«ЭСТАФЕТНАЯ ПАЛОЧКА»
Яков Хельмер
Мы находимся в постоянном контакте, налажена обратная связь. Накоплен определенный «багаж», опыт. О прошлой жизни некоторых членов «Надежды» написаны очерки.
В конце 2012 года вышел сборник воспоминаний «Взрослое детство войны», где напечатаны воспоминания бывших узников концлагерей и гетто из нашей «Надежды».
Но мы смертны, возраст наших узников очень солидный.
Все это создает проблему: кому передать накопленный опыт, кто должен бороться с антисемитами и отрицателями Холокоста.
Центральный совет Ассоциации принял поправку к уставу. Теперь членом организации может стать член семьи бывшего узника. У нас в организации таких около десяти человек. Они принимают активное участие в работе амуты, являясь как бы «эстафетной палочкой». Некоторые из них рассказывают о переживаниях и событиях, услышанных от своих спасшихся родственников.
Сегодня я хочу представить воспоминания Светланы Цысарь по рассказам ее матери и отца.
В местечке Тульчин Винницкой области жила большая еврейская интеллигентная семья Абрама и Мани Николаевских. Было у них 8 сыновей. Четверо из них получили высшее образование. Сам глава рода – Абрам – окончил Киевский университет. Все дети были умными, красивыми, образованными и пользовались авторитетом в местечке. «Самым младшим из них был мой дед Наум», – рассказывает Светлана. От своей матери она знает, что дед отличался добротой, великодушием, был очень веселым, любил животных, писал стихи. «Под стать деду была его жена, моя бабушка Роза, – рассказывает Светлана. – Выросла она в нужде. Была умна, благородна, нежна. При этом обладала твердым характером. Попав в богатый дом деда, бабушка сумела найти общий язык со свекровью. Мои предки жили в тяжелое время. В Украине повсеместно происходили еврейские погромы. Это было и в Тульчине, где обитали мои предки, выжившие несмотря ни на какие трудности. В доме деда, в 1924 году родилась моя мама – Женя. Мама росла красивой и умной девочкой. Родители ей ни в чем не отказывали. Наряжали, как ангелочка, она играла на пианино, на скрипке, каталась на велосипеде (в то время это была большая редкость).
С началом войны благополучная жизнь закончилась. Бабушка отказалась эвакуироваться, мотивируя свой отказ тем, что, во-первых, война будет короткой, а во-вторых, немцы де цивилизованная нация и евреев не тронут. Но это заблуждение исчезло, едва нацисты заняли Тульчин. Настали черные времена. Моего деда и его брата забрали в армию, а бабушка с тремя детьми – моей мамой, сестрой Лизой и трехлетним братиком Мишей остались в Тульчине. С ними была и 82-летняя бабушкина свекровь. По рассказам бабушки, немцы вели себя, как варвары: все рушили, грабили, расстреливали людей».
В Тульчине до войны проживало около 5600 евреев, что составляло около 42% всего населения, кроме того, в селах было еще около 180 человек. Городок стал уездом Транснистрии. Сразу была проведена регистрация евреев. Их заставили носить на груди черный круг с желтой звездой. Затем обнесли колючей проволокой 4 улицы и сделали гетто. Выход из гетто для мужчин был запрещен. Все взрослое население должно было ежедневно отмечаться. В декабре 1941 года около 3000 евреев колонной отправили в лагерь в Печоре. Дорога заняла двое суток, это была дорога смерти: больных, отстающих расстреливали. Трупы никто не подбирал. В Тульчине остались специалисты-ремесленники: портные, сапожники, жестянщики. Позже туда же депортировали евреев из Буковины и Бессарабии. Отец Светланы Йосиф много рассказывал ей о своих мытарствах и о том, во что превратили немцы цветущую некогда Молдавию, где он жил до войны. Улицы городов были разворочены в груды земли, все горело и полыхало, люди не знали куда бежать, чтобы спастись, искали хоть какого-то убежища…
«Отец был женат, – продолжает Светлана, – все его родственники погибли при бомбежке. Папу и его жену пленили и погнали в гетто. По своей природе он был сильным человеком, и все возникшие невзгоды переносил с обидой и злостью. Сетовал и винил себя, что не смог спасти родителей; что женился накануне войны, а значит, не получится уйти к партизанам и бороться с фашистами. Папа был в ответе за свою жену и ее брата, не мог оставить их. Отец рассказал мне, что сначала их загнали в гетто Бершади, а затем погнали в гетто Тульчина».
