Кровавые вехи истории
ПОГРОМ 1919 ГОДА В ПРОСКУРОВЕ
«Мир исчезнет не от избытка людей, а от избытка нелюдей».
(Еврейская поговорка)
На школьной фотографии мой одноклассник Олег Качуровский (второй слева во втором ряду сверху) ничем не отличается от нас, только повыше ростом и выглядит намного серьезнее. В восьмом классе Олег уже имел высокие разряды по шахматам и легкой атлетике. Во время учебы в Киеве и позже, вернувшись в Хмельницкий, он постоянно занимал первые места на городских шахматных чемпионатах. Сводная сестра Олега Людмила до сих пор работает врачом, хотя ей уже 78 лет. Олег и Людмила – внуки Климентия Васильевича Качуровского, дети его младшей дочери Татьяны. От Олега я узнала много интересного о его деде. Про некоторые случаи из его жизни мне поведал священник Сергей Причишин, который был лично знаком с Татьяной Климентьевной Качуровской.
Собор Рождества Богородицы
После окончания Одесской семинарии Климентий служил протодьяконом в Соборе Рождества Богородицы и жил с семьей, женой Апполинарией Казимировной и тремя детьми, в Проскурове. Апполинария и Климентий очень любили друг друга. Она, дочь богатого польского шляхтича, вышла замуж за Качуровского вопреки воле родителей и переехала из Кракова к нему в Украину. Родители Апполинарии, ревностные католики, так и не простили ей неравный брак и переход в православие. С тех пор они больше никогда не видели дочери. А она здесь, в Проскурове, обрела свое счастье. Появились на свет трое детей – дочери Софья и Татьяна, сын Дмитрий. Их уютный одноэтажный кирпичный дом стоял недалеко от Собора (сейчас дома нет, его поглотил рынок). Служанка Штефка помогала вести хозяйство и растить детей. Тут было все нужное для спокойной, размеренной жизни – и речка Южный Буг, и баня на берегу реки, и старый базар неподалеку. Но их жизнь подчинялась церкви. Службы, звон колоколов, прихожане, книги заполняли все свободное время. В Соборе находилась одна из самых известных библиотек старинных церковных книг, среди которых больше всего ценился часослов 1729 года издания.
Сам Собор был очень красив и своим видом напоминал ротонду с четырьмя высокими колоннами у входа. Сверху над ним размещалась пристроенная колокольня с четырьмя большими колоколами. Две его маленькие золотые маковки сверкали на солнце, напоминая зажженные свечи. Стены внутри храма были расписаны образами апостолов и святых. В наши дни Собор Рождества Богородицы – самое старинное здание в Хмельницком.
Его возвели еще в 1837 году на деньги уездного центра, который тогда находился в Каменце-Подольском. Прежняя деревянная церковь была построена жителями в 1670 году, с тех пор ее несколько раз перестраивали, но во время пожара в 1822 году, когда был уничтожен весь город, она тоже сгорела. Удивительным образом в огне сохранилась только чудотворная икона Божьей матери. Ее украшал серебряный венец и восемь серебряных подвесок – дары исцелившихся больных. В 1845 году была сделана копия этой иконы, заказанная меценатом Алексеем Чертковым. Сейчас эта копия найдена и возвращена Собору. Сама же икона исчезла, как и пропал в тридцатые годы хранящийся в храме огромный фонд церковной литературы. В то самое время исчезла также именная серебряная дарохранительница, одно из самых ценных подношений, сделанных будущим императором Александром III церкви после смерти своего старшего брата Николая.
Сам храм после революции превратили в склад, а владыку Валериана в 1926 году репрессировали. Во время немецкой оккупации Собор был открыт, но в 60-е годы его снова закрыли до 1988 года. К тысячелетию крещения Руси здание Собора возвратили церкви, а в 1990-м он был окончательно отдан верующим.
