Сертификат национальной кошерности

Арик МАЙЗЕЛЬ | Номер: Январь 2017

Закон о возвращении: история, теория и реальность наших дней

Контрасты еврейского Иерусалима

5 июля 1950 года в Израиле был принят закон. Этот юридический акт казался в те времена самым ненужным и непрактичным. Он разве что имел политическое значение как закон, принятый Кнессетом, а не установка, унаследованная от прежних властей. Его принятие было приурочено к церемонии памяти Теодора Герцля, и он был принят единогласно под бурные аплодисменты. Это был Закон о возвращении.

На самом деле до тех пор действовало положение, принятое Лигой наций и данное как мандат Великобритании, седьмой пункт которого гласил, что каждый поселившийся в Палестине еврей автоматически становится ее гражданином:
«The Administration of Palestine shall be responsible for enacting a nationality law. There shall be included in this law provisions framed so as to facilitate the acquisition of Palestinian citizenship by Jews who take up their permanent residence in Palestine».
В законе не было ни определения, кто такой еврей, ни степень родства. Он не был принят в пику нацистским законам и его инициатором не был Давид Бен-Гурион, как гласит известная легенда. Этот юридический документ скорее был призван ограничить и снять ответственность с правительства за въезд подозрительных и нежелательных элементов как с политической, так и с криминальной точки зрения. Именно на основании Закона о возвращении было отказано во въезде и получении гражданства Меиру Ланскому, известному американскому гангстеру и бизнесмену.
Глупо говорить, что в те времена требовалось определение, кто есть еврей. Только сумасшедший или святой захотел бы им стать и переехать в страну, будущее которой стояло под большим сомнением.

В 1959 г. приезжает в Израиль монах, католик-кармелит брат Даниэль. Он селится в монастыре Стела Марис. Его история – это приключенческий роман, в котором невероятное количество боли, мужества и веры. Он стал прообразом героя романа Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик». Освальд Руфайзен, еврейский юноша, сионист, ему очень повезло с его нееврейской внешностью и хорошим знанием немецкого. Наверно, страшно повезло. Потому что страшной была его судьба. Он хотел выжить. Он скрыл свое еврейское происхождение, его взяли переводчиком в гестапо, и он переводил белорусским полицаям приказы о расстрелах. Он присутствовал при казнях евреев. Он, еврей, в форме гестаповца. И все же Освальд совершил свой подвиг. Он случайно узнал время акции ликвидации гетто и передал его повстанцам. Так спаслись триста человек, а ему пришлось бежать.
Война страшна. И в одном из поворотов на его пути Освальд стал католическим монахом. Теперь судьба направила его на Святую землю.

На основании Закона
о возвращении было отказано во въезде и получении гражданства Меиру Ланскому

