Искусство

Экскурсия по Иерусалиму с художником Петром Глузбергом

Алек Д. Эпштейн | Номер: 07/24708/248 Июль 2013

Открывающаяся в Маале-Адумим экспозиция работ Петра Глузберга – его уже двенадцатая персональная выставка в Израиле. К сожалению, произведения этого замечательного художника, которые экспонировались в Германии, во Франции, в Норвегии и других странах, в России и в Украине находятся лишь в некоторых частных собраниях проницательных коллекционеров. Обобщить творческий путь талантливого человека – задача очень сложная; вместо этого я хотел бы рассказать лишь об одной из граней творчества Глузберга – иерусалимском цикле. Рассказ об этих работах станет и своего рода экскурсией по местам, сохраненным им на своих холстах.
Вообще говоря, художники, писавшие – и пишущие – Иерусалим, как правило, отражают на своих холстах тот или иной ракурс величественной панорамы Старого города. Учитывая, что расположен он на возвышении над Кедронской долиной, панорамный вид Старого города доступен взору с самых разных точек: некоторые рисовали, стоя на одной из смотровых площадок в районе Армон а-Нацив, другие – со стороны района Ямин-Моше, третьи – находясь в Парке Колокола… Одну такую работу создал в 2004 году и Петр Глузберг, поместив на передний план впечатляющую цитадель Давида, расположенную недалеко от Яффских ворот. Цитадель Давида на фоне панорамы Старого города писали в XIX веке Адриен Даузац, а в ХХ-м – Людвиг Блюм, Нахум Гутман, Аарон Априль и многие другие талантливые живописцы. Однако, отдав дань популярному образу «вечного города», Глузберг развернулся, чтобы запечатлеть не крепостные стены Иерусалима со стороны района Ямин-Моше, а, наоборот, Ямин-Моше – со стороны Старого города. Цитадель Давида, где обнаружены археологические находки, чей возраст составляет две тысячи семьсот лет, «перенасыщена» историко-символическим значением, и это, скорее, тяготит мастера, остающегося верным импрессионистской традиции «воспевания обыденного».
Район Ямин-Моше вырос из двух жилых зданий Мишкенот Шаананим, построенных в 1860-х годах для неимущих еврейских жителей Иерусалима по инициативе и при поддержке сэра Мозеса (Моше) Монтефиори – и это был первый еврейский квартал за стенами Старого города. Рядом с Мишкенот Шаананим была сооружена восемнадцатиметровая ветряная мельница, чтобы жители могли всегда обеспечить себя недорогой мукой; ее мы видим и на картине Глузберга «Вид на Ямин-Моше». Название Мишкенот Шаананим переводится как «блаженная обитель» и позаимствовано из книги Исайи: «Тогда народ мой будет жить в обители мира и в селениях безопасных, и в покоищах блаженных». Позднее на средства основанного Монтефиоре фонда квартал был существенно расширен и получил имя филантропа, благодаря которому он возник; так в начале 1890-х годов появился Ямин-Моше.
Кроме Ямин-Моше, художник много работал и в Меа Шеарим, первые дома которого были построены в 1874 году. Название этого района обычно переводится как «сто врат», но изначально оно взято из книги Бытия (гл. 26: 12), где имеет значение «сто крат» – «И сеял Исаак в земле той и получил в тот год ячменя во сто крат: так благословил его Господь». Насколько известно, именно главу Торы, содержащую эту строку, читали верующие евреи (а других тогда в Иерусалиме не было) в ту неделю, когда был основан этот квартал, ставший пятым еврейским районом за стенами Старого города. Фактически, Ямин-Моше и Меа Шеарим появились тогда же, когда зародился импрессионизм, и то, что исповедующий мироощущение этого художественного течения Глузберг запечатлевает на своих холстах именно их, очень и очень символично.