Из окон Собора хорошо просматривалась улица. Его тогда не закрывали четырехэтажные дома, возведенные в наши дни. Здесь всегда было людно. Горожане стекались кто в церковь, кто в Большую Хоральную синагогу, которая открывалась только по субботам и в праздничные дни. В Проскурове насчитывалось около двадцати синагог, куда можно было зайти в любой день, и в которых были устроены хедеры – начальные школы. В Большую Хоральную синагогу евреи ходили послушать ребе, посещали ее в Шаббат или на праздники. Это было красивое строгое здание в неоклассическом стиле. Недалеко от Большой Хоральной синагоги возле нынешнего входа в Центральный парк находился костел Святой Анны, разрушенный после революции. Синагога, Костел и Собор окаймляли старый центр Проскурова, Тут была сосредоточена духовная жизнь города.
В будни по Соборной улице трусились телеги водовозов, которые двигались к Южному Бугу. Воду черпали из реки в бочки и везли продавать в городские кварталы по копейке за ведро. Шли бабы с чистыми белыми узлами за плечами – варетами, два конца которых связывались между собой, а другие два стягивались на груди. Это были жительницы поселений вдоль реки Плоской и Южного Буга, в которых издавна разводили гусей и уток. Эти улицы и села вблизи Буга и Плоской называли Гусиными. Женщины спешили в торговые ряды, располагавшиеся в длинном здании, которого уже нет, оно находилось раньше по улице Соборной, 17. Там скупали яйца, птицу и перо, чтобы, отсортировав и упаковав, отправить на экспорт. Сюда же на телегах подвозили товар менялы, купившие или выменявшие его у крестьян. Основными потребителями подольских яиц были Англия, Франция и Германия. На внутреннем рынке товар отправляли в Петербург, Москву, Одессу.
В отличие от модно одетых горожанок в шляпках, на головах у селянок белели платочки, они носили запаски или белые фартуки с длинными юбками в складку, поверх сорочек надевали камизельки или жакеты. В холод женщины повязывались терновыми платками с тороками, а в морозы кутались в теплые шерстяные клетчатые платки, серые или коричневые, завязывая их поверх кожушков или цигеек. Продав свой товар, они обычно заходили в церковь, чтобы подать записочки с именами о здравии живых родственников или об упокоении умерших, зажечь восковые свечи и помолиться перед чудотворной иконой Божьей матери.
Центр собора под куполом – самое лучшее место для молитвы. Так говорят прихожане, которые бывали здесь. Молитва льется прямо из сердца и обретает большую силу. Верующие после молитвы чувствуют радость, облегчение и покой в душе.
Но недолговечен покой на этой земле. Уже написаны строки: «Пальнем-ка пулей в святую Русь». После революции Проскуров много раз переходил из рук в руки. Когда отступили немцы, город занимали то большевики, то крестьянские банды, гуляющие по городам и селам. В среде воинственных украинских селян, которые в те неспокойные годы рассматривали грабежи как естественное дополнение к основным заработкам, длинноствольное оружие и пулеметы были у многих. Атаманы в 1918 году подчинили себе треть территории Украины. А с февраля 1919 года по ноябрь 1920-го в Проскурове установилась власть Директории.
Директория
Шаткое положение на фронтах, когда в Украине одновременно сражались друг с другом войска независимой УНР, полки Красной армии, отряды Нестора Махно, повстанцы-крестьяне во главе со своими атаманами и Добровольческая армия генерала Деникина, заставляло правительство УНР кочевать, в основном, по Волыни и Подолью. Состав с прикрепленным к нему вагоном главного атамана Симона Петлюры несколько раз останавливался в Проскурове, размещая министерства на вокзале, в гостиницах и в поезде. Город чувствовал себя на некоторое время столицей Украины. Но снова наступали большевики, правительство бежало дальше, то в Винницу, то в Ровно, то в Каменец-Подольский, где продолжало работать, печатало украинские карбованцы и издавало новые законы. Соглашение с Польшей принесло временный успех – снова вернули Подолье, и Каменец-Подольский стал в который раз столицей. Но в ноябре 1920 года конница Буденного окончательно отбросила украинские войска на территорию Польши. Подолье перешло к большевикам.