«В Святой земле я нашел смысл в моей жизни, — писал он. — Элишева и я, мы создали новую общину. Общину еврейских христиан. Я хотел привести христианство к его еврейским корням, построить заново мост между христианством и иудаизмом. Чтобы люди, как я, с двойственной личностью, смогли бы наконец приобрести покой».
Руфайзена на Святой земле ждал сюрприз. Здесь жил его брат Арье. Иллюзия воссоздать семью, стать равным побудила его к прошению о предоставлении гражданства.
Возник прецедент, который взорвал общественную жизнь в Израиле. Впервые встал вопрос: кто такой еврей. Может ли человек, родившийся евреем, изменивший своему закону в пользу христианства, считаться евреем? Имеет ли он право на страну для евреев как еврей по крови, но как католик по вере?
Сказать, что у иудаизма непростые отношения с христианством, значит не сказать ничего. Мы народ одной веры. Наш закон коллективный – Слушай Израиль! Наш Господь – Господь един. Христианство – вера индивидуальная. Это уже антагонизм. Христианство построено на отмене иудаизма – «Ветхого завета» и установлении «Нового завета». Это тоже антагонизм. «Его кровь на нас и на наших детях» – это уже приговор. Христианство все свое существование боролось с иудаизмом и с иудеями. Боролось, унижало и убивало, сжигало на крестах, воровало детей, изгоняло из стран. Кульминацией этой борьбы стала Катастрофа. Для нас, и для родной семьи самого Освальда Руфайзена, его католицизм был шоком, предательством.
Верховный суд большинством голосов (четыре против одного) отказал Руфайзену в предоставлении гражданства, однако создавшийся прецедент указал на брешь в законе. Еще одна брешь не заставила себя долго ждать.
Офицер Армии Обороны Израиля Биньямин Шалит, в процессе своего обучения находясь в Великобритании, познакомился и женился. Его женой стала Энн Гедес – внучка известного архитектора, автора городского плана Тель-Авива. Дети Биньямина Шалита, будучи рожденными от жены-нееврейки вне пределов Израиля, не подпадали под определение «еврей» и, следовательно, не имели право на гражданство Израиля согласно Закону о возвращении.
Если Освальд Руфайзен требовал признать за собой право на гражданство как за евреем, принявшим католичество, то Энн Гедес и ее дети объявили себя неверующими. Биньямин Шалит в своем прошении указал также, что он хочет жить в Израиле и растить детей в духе и в культуре своего народа, растить их евреями. Он также просил учесть заслуги деда – Патрика Гедеса, вырастившего внучку в духе терпимости и толерантности, что и позволило им сойтись и жениться.
В этой ситуации суд признал право детей и внуков еврея на гражданство. Суд счел неправильным давать религиозное толкование определению «еврей», тогда как закон по сути принят светским законодательным органом. Возникли два противоречащих прецедента, требовавших срочного изменения в законе.
Так в 1970 г. в Закон о возвращении было внесено определение «Кто есть еврей»:
«Еврей – это человек, рожденный матерью-еврейкой, или принявший иудаизм и не исповедует другую религию».
Была установлена степень родства: муж или жена, а также сын и внук, не являющиеся евреями вне зависимости от того, жив ли тот еврей или нет, при условии, что они видят себя частью еврейского народа.
Этот закон должен поощрить евреев со смешанной семьей совершить репатриацию и воспитать своих детей в еврейском духе и дать право быть равными в еврейском обществе без каких-либо испытательных сроков и экзаменов, и сократить масштабы растворения еврейского народа в диаспоре. Именно этим поправкам в законе мы обязаны той широкой волне репатриации, начавшейся в 90-е и длящейся по сей день.
Здесь можно было бы поставить точку, но появление новых реалий, а также развитие мысли и поиски решения непрекращающегося конфликта между нами и арабами, выводят этот закон в центр общего внимания. Еще в пятидесятые годы в Израиле появились политики, критиковавшие закон, вбивающий, по их словам, клин в отношениях между евреями и различными меньшинствами. На международной арене этот закон был воспринят как акт национализма: в то время, как страны Европы денационализировались, молодая еврейская страна брала курс на «Израиль для евреев». В странах с большими еврейскими общинами евреи выражали опасение, что это может повредить их отношениям с окружающим коренным населением, что их обвинят в двойной лояльности.

Освальд Руфайзен, он же брат Даниэль

Доктор Моше Снер из музея «Лохамей гетаот» так интерпретировал логику нового закона:
«Это единственное место в мире, где считают, сколько еврейских дедушек или бабушек есть у человека, чтобы выдать ему сертификат кошерности. Тогда это был сертификат смерти. Логика, стоящая за этим определением еврейской идентификации, ужасно похожа и нам необходимо отойти от этого! Какая разница, сколько у меня было еврейских дедушек! И действительно, какая разница сегодня для очень многих в Израиле, которые живут этим вытатуированным номером на их руке в гораздо более многократной интенсивности, чем еврейской традицией, которая никогда не появлялась в их доме!»
Критике также подвергается то, что как результат в страну приехали люди, в семье которых был еврей, но сами они никакого отношения не имеют ни к евреям, ни к иудаизму, и создают своего рода новую анэтническую общность, с которой нам придется считаться в будущем.
Признаки этого явления мы видим и ощущаем уже сегодня. Новые политики, выдвинувшиеся на гребне последней волны репатриации, апеллируют к этому электорату и требуют предоставления ему права на сохранение существующего статуса и предоставления права на гражданские ритуальные услуги и процедуры. Права, от которого они отказались, воспользовавшись Законом о возвращении, согласно которому они должны стать частью еврейского народа.
И тем не менее, Закон о возвращении остается сегодня единственным документом, закрепляющим право на Государство Израиль за евреями.
«Тот, кто сомневается в праведности принадлежности Израиля еврейскому народу, желает отменить Закон о возвращении», — пишет профессор Рут Габизон.
Это закон-стержень, на котором стоит еврейский характер Государства Израиль. Возможно, не стоит думать, как его изменить, а стоит думать, что пора его применить.

Автор: Арик МАЙЗЕЛЬ