В Бершади до войны проживало около 4300 евреев, что составляло 74 % всего населения. Он был оккупирован в июле 1941 года. Вскоре еврейское население согнали в два гетто. Осенью 1941 года в Бершади остановилась многотысячная колонна евреев, депортированных из Бессарабии, Буковины, Одессы. Это было одно из самых больших гетто в Транснистрии. К концу 1941 года в нем было 25 тысяч евреев. В этом гетто ко дню освобождения в марте 1944 года осталось 11 тысяч евреев. «По дороге в Тульчин над ними издевались, избивали до полусмерти, добивали немощных, – продолжает свой рассказ Светлана. – Попал в такую переделку и мой папа. Его жена не выдержала мук и умерла. В Тульчине условия были не лучше. Затем людей погнали в лагерь в Печоре. Там удавалось за мзду полицаю выходить за пределы лагеря и в окрестных селах выпрашивать, обменивать что-то съестное». Лагерь находился в бывшем дворце графа Потоцкого, а при Советской власти там размещался санаторий для военных. Очень живописное место, в небольшом лесу, река Южный Буг протекает по территории лагеря. В реке мылись, стирали и брали воду для питья. И вот это живописное место стало могилой для 4,5 тысяч евреев. «В одном из таких походов за продуктами папа познакомился с моей мамой, – говорит Светлана. – Эти выходы следует считать смелыми, дерзкими – они могли окончиться смертью». Отец Светланы стал приходить туда, где жила ее бабушка с тремя детьми, жалел их, оказывал какую-то помощь. Так между родителями Светланы вспыхнуло чувство, и отец остался в этом лагере ради мамы.
«Папа все время хотел бежать, – говорит Светлана, – не мог смириться с тем, что молодые евреи не предпринимали никаких попыток к спасению и погибали. Сам же мой отец бежать не мог из-за бабушки и детей».
Светлана Цысарь с папой и мамой
«В один из дней заболела моя мама, – вспоминает Светлана рассказ отца. – Оставаться в бараке было верной смертью. И папа взял ее с собой на работу, там он соорудил снежный домик и посадил туда маму, а сам с бабушкой пошел разгружать вагоны: он свой, а бабушка – свой. Окончив работу, папа побежал помогать бабушке. Когда полицай увидел, что папа разгружает не свой вагон, он стал хлестать его нагайкой. Отец не выдержал, вырвал у него нагайку и уже готов был убить. Полицай выхватил пистолет, но не выстрелил, непонятно, что его сдержало».
По воспоминаниям матери Светланы:
«…Иногда начальник лагеря выстраивал узников и производил селекцию – указывал на каждого пятого, их уводили и расстреливали. Я стояла рядом с отцом, а бабушка находилась в другом строю. Я увидела, что комендант указал на бабушку, хотела закричать, но отец закрыл ладонью мой рот, что спасло меня.
Утром лагерь был поднят по тревоге – группа узников убежала из лагеря.
Началась суматоха, охрана принялась стрелять, одна из пуль попала в Мишеньку, и он мгновенно скончался, а затем новый удар – Лизу отселили в другой барак и я за ночь поседела».
«Папа рассказал, – говорит Светлана, – что он все время настаивал на побеге, но мама и бабушка были настолько истощены, что об этом не могло быть и речи. Тогда папа сам решил бежать. Но побег нужно было продумать. Когда стали набирать людей на работу в другой лагерь, он попросился туда. Это давало ему возможность бежать, без риска последствий для мамы и бабушки. И, действительно, пробыв в лагере несколько дней, он бежал.
Ночью переплыл Южный Буг в надежде попасть к партизанам. Он также знал, что где-то находится лагерь депортированных евреев из Бессарабии, Буковины. Там не расстреливали. В лесу папа встретил лесника и тот ему сказал, что немцы окружили лес с целью уничтожить партизан и поэтому ему надо бежать дальше, не останавливаясь. Но было уже поздно, и он сумел спрятаться на болоте, в кустах. Это спасло отца. Даже собаки не учуяли запаха. Он просидел там достаточно долго. Затем продолжил путь и попал в гетто Умани».
В Умани до войны проживало 13 тысяч евреев, что составляло 30% от всего населения. Немцы оккупировали город в августе 1941 года. Уже в первые дни были расстреляны 1400 евреев. Затем появлялись новые команды и расстрелы продолжались. В октябре 1941 года были расстреляны 5400 евреев. Оставили около 1500 специалистов с семьями (портных, сапожников и т.д.). Ежедневно трудоспособных забирали на работу, сопровождавшуюся избиениями и издевательствами. Кормили шелухой из проса, выдавали 50 г хлеба. Ночью полицаи насиловали женщин и грабили. В общей сложности за 1941-42 гг. было уничтожено около 10 тысяч евреев. После ликвидации гетто в Умани был создан рабочий лагерь, куда из Транснистрии привезли евреев Бессарабии и Буковины.
Мама Светланы и ее сестра, 1959 год
В этом лагере и родилась Светлана в 1944 году. Они вернулись сначала в Тульчин, затем в Кишинев. Светлана окончила экономический факультет Кишиневского университета. Вышла замуж, родила сына и дочь. В 1991 году семья репатриировалась в Израиль, живет в Ашдоде.
Эти воспоминания Светлана посвящает светлой памяти своих родителей, бабушки и всего рода Николаевских.
Яков ХЕЛЬМЕР, узник концлагеря «МЕРТВАЯ ПЕТЛЯ» (С.Печора, ВИННИЦКАЯ ОБЛ.)