В судорожных попытках удержать власть любой ценой Директория сделала несколько ошибок. Это – разрыв с Галицией из-за решения С.Петлюры отдать западные украинские земли Польше в обмен на военный союз против большевиков. Это и еврейские погромы, которые никогда всерьез не пресекались властью первой украинской республики.
Просматривая ленту событий 1919 и 1920 годов, понимаешь, как важно было для украинского правительства заручиться поддержкой еврейского населения. Но этого не произошло, еврейские погромы продолжались все годы правления С.Петлюры. Начинали с грабежей, а закончили массовыми убийствами. Евреи, составляющие половину жителей многочисленных западных местечек, вначале приветствовали Директорию и украинскую армию. Представители еврейских партий выступали с заявлениями в поддержку УНР. Но после многочисленных погромов и бесполезных обращений к правительству с требованием их остановить, евреи массово переходили на сторону большевиков.
Орган партии Фарейниктэ (социалисты) газета «Найе цайт» тогда писала по этому поводу: «Пролитая невинная еврейская кровь создает стену между еврейским и украинским населением, между еврейской демократией и новой властью. Погромы фактически дают наибольший психологический толчок социалистическим партиям к переходу на большевистскую ориентацию». Так, захватив Проскуров в апреле 1919 года, большевики сформировали в городе полк в 2000 человек, куда вошли местные рабочие, в основном, евреи, не простившие директорианской власти кровавую февральскую бойню. Позже, при отступлении большевиков, этот полк был разгромлен войсками УНР. В то же время погромами не брезговали и красноармейцы. В 1920 году за грабежи и убийства еврейского населения были расстреляны несколько сот бойцов из кавалерии Буденного.
Некоторая часть украинской интеллигенции и социал-демократов, наблюдая зверства погромщиков, тоже отвернулась от Директории. Это прослеживается на примере проскуровского погрома, самого крупного в Украине в гражданскую войну.
Евреи в Проскурове
Проскуров был одним из тех промышленных уездных местечек, где еврейское население преобладало. До революции из почти 50 тысяч горожан насчитывалось 25 тысяч евреев. Дома городской бедноты ничем не отличались от сельских хат, среди них было много крытых соломой мазанок. В еврейском квартале, занимавшем тогда территорию современного центрального рынка и прилегающих улиц, они строились разбросано, беспорядочно. На некоторых домах, на их побеленных известью стенах, были даже не вывески, а просто надписи, например, «Голярня», что означает «Парикмахерская». Было так – где дверь, там и магазин. Торговали около сотни продуктовых и мануфактурных лавок и почти три сотни небольших лавок, где продавалась всякая мелочь. В городе проживало 60 крупных купцов, христиан среди них не было вовсе.
Большинством владельцев или арендаторов 30 проскуровских фабрик и заводов, таких как сахарный и чугунолитейный, были евреи. Многие из них также работали учителями, врачами, страховыми агентами, провизорами. В отличие от бедноты богатые проскуровские евреи, мещане и купцы, не жалели денег для строительства и украшения своих домов. Возводились здания в кирпичном стиле и в стиле провинциального модерна. Они почти все до сих пор сохранились, несмотря на войны и революции, и сформировали исторический центр Хмельницкого.
В начале ХХ века в городе существовали еврейский любительский драматический кружок и частный еврейский театр. Были открыты библиотека с читальней, несколько еврейских училищ, в том числе и казенное с ремесленными классами, и три частных женских училища. Принимали евреев также в Алексеевское реальное училище и в женскую гимназию на Старобульварной улице. В городскую думу, которая появилась в Проскурове после революции 1905 года и состояла из 50 гласных (депутатов), было избрано 24 еврея.