Как и Меа Шеарим, квартал Ямин-Моше выглядит сегодня почти так же, как он выглядел в конце XIX века, хотя население его кардинально менялось, как минимум, дважды. После первой арабо-израильской войны 1948 года, когда квартал оказался практически на границе между Израилем и Иорданией (которая, в 1948–1967 годах контролировала и весь Старый город Иерусалима), его покинули жители, и в их дома были заселены новоприбывшие иммигранты из Турции. Однако после Шестидневной войны в июне 1967-го, когда весь Иерусалим был объединен под властью Израиля, район Ямин-Моше из приграничного стал центральным, и власти, заинтересованные в его развитии, фактически заставили тогдашних жителей постепенно покинуть его – не помог даже их иск в Верховный суд. Постепенно Ямин-Моше превратился в один из самых престижных районов объединенного Иерусалима, в котором сегодня живут успешные представители свободных профессий, в том числе и художники. Колорит утопающего в зелени района, дома которого отреставрированы, но в целом сохранены такими, какими они были на рубеже XIX и ХХ веков, чутко передан Петром Глузбергом в ряде произведений. При этом в работах мастера не нашлось места новым отелям, которые трудно не увидеть. Современная архитектура, не вписывающаяся в эстетику этого первого еврейского района вне крепостных стен, остается за пределами холста, вследствие чего построенная в 1857 году мельница оказывается самой высокой доминантой облика Ямин-Моше. Перед нами работы, которые мог бы, хотя и, конечно, несколько по иному, создать Камиль Писсарро – единственный еврей из основоположников импрессионизма, соверши он при жизни путешествие в Иерусалим. Хотя его работы есть сегодня и в коллекции Израильского музея в Иерусалиме, сам Камиль Писсарро в вечном городе никогда не бывал. Ветряную мельницу он, поэтому, изобразил не ту, что была построена в Иерусалиме, а ту, что работала в городке Кнокке в Бельгии, а гармонию архитектуры с природой искал в аббатстве св. Мартина в Понтуазе, рядом с которым прожил тринадцать лет (и где ныне находится его мемориальный музей), – как раз тогда, когда возник квартал Мишкенот Шаананим.
Петр Глузберг позволяет зрителям как будто переместиться на машине времени на полтора столетия назад, показывая нам Иерусалим 1860-х – 1890-х годов таким, каким его бы увидели и изобразили величайшие художники-новаторы того времени. При этом Глузберг – самобытный художник, и ни одна из его работ не повторяет работы классиков французского импрессионизма ни сюжетно, ни по пластической интонации; будучи частью импрессионистской традиции, он не копирует, а творчески развивает ее.
Несколько работ были созданы Петром Глузбергом непосредственно в Старом городе. Так, он запечатлел два сравнительно малоприметных, но очень исторически значимых объекта: Золотые и Сионские ворота.
Золотые ворота – старейшие в Иерусалиме, и единственные, ведущие прямо на Храмовую гору. Ворота эти были построены римлянами после разрушения Иерусалима в ходе первой иудейской войны 66–71 гг., описанной еще Иосифом Флавием. В настоящее время ворота заложены камнем, но арки, обозначающие вход, хорошо видны на стене. Золотые ворота состояли из двух входов, называемых «ворота покаяния» и «ворота милосердия». Многие иудеи и христиане отождествляют Золотые ворота с воротами, упомянутыми в пророчествах Иезекииля: «И сказал Господь: ворота сии будут затворены, не отворятся, и никакой человек не войдет ими, ибо Господь, Бог Израилев, вошел ими…» По иудейской традиции считается, что именно через эти ворота Мессия войдет в Иерусалим. Верующие убеждены, что в этот момент камни, закрывающие Золотые ворота, рухнут, и те, кто покоится на западном склоне Масличной горы, воскреснув, первыми увидят Мессию.
