ТАЙНОЕ И ЯВНОЕ

Петр ЛЮКИМСОН | Номер: Июнь 2017

Как ни странно, но именно в последние месяцы сотрудники архивов разных стран открыли несколько неизвестных или,
по меньшей мере, малоизвестных страниц истории Второй мировой войны и послевоенного периода. О двух громких исторических сенсациях мы и посчитали своим долгом рассказать читателям

Трудный выбор Джозефа Каца

Джозеф Кац

Джозеф Кац

Дело работавшего в США советского разведчика Джозефа Каца всплыло на фоне скандала вокруг «кремлевского следа» в Белом доме. Фигура ныне совершенно забытая, в 1930-1940-х годах Кац, очевидно, был руководителем самой крупной из действующих в США советских разведгрупп.
Убежденный коммунист и успешный бизнесмен – это не было маской: он действительно был успешным бизнесменом, управлявшим несколькими компаниями, созданным по указанию и при помощи МГБ СССР – Джозеф Кац завербовал десятки агентов, среди которых были и сотрудники Управления стратегических служб – предшественника ЦРУ, которых Кац задействовал для того, чтобы отслеживать троцкистов. Но главной сферой его интересов был промышленный шпионаж. Именно донесения Джозефа Каца позволяли соответствующим структурам СССР следить за американскими технологическими новинками, а подчас и копировать их. Среди его близких друзей были тогдашние руководители компартии США Арэль Браудер и Бернард Шустер, а среди завербованных им агентов – Гарри Голд, тот самый, который затем служил связным между супругами Розенберг и «атомным шпионом» Клаусом Фуксом.

Провал Джозефа Каца напрямую связан с решением советской разведчицы Элизабет Бентли явиться с повинной к главе ФБР Эдварду Гуверу. Среди агентов, которых она сдала в обмен на свою свободу, был и некий Джек. Когда Бентли показали фотографию Джозефа Каца, она немедленно опознала на ней Джека, но в ФБР решили не спешить с его арестом – для начала было необходимо собрать улики, делавшие арест обоснованным. Однако Кац был слишком умен и опытен, чтобы не почувствовать установленного за ним наблюдения, и потому не стал дожидаться собственного ареста, а спешно выехал во Францию и постарался затеряться в этой стране.
Между тем, информация, переданная Бентли, привела к настоящему обвалу. Затеянные на ее основе расследования затянулись на несколько лет, и только к 1949-му или 1950 году в ФБР поняли, какой крупной птицей был Джозеф Кац. Тогда было отдано указание любой ценой разыскать его и доставить в штаб-квартиру ФБР в Лэнгли.
А Джозеф Кац тем временем связался с начальством в Москве, сообщил, что создал в Париже новую компанию и готов продолжить работу. В 1950 году его вызывают в Рим, в расположенную там явочную квартиру в КГБ, где в течение трех дней непрерывно подвергают побоям и пыткам с целью добиться признания, что он был перевербован. В итоге, похоже, в Москве поверили Кацу, но сам он служить этой стране и этому ведомству больше не захотел. Зализав раны и придя в себя, он в ноябре 1951 года купил билет на пароход и спустя несколько дней сошел на берег в Хайфе.
Каким образом в ЦРУ вычислили, что Джозеф Кац находится в Израиле, трудно понять, но они вычислили. Джеймс Хесус Энглтон, отвечавший тогда в числе прочего и за связи ЦРУ с израильскими спецслужбами, решил использовать личную дружбу с главой «Моссада» и «Шин-Бет» (будущим ШАБАКом) Исером Харэлем и добиться выдачи Каца.
В том же 1951 году, возможно даже спустя несколько месяцев с момента репатриации, Джозеф Кац был доставлен на допрос в «Шин-Бет». В то время молодое еврейское государство взяло курс на сближение с США, и выдача бывшего резидента КГБ, безусловно, способствовало бы этому. Хотя Харэль по своим убеждениям был социалистом, никаких сантиментов по отношению к Советскому Союзу он не испытывал. И потому остается только удивляться, почему после месяца напряженных допросов он поверил Кацу в том, что тот полностью порвал с КГБ и не собирается возобновлять сотрудничество. Но ответ Харэля Энглтону был однозначен: «Кац больше не представляет опасности для США, а Израиль евреев не выдает». Еще более странным выглядит то, что Энглтон принял эту формулировку, а если и настаивал на своей просьбе, то не очень активно. Видимо, в этом деле было что-то еще, чего мы не знаем и, вероятно, не узнаем уже никогда.
В Израиле Джозеф Кац быстро сблизился с одним из руководителей кибуца Мизра Менахемом Бадром и другими лидерами кибуцного движения. Судя по всему, он в числе прочего дружил и с Мордехаем Ореном, одним из лидеров партии МАПАМ, в 1952 году арестованным в Праге за преступления против госбезопасности Чехословакии и СССР и приговоренным к 15 годам заключения. Во всяком случаев, в архивах ФБР сохранилось письмо Джозефа Каца его брату, поэту Минке Кацу, где он пишет, что «Пражский процесс» над Ореном инспирирован от начала до конца, и это, увы, далеко не первое преступление сталинизма. «В реальности наши с тобой общие мечты и идеалы, в конце концов, обернулись настоящим кошмаром, – говорится в этом письме. – И если сегодня мне предложат выбрать между сионизмом без социализма или социализмом без сионизма, я без малейших колебаний выберу сионизм».
О дальнейшей жизни Джозефа Каца известно еще меньше, чем о его прошлом разведчика. Но главные вехи его биографии просматриваются четко: он довольно долго работал в отделе развития строительной компании «Солель бонэ», а в 1967 году вышел на сопродюсера фильмов о Джеймсе Бонде Гарри Зальцмана и стал работать его консультантом. Нет никакого сомнения в том, что сценарии нескольких фильмов об этом популярном персонаже написаны при прямом участии Джозефа Каца. И не исключено, что он придал образу Джеймса Бонда некоторые свои личные черты. На основе сотрудничества с Зальцманом Кац создал в Гиватайме небольшую киностудию и лабораторию по звуковому дубляжу.
Последний документ в личном деле Джозефа Каца в ФБР датируется 1988 годом. Он представляет собой письмо в эту организацию из Израиля, написанное некой Авивой Флинт. В письме утверждается, что Джозеф Кац, будучи близким другом ее мужа, несколько раз обмолвился о том, что в прошлом работал на КГБ и нанес немалый ущерб безопасности и экономике США. Г-же Флинт его рассказ показался достоверным, и она подумала, что он может заинтересовать американские спецслужбы. Но к тому времени Джозеф Кац был уже стариком, а у ФБР хватало головной боли и без него. Письмо было просто подшито в папку, и о нем забыли. Вспомнили лишь недавно, в марте 2017 года, когда все герои этой истории, включая г-жу Авиву Флинт, уже давно покоятся на кладбище.
Но прошлое, как видим, не желает умирать и время от времени напоминает о себе…

