника Переселенческого управления при СНК СССР Евгения Чекменева председателю Совета народных комиссаров Вячеславу Молотову от 9 февраля 1940 года.
Вот его полный текст:
Вх. 3440, СССР
Переселенческое управление при Союзе ССР
9 февраля 1940 г.
№ 01471с
г. Москва, Красная площадь, 3
Телеграфно — Москва
Переселенческая
Телефон К 0 95-03
Председателю Совета
Народных Комиссаров
т. Молотову В.М.
Переселенческим управлением при СНК СССР получены два письма от Берлинского и Венского переселенческих бюро по вопросу организации переселения еврейского населения из Германии в СССР — конкретно в Биробиджан и Западную Украину.
По соглашению Правительства СССР с Германией об эвакуации населения, на территорию СССР эвакуируются лишь украинцы, белорусы, русины и русские.
Считаем, что предложения указанных переселенческих бюро не могут быть приняты.
Прошу указаний.
Приложение: на 6-ти листах.
Начальник Переселенческого Управления при СНК СССР
Чекменев
Первым этот документ обнаружил и процитировал российский историк Геннадий Костырченко в своей книге «Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм». В контексте его собственного исследования этот документ играл лишь второстепенную роль, и введение его в научный оборот прошло поначалу почти незамеченным для историографии Холокоста.
Вместе с тем уже одни имена немецких отправителей письма — будь они в письме названы — заставили бы вздрогнуть. Если полагать, что письма из «Берлинского и Венского переселенческих бюро по вопросу организации переселения еврейского населения из Германии в СССР» были подписаны их руководителями, а поступили они к Чекменеву примерно за неделю до отправки им письма Молотову, то отправителями должны были бы быть не кто иные, как Адольф Эйхман от Берлинского бюро, а от Венского — Франц Йозеф Хубер. Последний сменил Франца Вальтера Шталеккера — будущего обер-палачa евреев Прибалтики — на посту инспектора полиции безопасности и СД в Вене и осуществлял общее руководство целым рядом организаций, в том числе и переселенческим бюро. Реальным жe руководителем после отъезда Эйхмана в Берлин стал его бывший заместитель штурмбанфюрер СС Алоиз Бруннер (Alois Brunner), в январе 1941 года назначенный на эту должность и официально. Но надо всеми ними стоял руководитель РСХА и протектор Богемии и Моравии Райнхард Гейдрих.
А вот имя их московского корреспондента — Евгения Михайловича Чекменева — мало что говорит даже искушенному российскому историку. Он родился в 1905 году и умер 21 апреля 1963-го. С 1927 года в партии, закончил Московскую академию социалистического земледелия и Институт красной профессуры, с 1938 года — на ответственных номенклатурных должностях. С июня 1939-го по апрель 1941 года Чекменев руководил переселенческим движением: он был начальником и председателем коллегии Переселенческого комитета (впоследствии Переселенческого управления) при СНК СССР. С апреля 1941 года заместитель наркома земледелия СССР, а с 1948-го — начальник Главного управления полезащитного лесоразведения и, по всей видимости, заместитель министра совхозов СССР. Позднее — заместитель председателя Госплана СССР, а с 1961 года заместитель председателя Комитета заготовок.
Переселенческое управление, в которое поступил запрос из Берлина и Вены, действительно было наиболее корректным адресатом для Эйхмана и его коллег. То было ведомство, отвечавшее в СССР за планирование и организацию плановых государственных переселений, осуществлявшихся, в основном, на добровольной основе. Этим оно отличалось от Главного управления лагерей НКВД (ГУЛАГ), отвечавшего за насильственные переселения (депортации) осужденных и заключенных, и Отдела спецпоселений НКВД, отвечавшего за депортации административно-репрессированных. Впрочем, если бы немецкие коллеги написали в НКВД Лаврентию Берии, они бы тоже не промахнулись.