Эти два мира, иудейский и христианский, спокойно существовали в Проскурове бок о бок, взаимно обогащая и дополняя друг друга. Но революция и последовавшие за ней войны разорвали экономические и человеческие связи. Прервалось железнодорожное сообщение между городами, Украина нищала, обострились национальные противоречия. Исчезли законы старой империи, и появился один новый закон, закон силы. Возникло равнодушие к человеческой жизни, к Богу и заповедям божьим. Два миллиона украинских евреев, как никто, ощутили на себе все ужасы того смутного времени с убийствами, грабежами и изнасилованиями. 1919 год был самым ужасным. Если раньше евреи подвергались гонениям за свою веру, то в ХХ веке их преследуют и уничтожают, как этнос. Одной из причин этого явилось следующее событие.
В конце XIX века была написана ставшая популярной в мире книга «Протоколы сионских мудрецов». Эта сфабрикованная в России фальшивка предназначалась для того, чтобы подтолкнуть нерешительного царя Николая II к более жесткой борьбе против левых, среди которых было много евреев, боровшихся за свои права. Каждое новое издание этой книги в России провоцировало еврейские погромы. Был даже напечатан специальный тираж для «Черной сотни» в более упрощенном виде. После проведенного расследования, когда было доказано, что «Протоколы» – злостная фальсификация, по приказу царя их запретили. Но эта запоздалая мера уже не принесла ожидаемых результатов. Книга после революции разошлась по Европе и США, куда из России устремились белогвардейцы, она была переведена тогда на 60 языков. Ее печатали в самых серьезных газетах и журналах. Автомобильный магнат, олицетворение американской мечты, Генри Форд за свой счет опубликовал и распространил более 500 тыс. экземпляров. Но в Америке юдофобия не прижилась, в отличие от Европы. В Германии во времена нацизма на этой книге воспитывали молодежь, книгу изучали в школе, прививая детям неприязнь к евреям. Ненависть – как разлитый бензин, кто-нибудь поднесет спичку и вспыхнет пожар. И не важно, кто кого ненавидит. Гибнут в первую очередь невинные.
В конце концов антисемитизм распространился в Европе, как чума. Разразилась война, а когда ее силы иссякли, и она закончилась, оставив людей и страны оправляться от шока, над миром навсегда повис дамоклов меч – атомная бомба, угрожающая самому существованию человечества.
И этого уже не изменить.
Климентий Васильевич Качуровский
В Проскурове 15 февраля 1919 года под угрозой уничтожения оказалось все еврейское население города. Это случилось после того, как атаман Иван Семесенко отдал приказ своим бойцам перебить всех проскуровских евреев независимо от пола, возраста и состояния. В два часа дня группами по 5-10 человек, оставив коней под охраной дежурного, 500 казаков отправились на «дело» и заполнили еврейские кварталы города. Первой жертве саблей снесли голову возле аптеки на пересечении Александровской и Аптекарской улиц (Сейчас Проскуровская и Подполья). За 4-6 часов убитыми оказались полторы тысячи человек, семьсот было ранено. Для их спасения много сделали врачи – евреи Лисер, Коган, Таксура и православные Полозов, Дорфман.
Была суббота, евреи зажгли в честь Шаббата свечи, и некому потом их было погасить. Многие после синагоги отдыхали дома или гуляли с детьми. Никто не понимал, что происходит. Пытаясь спасти себя и детей, евреи бежали во двор Собора. Их преследовали казаки с окровавленными саблями и пиками. Своим бойцам Семесенко приказал использовать только холодное оружие, наверное, чтобы избежать шума. Как вспоминал один из священников Шмулевич, он и протодьякон Климентий Качуровский беседовали возле окна Собора. Когда они заметили ворвавшихся с улицы казаков, Качуровский выбежал во двор и стал просить их во имя Господа остановить убийства. Его никто не слушал. Увидев, что казак погнался за ребенком, Качуровский бросился на его защиту. Но был опрокинут налетевшим казаком. Гибель Климентия не была быстрой, она была очень мучительной и имела тяжелые последствия для его любящей жены. Апполинарию разбил паралич, она была полностью парализована и еще долгие семь лет промучилась на этом свете, пока смерть снова не соединила ее с мужем. Они похоронены рядом на старом кладбище возле ограды, отделяющей его от улицы Каменецкой. Памятники из черного мрамора протодьякону Климентию и его жене Апполинарии поставили за счет Собора Рождества Богородицы, часть денег внесла еврейская община города. Каждую неделю сюда приходят молодые прихожане, ухаживают за могилами Качуровских, приносят цветы. В Нью-Йорке в его честь названа улица. О Климентии Васильевиче Качуровском вечно будут вспоминать с благодарностью и в православном храме, и в иудейской синагоге.
