СЕРГЕЙ БЕРШОВ: Альпинизм очищает душу и отношения
Наш сегодняшний гость Сергей БЕРШОВ – человек неординарный. Выдающийся спортсмен, он занимает высокое место в табели о рангах мирового альпинизма – как восходитель, в связке с россиянином Владимиром Каратаевым преодолевший в 1990 году считавшуюся непроходимой Южную стену восьмитысячника Лхоцзе, как участник первой советской гималайской экспедиции 1982 года, в которой вместе с партнером по связке Михаилом Туркевичем, оказывая помощь товарищам, совершил ночное восхождение на высотный полюс планеты Эверест (добавим, что Сергей Бершов поднимался на отметку еще дважды – в 2000 и 2005 годах).
Наш собеседник совершил немало успешных восхождений на другие высочайшие горы планеты. Заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер Украины, неоднократный чемпион и призер первенств СССР и Украины по альпинизму и скалолазанию. В свои не такие уж малые почти 65 лет он и не думает почивать на лаврах. Тренируется и тренирует других, ходит в горы и как действующий спортсмен и как гид-проводник, преподает. Сергей Игоревич живет и работает в Харькове. Он доцент Харьковской Государственной Академии физической культуры. За спортивные достижения награжден четырьмя орденами. Почетный гражданин Харькова. Жена Татьяна Аркадьевна – инженер-химик, мастер спорта по альпинизму и кандидат в мастера по скалолазанию. Сын Олег и дочери Марина и Анастасия уже имеют свои семьи.
– Сергей, вы больше сорока лет ходите в горы, не надоело?
– Знаете, есть такая шутка: хочешь всю жизнь не работать, а получать удовольствие – занимайся любимым делом. Альпинизм – много лет моя основная профессия, любимое дело, которым занимаюсь с удовольствием и которое никогда не надоедает, дарит прекрасные эмоции и невероятные впечатления. Например, мы с моим постоянным партнером по связке Игорем Свергуном вот уже семь лет водим желающих на Эльбрус. Когда далекие от альпинизма люди приезжают к нам, то не верят, что смогут взойти. Стоя на вершине, тоже не верят, что это не сон. Не считал, сколько раз я был на высшей точке Европы. В некоторые годы – по четыре-пять раз. И каждый раз хожу с удовольствием. Не только потому, что Эльбрус – плацдарм для подготовки к высотным восхождениям. Это фантастические краски, непередаваемые ощущения. Я уже несколько раз наблюдал на вершине астрономическое чудо. С одной стороны всходит солнце, с другой – в небе уходящей ночи висит полная луна. Полыхает восход, два светящихся диска на небосклоне, а между ними ты и гора. На Эльбрусе, когда хорошие погода и видимость – это праздник. Самые красивые, манящие альпинистов горы: Ушба, Шхельда, Чатын, – прямо перед тобой, кажется, можно рукой дотянуться. Ты все их знаешь, помнишь маршруты, по которым ходил. Узнаешь камины, кулуары, бастионы. Видны горы Пятигорья, Безенгийская стена. Когда нет дымки, виден даже Казбек – в точности такой, как на папиросной коробке времен моего детства. Когда впервые наткнулся на него взглядом, даже не поверил. Чего не видел с вершин Эльбруса никогда, так это моря, хотя рассказывают, что оттуда можно увидеть даже два – Каспийское и Черное. Не знаю, может, просто не повезло. Может, еще увижу.
– В мае этого года исполнится 30 лет вашему с Михаилом Туркевичем сенсационному ночному восхождению на высотный полюс планеты – Эверест. А всего вы поднимались на высшую отметку трижды, причем последний раз – в 58 лет. Какое из восхождений на главную вершину Земли было самым для вас памятным?
– Каждое по-своему интересно и незабываемо. Потому что, как нельзя дважды войти в одну реку, так каждое восхождение, пусть на ту же самую гору, не похоже на предыдущие. Погода, душевное состояние, группа, с которой поднимаешься – все другое… Но, конечно, особый след в душе оставило восхождение 1982 года. Это была первая советская гималайская экспедиция. Мы не знали, что нас ждет на высотах за 8 тысяч метров, в так называемой зоне смерти, где нет уже ничего живого, где организм не в состоянии восстанавливаться…
Пролезть сквозь игольное ушко сложнейших отборов и оказаться в Гималаях, воплотить мечту нескольких поколений советских альпинистов о высотном полюсе было огромным счастьем. С начала пятидесятых годов прошлого века главные события мирового альпинизма происходят в Гималаях, Каракоруме. Но для отечественных восходителей самые высокие горы долго оставались закрытой книгой. Мы знали, что ни в чем не уступаем зарубежным коллегам, ходили с ними и в наших горах, и за рубежом. Но не на восьмитысячники! Авторами главных мировых достижений в альпинизме были другие. Нам оставалось только мечтать, – вот бы попасть туда. В конце пятидесятых готовилась советско-китайская экспедиция на Эверест с тибетской стороны. Была создана команда, наши ездили в Китай на разведку, но… Той экспедиции не суждено было состояться. Когда в 1982-м настала наша очередь, все понимали: заявить о себе в Гималаях надо ярко и убедительно. Ординарный маршрут на Эверест (так называемая классика), любой уже хоженый или даже новый, но не поражающий воображение, тут не годились. Требовалось выбрать путь, который вывел бы советскую команду на вершину не только самой высокой в мире горы, но и мирового альпинизма. Такой и был избран – уникальный, сложнейший. Кстати, пройденный нами путь по контрфорсу Юго-Западной стены с выходом на Западный гребень так никем и не повторен. А ведь прошло 30 лет!