К сожалению, ни «Приложения на 6-ти листах» (а это, скорее всего, оригиналы писем из Германии вместе с их переводами), ни других примыкающих материалов ни в российских, ни в немецких архивах обнаружить пока не удалось.
Однако сущность отсутствующих немецких писем передано Чекменевым ясно и четко: Гитлер предлагает Сталину забрать себе всех евреев, оказавшихся к этому моменту на территории третьего рейха. Но оно содержит не только вопрос, но и столь же лаконичный ответ на этот вопрос: благодарим за лестное предложение, но забрать ваших евреев, извините, не можем!
Но для того, чтобы лучше понять как вопрос, так и ответ, попробуем взглянуть на письма из Берлина и Вены как минимум с трех разных точек зрения — из перспектив отправителя, адресата и их взаимоотношений на тот момент, когда письма задумывались и писались.
Итак, не названными в послании Чекменева авторами писем из Вены и Берлина являлись, по служебному соответствию, только Алоиз Бруннер (или Франц Йозеф Хубер) и Адольф Эйхман. Из последующего, однако, станет ясно, что главным мотором всей интриги был, скорее всего, Эйхман.
C 1 октября 1934 года он служил в Главном управлении СД, референтом в реферате II 112 (Referat Juden). В этом еврейском (точнее, антиеврейском) реферате он занимался вопросами форсирования еврейской эмиграции из Германии, изучал иврит и идиш, знакомился с сионистскими лидерами. В 1938 году, вскоре после мартовского аншлюса Австрии, его переводят референтом того же антиеврейского реферата II 112 в Вену, в Управление руководителя СД в региональном управлении СС «Дунай», начальником которого был инспектор полиции безопасности и СД штандартенфюрер СС Франц Вальтер Шталеккер.
Еврейская эмиграция из Вены сталкивалась в это время с непредвиденными трудностями бюрократического порядка: евреи, в эмиграции которых государство было так заинтересовано, неделями были вынуждены простаивать в очередях. Одной из причин тому было первоочередное оформление документов состоятельных и платежеспособных евреев, привлекавших для этого немецких адвокатов с хорошими связями и плативших им за это хорошие деньги, что, конечно же, было недоступно беднякам. Социально (а не только национально) «чувствительный» Эйхман вступился за еврейских бедняков и восстановил, насколько возможно, «справедливость» в очереди на вышвыривание с родины. Оформление необходимых бумаг стоило около 1000 рейхсмарок и занимало от двух до трех месяцев.
Распоряжением рейхскомиссара по воссоединению Австрии с «третьим рейхом» гауляйтера Иосифа Бюркеля от 20 августа 1938 года в Вене был создан Центр по [осуществлению] еврейской эмиграции (Zentralstelle fur judische Auswanderung) — специальный орган в составе имперского Министерства внутренних дел, призванный всесторонне регулировать (в смысле торопить и ускорять) эмиграцию австрийских евреев и уполномоченный выдавать им разрешения на выезд. В компетенцию Центра, располагавшегося во вполне символическом месте — бывшем дворце Ротшильда на Prinz-Eugen-Str., 22, входило создание всех необходимых условий для эмиграции, включая переговоры со странами-реципиентами, обеспечение эмигрантов необходимыми суммами валюты, взаимодействие с туристическими и транспортными агентствами, привлекаемыми к решению технических вопросов эмиграции, наблюдение за еврейскими организациями с точки зрения их отношения к политике эмиграции евреев, издание соответствующих инструкций и постоянное руководство этим процессом. Номинальным руководителем Центра был Шталеккер, а его заместителем и управляющим — унтерштурмфюрер СС Адольф Эйхман, его фактический инициатор, организатор и глава.