В период Византийской империи ворота были открыты; насколько известно, через них в Иерусалим вошел византийский император Ираклий (575–641) после победы над персами. Легенда гласит, что император готовился въехать в ворота с триумфом, на боевом коне, но при его приближении ворота закрылись сами собой и голос с неба сказал: «Иисус вошел в эти ворота скромно, и так же надлежит входить и императору». Тогда Ираклий спустился с коня, снял обувь, после чего ворота открылись перед ним во всю ширь. В XII веке крестоносцы открывали эти ворота дважды в год: на Пасху, в память о входе Иисуса Христа в Иерусалим, и в день памяти об императоре Ираклии. После захвата Иерусалима в 1517 году войсками Османской империи Сулейман Великолепный в 1541 году приказал наглухо заложить Золотые ворота, чтобы воспрепятствовать входу Мессии. Внутри ворот были построены мечети, а снаружи султан распорядился разместить мусульманское кладбище. Хотя с тех пор прошло уже почти пятьсот лет, за которые власть в Иерусалиме менялась неоднократно, Золотые ворота остаются замурованными и поныне. Замурованы они, конечно, и на картине Глузберга, однако, от них исходит такое сияние, они так манят к себе, что становится трудно поверить в то, что свою основную функцию – быть воротами, открывающими доступ к святым местам нескольких религий, – они не выполняют…
Долгое время закрытыми были и Сионские ворота, построенные в 1541 году и соединяющие Армянский квартал Старого города с горой Сион. Как в иудейской, так и в христианской традициях гора Сион – духовный символ великой высоты. Кроме того, эти ворота еще называют «воротами Давида», так как рядом с ними находится гробница, в которой, по преданию, похоронен легендарный царь Давид. На верхнем этаже того же самого здания, где располагается могила царя Давид, находится Сионская горница – помещение, где, как считается, была совершена Тайная вечеря. Достоверно неизвестно, как случилось, что легендарная гора Сион осталась за пределами крепостной стены Иерусалима, вследствие чего Сионские ворота, фактически, связывают наиболее сакральные объекты Старого города между собой.
Как в Яффских и Дамасских воротах, проход Сионских ворот выполнен в виде ломанной линии для затруднения продвижения осаждающих, однако, несмотря на это, в 1948 году в этом районе велись жестокие бои. Ворота были сильно повреждены, когда бойцы израильской армии безуспешно пытались выбить из Старого города войска Арабского легиона – многочисленные выбоины напоминают об этом и сегодня. Вплоть до объединения Иерусалима ворота были закрыты, перед ними проходила пограничная полоса между иорданскими силами в Старом городе и израильскими – на Сионской горе. После Шестидневной войны 1967 года Сионские ворота были открыты и отреставрированы. На картине Глузберга эти ворота изображены, кажется, открытыми, но при этом в полумраке, заставляя зрителей гадать, можно ли через них пройти, причем дилемма эта тем более сложна в связи с тем, что на этой, как и на остальных работах художника, не изображены люди: к воротам никто не приближается и из них никто не выходит. Как представляется, таким образом автору удалось соединить в одной работе два временных пласта: период разделенного Иерусалима 1949–1967 годов, когда Сионские ворота были закрыты, и настоящее время, когда через эти ворота каждый час проходят сотни людей: живущие в Иерусалиме евреи, арабы-христиане и мусульмане, армяне, а также многочисленные туристы и паломники.
Творчество Петра Глузберга – яркий пример того, как художник, переехавший в Израиль уже вполне сложившимся мастером, сумел проникнуть в самые глубины духа и истории Иерусалима. Работы сравнительно недавнего иммигранта (он живет в Израиле с 1991 года) – случай очень редкий! – уже трижды были успешно проданы на торгах крупнейшего в Израиле аукционного дома «Тирош». Получил он и признание критиков, свидетельством чего стало вручение премии имени Якова Фихмана; достаточно сказать, что этой же премии несколько десятилетий назад был удостоен выдающийся израильский живописец Нахум Гутман – один из всего пяти израильских художников, которому посмертно был создан мемориальный музей… Хочется верить, что выставки Глузберга состоятся в скором времени и в Украине; не сомневаюсь, что любящие искусство представители украинской интеллигенции, евреи и неевреи, по достоинству оценят их.

Автор – председатель Центра изучения и развития современного искусства