Элизабет Бентли с охраной

Элизабет Бентли с охраной

Последний «нистар»

Во второй декаде марта в десятках израильских и мировых СМИ появились статьи, авторы которых не особенно затрудняли себя придумыванием оригинального заголовка. Все они были озаглавлены «Шиндлер из Боливии» – так назвал Морица (Маурицио) Хохшильда директор архива Боливийской государственной горнодобывающей корпорации КОМИБОЛ Эдгар Рамирес.
Надо заметить, что о деятельности Хохшильда по спасению евреев в годы, предшествующие Катастрофе, было известно и раньше. Но подлинные масштабы этой деятельности открылись только сейчас. Благодаря Хохшильду от верной гибели в Катастрофе спаслись по разным подсчетам от 9 до 15 тысяч евреев, хотя ранее называлась цифра в 3-5 тысяч человек. Так как Мориц Хохшильд спасал евреев, мотивируя это потребностями местной промышленности, у Эдгара Рамиреса и возникла ассоциация с Оскаром Шиндлером. Но ассоциация эта хромает уже хотя бы потому, что главной «фишкой» в истории Шиндлера является то, что он был немцем. Мориц Хохшильд же был евреем и спасал своих соплеменников.
Если уж говорить об ассоциациях, то в данном случае скорее напрашивается сравнение Хохшильда с одним из так называемых скрытых праведников, на которых держится мир. Еврейский фольклор содержит немало рассказов о «нистарах» – евреях, которых все местечко держит за простаков, чудаков, скупердяев и даже нечестивцев, и лишь после кончины которых становится, да и то не сразу, понятно, что именно на их пожертвования жили все бедняки местечка, что это были великие знатоки Торы, которые не только не афишировали, но и старались скрыть от окружающих эти свои качества.
Маурицио Хохшильд, один из трех «оловянных баронов» Боливии, почти во всех учебниках по истории Южной Америки представляется этаким образчиком «свинского капитализма», воплощением эксплуататора и коррупционера. Но теперь историкам, похоже, придется изменить такое мнение. А заодно и переписать некоторые страницы истории Боливии, да и всей Южной Америки. История же жизни Хохшильда, безусловно, заслуживает отдельной книги, и, как сообщили на днях боливийские СМИ, такая книга уже пишется – в дополнение к ряду вышедших ранее брошюр.
Он родился в 1881 году в небольшом немецком городке Библис, в еврейской семье, несколько поколений которой занимались торговлей металлами. Интересы семьи предопределили место его учебы – Фрейбергская горная академия. По завершении учебы Мориц начинает работать в фирме отца, в 1907 году становится ее представителем в Австралии, затем работает в Испании, в Чили. В годы Первой мировой войны он служит в немецкой армии, но в 1919-м вместе с молодой женой Кити Розенбаум вновь появляется в Южной Америке. В 1920 году у супругов рождается первенец, а четыре года спустя Кити умирает в родах, и Мориц Хохшильд становится молодым вдовцом.
Все последующее невозможно понять, не учитывая того факта, что наш герой был выдающимся геологом и подлинно гениальным организатором производства.