Первоначально полномочия Центра ограничивались только двумя гау (провинциями) — Веной и Нижним Дунаем. Однако к концу 1938 года его компетенции были распространены на всю Австрию (Остмарк). С упрощением валютных трансферов и с привлечением к оформлению необходимых документов Венской еврейской общины время обработки заявлений удалось сократить до восьми дней. В качестве характерного ноу-хау Эйхмана можно отметить принцип самофинансирования Центра: он содержался не на бюджетные средства, а за счет специального эмиграционного сбора, взимавшегося с выезжающих евреев. В результате за первые два с половиной месяца своей деятельности Центр выпроводил из Австрии 25 тысяч евреев, а всего за первые полтора года его существования около 150 000 австрийских евреев были вынуждены с его «любезной помощью» покинуть страну. Организации, аналогичные венскому Центру, были созданы также в Праге и Остраве.
В начале ноября 1938 года, то есть всего за несколько дней до Хрустальной ночи, Эйхман направил в Берлин штурмбанфюреру СС Эриху Эрлингеру отчет о деятельности Центра, в котором, в частности, напоминал о высказанной им еще в начале 1938 года инициативе организовать аналогичный орган во всеимперском масштабе. События 9 ноября добавили много нового в антиеврейскую проблематику, так что решение Гейдриха созвать в субботу, 12 ноября, совещание в РСХА, посвященное выработке стратегии рейха в еврейском вопросе, не выглядит удивительным. На этом совещании Герман Геринг, от имени Гитлера, подчеркивал перспективы плана «Мадагаскар», а Эйхман доложил о своем венском опыте и о целесообразности открытия в Берлине центра, аналогичного венскому.
Несмотря на погромные настроения «Хрустальной ночи», «окончательное решение еврейского вопроса» в то время мыслилось тогда еще в категориях эмиграции, а не ликвидации. В своеобразном эмиграционном раже Эйхман договорился даже до того, что в середине февраля 1939 года, ссылаясь на более чем двукратный спад динамики заявлений на эмиграцию, предложил освободить из Дахау и Бухенвальда всех австрийских евреев, заключенных туда после 9 ноября 1938 года, и отправить их куда подальше за границу. Это предложение, однако, не встретило понимания в СС: Генрих Мюллер отверг его достаточно категорично.
Несмотря на противостояние еврейской иммиграции из рейха со стороны стран-реципиентов, показатели эмиграции и в начале 1939 года были достаточно высокими. Достигнуто это было отчасти благодаря поездкам за рубеж руководителей Венской еврейской общины и Палестинского бюро (последнее добивалось тогда для Австрии половинной квоты на легальный въезд в Палестину), увеличению числа так называемых «китайских транспортов» и мероприятиям по профессиональной переподготовке эмигрантов. «Китайские транспорты» служили, насколько можно судить, лишь отчасти для переселения в Шанхай, но главным образом — для нелегальной иммиграции в Палестину.
Но прошло еще некоторое время, пока пропагандируемый Эйхманом орган был действительно организован Гейдрихом в Берлине. Это произошло на следующий день после того, как Гитлер произнес в Рейхстаге 30 января 1939 года свои язвительные слова о поведении демократических стран, проливающих слезы о судьбе несчастных немецких евреев и одновременно отказывающих им во въездных документах. Еще через восемь дней с похожими заявлениями выступил и Альфред Розенберг, чьей шокированной аудиторией были дипломатический корпус и иностранные журналисты: он потребовал от Англии, Франции и Голландии создания еврейского резервата на 15 миллионов человек где-нибудь на Мадагаскаре, в Гайане или на Аляске.
Новая организация получила название «Имперский центр по еврейской эмиграции». Получив назначение возглавить его с 1 октября 1939 года, Эйхман покидает Вену и возвращается в Берлин. Здесь, наряду с хлопотами об эмиграции, он приступает и к планированию принудительного переселения евреев в только что — 12 октября — созданное «генерал-губернаторство для оккупированных польских областей», а также внутри него и если понадобится, то и из него. А 21 декабря 1939 года Гейдрих назначил Эйхмана главой спецреферата IV D 4 в РСХА, призванного координировать все переселения евреев и поляков на оккупированной польской территории. В результате Эйхман стал поистине ключевой фигурой не только в выработке концепции, но и в реализации всех программ и проектов по «решению еврейского вопроса».