Позже первовосходитель на Эверест сэр Эдмунд Хиллари скажет: «Ваши альпинисты – открытие для Гималаев». А Гималаи стали открытием для нас. Наверняка магию этих грандиозных гор чувствует каждый, кому посчастливилось приблизиться к их подножиям. Я был просто ошеломлен, хотя побывал к тому времени не только на Кавказе, Памире, Тянь-Шане, а и в Альпах, Кордильерах. Раньше видел этот сияющий невероятными красками космос гор только на полотнах Николая Рериха. В натуре Гималаи еще прекраснее. Самое удивительное: там открываются ресурсы души, о которых не подозревал. Может потому, что там мы ближе к Богу? Или все дело в более высоком уровне солнечной радиации, космического излучения? Научный факт: в высокогорье происходит сильнейшая перестройка организма. В крови резко повышается уровень гемоглобина, мобилизуются все жизненные силы. Возможно, связанные с этим ощущения и настраивают на особое восприятие мира. Создают радостный эмоциональный фон.
– Каким из своих восхождений гордитесь больше всего?
– «Горжусь», наверное, слишком громкое слово. Рад, что повезло участвовать – так будет правильнее. Если брать гималайские восхождения, то это, прежде всего, восхождение на Лхоцзе по Южной стене. Эту трехкилометровую стену еще в конце восьмидесятых легендарный Рейнхольд Месснер, первым поднявшийся на все 14 высочайших гор мира, назвал стеной ХХІ века. А прошли ее в 1990-м мы – харьковчане, москвичи, донетчане, днепропетровцы, сибиряки, ростовчане… Это было уникальное восхождение – по набору трудностей, запредельной сложности маршрута. Даже на фоне двух предыдущих советских гималайских экспедиций – на Эверест и Канченджангу, тоже рекордных по сложности, сенсационных. Все три этих восхождения уже история. Но и современность – ведь никто пока не прошел наши маршруты.
– Альпинизм – это не только горы, а и люди. Человеческие отношения не бывают простыми, беспроблемными. Тем более, что любое восхождение – это трудная работа, связанная с риском, огромными, порой запредельными нагрузками в условиях кислородного голодания, низких температур, ураганных ветров. Как удается сохранять человеческое лицо? Существуют ли в альпинизме такие понятия, как, например, национализм или ксенофобия?
– Да никогда! Во всяком случае, я за 48 лет, проведенных в горах, в своем окружении ни с чем подобным не сталкивался. Вообще, мне думается, такие явления прорастают на фоне какой-то утробной ущербности, душевной недостаточности. В горах подобное не проходит. На восхождении, когда твоя жизнь (и это не метафора, а обыденная реальность) – в руках товарища, который тебя страхует, важны его человеческая и восходительская надежность, а не национальность, цвет кожи или форма носа. Альпинизм, как и любая работа на пределе возможного, очищает душу и отношения. На войне разве люди не рисковали, спасая других? Сколько история знает примеров высокой самоотверженности! А праведники мира? Они рисковали собой, своими детьми, спасая еврейских детишек…
Еще один важный момент. Давно ставший мне родным Харьков – город интернациональный, интеллигентный, много и напряженно работающий. В его атмосфере не выживают бациллы национализма, ксенофобии и прочих постыдных для цивилизованных людей явлений. Так что не только в нашей весьма многочисленной альпинистско-туристской компании, но и в других формальных и неформальных сообществах харьковчане любых национальностей чувствуют себя своими, а не чужими.
– Как мальчик из тихой равнинной Мерефы оказался в альпинизме, от кого получил такой серьезный нравственный заряд внутренней интеллигентности?