Что спровоцировало погром?
Добиваясь власти в Украине, левые эсеры в 1918 году усилили агитацию в тылу УНР. Совместно с большевиками они попытались устроить восстание против Директории. Перед этим руководители местных ячеек Бунда и Фарейниктэ встретились с людьми, входившими в подпольный большевистский ревком, и потребовали отменить выступление. Отменить из-за того, что на проскуровский вокзал прибыли 3-й гайдамацкий полк и Запорожская казачья бригада имени Симона Петлюры под командованием атамана Ивана Семесенко, которые легко подавят мятеж и после этого устроят кровавый погром в городе. Так и случилось. Когда в ночь на 15 февраля восстание все-таки началось, его усмирили всего за несколько часов. А днем, после обеда, выпившие, с гиканьем, песнями и свистом казаки отправились в город на расправу. После наступления темноты резню прекратили и вернулись на вокзал.
«Мой тесть в пятилетнем возрасте пережил этот погром. Они жили в угловом доме Карла Маркса-Котовского напротив здания областного суда. И с сестрой они спаслись именно там, спрятавшись в бурьянах. В его детской памяти остались на всю жизнь, а он прожил 95 лет, море крови, крики и плач людей», – пишет об ужасе, пережитом его родными, Леонид Феллер.
«В этом погроме был убит мой дед, а отца проткнули штыком, когда он лежал на кровати, а ему было пять лет. Он по счастливой случайности остался жив. Ранили и его сестру, она осталась калекой на всю жизнь. Остальные четверо детей с бабушкой успели спрятаться в подвале. Это произошло по ул. Котовского напротив филармонии (впоследствии кинотеатр «Мир»). Дом этот уже давно снесен, но память о тех кровавых событиях жива», – делится своей болью Арон Гольцер.
Утром 16 февраля городским головой Николаем Викентьевичем Сикорой было созвано совещание думы, на котором выступил старый социал-демократ Вирхола с резким осуждением кровопролития. Его поддержали все члены думы и вынудили Семесенко прекратить погром в Проскурове. Сам городской голова почти на коленях умолял его пощадить евреев. Но на следующий день 17 февраля казаки Семесенко убили 500 и ранили 120 евреев в Фельштине, небольшом местечке в 20 км от Проскурова (сейчас с. Гвардейское). Дня три после этого в городе все еще продолжались одиночные убийства. До конца февраля Семесенко и комендант Проскурова антисемит Киверчук грабили проскуровских евреев, арестовывая и обвиняя их в симпатиях к большевикам. За прекращение преследования брались большие деньги. Наконец в начале марта 1919 года по требованию депутата Вирхолы, городского головы Сикоры и многих других Семесенко и Киверчук были изгнаны из города. Для Сикоры эти жестокие события привели к развитию рака желудка, от которого он умер два года спустя.
Иван Семесенко был арестован и приговорен к смерти, но после наступления деникинцев на Каменец-Подольский, где он находился под следствием, Семесенко удалось бежать из-под стражи. Зиму он провел в Галиции, и лишь весной 1920 года при переходе чешской границы Семесенко был схвачен под Чертковым, а затем по приговору полевого суда действующей армии УНР расстрелян, верней, заколот штыками. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь.