Их венцом станет, в конечном счете, организация транзитных лагерей в западноевропейских странах и широкой сети гетто при железнодорожных узлах в оккупированных областях на Востоке, сосредоточение в них миллионов евреев — с последующей их депортацией в концлагеря и лагеря уничтожения. Как практику, ему еще многое предстоит обдумать, освоить и усовершенствовать. К познаниям в области иудаики и гебраистики придется присовокупить и сведения из химии и физиологии человека, помогающие найти правильное решение при ответе на такой, например, «нелегкий» вопрос: какой из выпускаемых промышленностью удушающих газов эффективнее и рентабельнее при ликвидации соответствующих порций людского материала. И глубоко заблуждаются те, кто считает его клерком, кабинетной крысой в нарукавниках: командировки в гетто и концлагеря доказывают обратное.
Первой акцией Эйхмана в Берлине стала так называемая операция «Ниско». После оккупации Польши в сентябре 1939 года в немецких руках оказалось почти вчетверо больше евреев, чем их было в Германии до прихода нацистов к власти, — около двух миллионов человек Около полумиллиона из них проживали на землях, инкорпорированных непосредственно в рейх (два новоиспеченных райхсгау Данциг-Западная Пруссия и Вартеланд, вобравший в себя Позен и восточную часть Верхней Силезии). Депортации и освобождение их от еврейского населения казались само собой разумеющейся и первостепенной задачей. Но возникал вопрос: а куда? Где это тихое, удаленное и не предназначенное для «германизации» место? Где будет возрождена российская черта оседлости для евреев в ее немецком исполнении?
В течение сентября ответ на этот вопрос искали внутри будущего генерал-губернаторства: обсуждались идеи «еврейского государства» близ Кракова или «имперского гетто» в Люблине или близ Люблина. Уже в середине сентября 1939 года соответствующие слухи поползли среди еврейского населения бывшей Польши и даже просочились в прессу. В самом конце сентября Гитлер несколько раз высказывался о желании переселить все еврейство, в том числе и немецкое, куда-нибудь в Польшу, между Вислой и Бугом.
Так что ничего удивительного не было в том, что Эйхман и Шталеккер, по указанию начальника гестапо Мюллера от 6 октября 1939 года о депортации евреев из Вены, Катовице и Остравы, 12 октября выехали на трехдневную рекогносцировку в зону, в то время еще временно контролируемую Красной армией, и остановили свой выбор на пространстве площадью 20 тысяч квадратных километров между Вислой, Бугом и Саном со столицей в Люблине.
В эту резервацию, по их мнению, должны были свозить всех евреев со всей Европы, но в первую очередь из Германии, Австрии, бывшей Чехословакии и Польши. Тем самым она мыслилась как важнейшая составная часть стратегического плана по радикальной этноструктурной перестройке Восточной Европы в ходе ее германизации. 7 октября 1939 года фюрер назначил Гиммлера рейхскомиссаром по укреплению германской народности: в этом качестве он должен был курировать и вопросы депортаций поляков из районов, намеченных для сплошной аризации (например, из Данцига и Вартегау). Поляков же предполагалось частично переселить в районы, освобождаемые от евреев, так что связь всех этих усилий с тем, что неподалеку делал Эйхман, была самая прямая.
Собственно депортации евреев начались без какой бы то ни было раскачки — 9 октября 1939 года был отдан приказ о депортации из Остравы-Моравской и Катовице, а 10 октября — из Вены. Евреев заставляли подписывать заявления об их якобы добровольном переезде в «лагерь для переобучения». Станциями их отправления были Вена, Острава-Моравска и Катовице, а также Прага и Сосновице, а прибытия — главный лагерь Ниско на реке Сан, а также промежуточный лагерь в деревне Заречье на противоположном берегу. Оба лагеря были совсем недалеко от советской границы, и некоторым евреям удавалось даже бежать в СССР.