– На старте жизни, когда хочется всего и сразу, очень важно, чье мнение становится для тебя решающим, по кому сверяешь мысли и поступки. Для меня в шестнадцать главным авторитетом стал мой первый учитель в альпинизме Володя Поберезовский, – еврей, живущий сегодня в далекой Австралии. Счастливый случай? Судьба? В общем, повезло встретить человека, который не только сам был стопроцентно надежным, порядочным, интеллигентным, но и захотел сделать такими нас, заводских мальчишек. На харьковский «ящик» («почтовыми ящиками» в советские времена назывались предприятия военно-промышленного комплекса) – филиал Московского опытно-конструкторского бюро автоматики мы с будущим тренером пришли почти одновременно. Только я – после седьмого класса учеником электромонтера, а Владимир Поберезовский – молодым специалистом после окончания политехнического института. Если бы не эта встреча, Гималаи и Каракорум, Кавказ и Тянь-Шань, Памир и Кордильеры так и остались бы для меня просто коричневыми пятнами на карте. Кто знает, какими пятнами в биографии могло обернуться отсутствие ориентиров, которые дал Поберезовский. К счастью, наши дороги пересеклись. С подачи Вила, как альпинисты звали нашего тренера, многие из ребят, с кем вместе начинали, полюбили горы на всю жизнь.
Мощнейший заряд, полученный от Поберезовского, чувствую до сих пор. Вил очень грамотно ввел нас, заводских первогодков, в мир альпинизма и скалолазания. В мир вообще. Потому что кроме гор, скал, восхождений, соревнований и тренировок, в жизни Поберезовского была еще масса интересного – работа, друзья, книги. «Как, ты не читал Хемингуэя (Джека Лондона, Стругацких)?», – брошенная мимоходом фраза заставляла мчатся в библиотеку, налегать на учебники в вечерней школе. Получать плохие оценки было стыдно, ведь альпинизм – спорт интеллектуалов. У Вила мы перенимали отношение к жизни и к людям. Учились не прятаться за чужие спины. Постигали законы товарищества, где нет места хамству, национальной розни. Мы и сегодня с Вилом общаемся по скайпу, обсуждаем харьковские, семейные и мировые новости, альпинистские проблемы.
– В своих книгах и интервью вы утверждаете, что альпинизм – прекрасный даже не спорт, а целый мир, обитателям которого приходится много терпеть, преодолевать, рисковать ради ни с чем не сравнимых впечатлений и эмоций. Но есть ли у него будущее? За почти 60 лет, что прошли с момента восхождения на главную высоту Земли, альпинисты побывали на всех высочайших горах.
– А сколько еще на планете вершин, пусть не восьмитысячников, на которые не ступала нога человека? Сколько великолепных стен, поражающих воображение сложностью и красотой? Сколько новых возможностей перед восходителями открывают современные технологии – о сегодняшнем уровне снаряжения мы, ходившие на свои первые восхождения в брезентовых штормовках и пудовых, обитых железками ботинках, даже мечтать не могли. Сегодняшний альпинизм развивается очень интересно. От него отпочковываются новые виды – это и скалолазание, которое в ближайшие годы станет олимпийским видом, и высокогорные забеги, и восхождения, завершающий этап которых – полет на параплане или спуск с вершины на горных лыжах или доске… Перечень «ответвлений» можно продолжать долго. Но и «чистый» альпинизм не закончится, пока стоят на земле горы, приходят к их подножиям новые поколения. Ведь тот же Эверест не стал ниже, а восхождение на него – проще от того, что уже многие могут сказать: «Я был там!»
– Извините за бестактность, не тяжело в 65 лет подниматься на вершины, которые не всякий молодой одолеет? Что делаете для этого?
– Во-первых, не думаю о возрасте, не замечаю его. Будучи счастливым дедушкой пятерых внуков, дедом (в смысле старичком) себя не чувствую. Веду здоровый образ жизни, регулярно тренируюсь, чтобы восхождения были не в тягость, а в радость. Потому что, если становится тяжело, нерадостно, значит, пора уходить. А я прощаться с горами пока не собираюсь. Беру пример со своего учителя, заслуженнного мастера спорта, заслуженного тренера, доктора биологических наук, профессора Владимира Дмитриевича Моногарова, который в свои 85 остается действующим спортсменом и каждый день рождения знаменует восхождением на вершины Эльбру-са. Тренируется трижды в неделю. У меня нагрузки побольше – ежедневные тренировки по 2-3-4 часа. Это кроссы, футбол, бассейн, велосипед, выпадет снег – встану на лыжи…
Только не подумайте, пожалуйста, что альпинизм – единственный свет в моем окошке. Знаете, когда стоишь на вершине, особенно, если это вершина восьмитысячника – во все стороны, сколько хватает глаз, простираются горы. Такое впечатление, что весь мир – это покрытые вечными снегами хребты и ничего кроме. Но мы же знаем, что это не так. Там, дальше – моря и океаны, леса и сады, прекрасные города… Вот так и в моей жизни. Альпинизм – любимое дело, профессия, но кроме нее есть семья и друзья, песни и книги, театры и выставки. Все это мне тоже очень интересно и дорого. Все это – моя жизнь.