Первый эшелон с 875 евреями был собран 17 октября и отправлен из Остравы, по пути, 20 октября, он подобрал часть евреев в Катовице и в тот же день прибыл в Ниско. Всего с 17-18 по 29 октября в Ниско пришло шесть эшелонов, в которых находилось 4-5 тысяч человек.
С собой разрешалось брать до 50 килограммов багажа, помещающегося в сетке вагона над занятым местом. Приборы и инструменты можно было сдать в багаж. Разрешалось иметь два теплых костюма, зимнее пальто, плащ, две пары сапог, две пары нижнего белья, платки, носки, рабочий костюм, спиртовку, керосинку, столовый прибор, ножик, ножницы, карманный фонарик с запасной батарейкой, подсвечник, спички, нитки, иголки, тальк, рюкзак, термос, еду. Денег — не более 200 рейхсмарок. Освобождение от переселения было возможно либо по причине болезни (официально засвидетельствованной), либо при наличии документов, подтверждающих эмиграцию в другую страну.
Казалось, у резервата Ниско-на-Сане было большое будущее. Между тем уже 27 октября депортации были прекращены, главным образом из-за протеста только что назначенного на должность генерал-губернатора Ханса Франка, желавшего всю свою вотчину видеть и сделать «юденфрай». При этом сам лагерь в Ниско был закрыт только в июне 1940 года, когда все его обитатели были возвращены в города, откуда их привезли.
Так что же, ведомственная власть, пусть и СС, проиграла власти территориальной? Едва ли — что бы ни говорил себе Франк. Скорее тут конфликтующими сторонами были две внутриведомственные силы или, еще точнее, два взаимодополняющих, но вместе с тем и конкурирующих друг с другом «проекта третьего рейха» — еврейская эмиграция и немецкая иммиграция.
Их интересы столкнулись впрямую: первые корабли из Риги и Ревеля (Таллина) прибыли в Данциг практически в те же самые дни, что и первые венские евреи в Ниско, — во второй половине второй декады октября. Всего из Прибалтики и Волыни планировалось переселить в Вартегау около 200 тысяч фольксдойче, но само Вартегау, соответственно, предстояло перед этим ускоренно освободить от евреев и поляков. Первоначально речь шла о необходимости переселить оттуда до конца 1940 года 80-90 тысяч евреев и поляков, а потом еще около 160 тысяч одних только поляков.
Но сил на все не хватало, и приоритет был отдан именно задаче иммиграции, подталкиваемой и еще одним фактором: уже в конце октября СССР ввел свои войска в прибалтийские страны, и Германия, как никто другой, твердо знала, что за этим последует аннексия.
Дополнительным серьезным фактором стала и новая идея фикс обретения еврейского резервата — так называемый план «Мадагаскар». Сам по себе этот экзотический остров как место возможного еврейского заселения впервые возник еще в начале века, в сугубо еврейско-сионистских кругах. Первой страной, поднявшей вопрос об эмиграции сюда еврейского населения, стала, однако, не Германия, а Польша, в 1937 году даже посылавшая на остров специальную польско-еврейскую комиссию. Сами евреи отнеслись к этой идее саркастически, французы — крайне сдержанно, а мадагаскарцы — горячо протестовали против нее.
Продолжение следует.
Павел Маркович Полян — географ, историк и (под псевдонимом Нерлер) литератор. Сотрудник Института географии РАН, член Союза писателей Москвы, председатель Мандельштамовского общества.
На фото:
— Евреи перед казнью, 16 октября 1941г. Лубны, Украина
— Евреи-переселенцы из-за границы на станции Тихонькая. Биробиджанский район, начало 1930-х гг.
— Депортация 995-и еврейских жителей Вюрцбурга, Германия 1942.
Их отправили в перевалочные лагеря в Травники и Ижбицу,
откуда они попали в лагерь смерти