Мориц Хохшильд

Мориц Хохшильд

Когда в 1923 году Мориц с Кити перебрались в Боливию, в этой стране жили всего 25-30 еврейских семей. Хохшильд начал с обычных закупок оловянной руды, спрос на которую в те годы стремительно рос, а затем обратил внимание на оловянные рудники, считавшиеся нерентабельными из-за якобы низкого содержания в них олова. Его желание купить эти прииски, пусть даже и за гроши, многие посчитали едва ли не самоубийством. Но Мориц Хохшильд применил самые современные для тех лет методы обогащения руды, крайне жестко организовал производство, и спустя год рудники начали приносить прибыль.
Через некоторое время вся многочисленная семья Хохшильдов перебирается в Боливию, чтобы работать в компании Морица. С этим переездом была связана одна из семейных драм: у Морица возник страстный роман с женой его кузена Филиппа, Джермейн. Спустя какое-то время Джермейн развелась и вышла замуж за Морица, которого к тому времени во всей Латинской Америке называли уже не иначе, как дон Маурисио. Его компания по добыче олова на тот момент была одной из крупнейших в стране, на ее долю приходилось до 30% всей добываемой оловянной руды. Его горнодобывающая империя простиралась до Перу и Чили, газеты называли его «оловянным бароном», «безжалостным эксплуататором» и «кровососом».
Когда в июле 1937 года пост президента Боливии занял Херман Буш, он не преминул подыграть этим настроениям. «Я занял пост президента не для того чтобы служить капиталистам! Это они должны служить стране и если не сделают это по доброй воле, их заставят силой. Я клянусь вам, товарищи, что я, Херман Буш, докажу этим Патиньо, Армайо, Хохшильдам и всем эксплуататорам Боливии, что есть президент, который заставит их уважать свою страну!» – заявил он в «тронной» речи.
На самом деле дона Маурисио и Хермана Буша уже давно связывала личная дружба. И проводя свою политику «социалистического милитаризма», 33-летний президент по многим вопросам советовался со своим другом-капиталистом.
Мир между тем стремительно катился к Второй мировой войне, Гитлер уже почти не скрывал своих планов по «окончательному решению еврейского вопроса», а большинство стран захлопнули свои границы перед евреями. В этой ситуации Мориц Хохшильд проявил себя с совершенно неожиданной стороны. У него вроде бы никогда не было никаких сантиментов, связанных с собственным еврейством. Скорее наоборот, он был типичным ассимилированным евреем, преклонявшимся перед немецкой культурой, считал себя агностиком. Но когда над его народом нависла смертельная опасность, Хохшильд начал действовать. В 1938 году он убедил президента Хермана Буша разрешить еврейскую иммиграцию в страну, обещая, что евреи помогут развитию сельского хозяйства и промышленности. Более того, он заявил, что лично оплатит иммигрантам дорогу из Европы в Боливию и возьмет на себя все расходы по их первоначальному обустройству на месте.
Получив согласие президента, Хохшильд строит для новоприбывших не только дома, но и детские сады и школы; предоставляет новым жителям страны бесплатное медобслуживание и учреждает Общество защиты еврейских иммигрантов. Когда из Франции приходит письмо с вопросом о том, готов ли он принять и обустроить тысячу еврейских детей-сирот, Хохшильд моментально дает положительный ответ.
Долгое время считалось, что в 1938 году в Боливию благодаря стараниям Хохшильда прибыли около 3000 евреев из Европы. Большинству из них было по 25-30 лет, но среди них – как опять-таки следует из недавно открытых документов, – были люди самого разного возраста и, в том числе, видные писатели, художники, ученые. На самом деле в 1938-1939 годы Боливия приняла в общей сложности от 9 до 15 тысяч евреев – притом, что до тех пор еврейская община страны насчитывала всего несколько сотен человек. Другое дело, что для многих Боливия явилась лишь стартовой площадкой для дальнейшего переселения в США, и уже вскоре после окончания Второй мировой войны численность евреев Боливии сократилась до 2000 человек.
«Тот факт, что президент Херман Буш активно содействовал еврейской иммиграции в страну, кардинальным образом меняет наши представления о нем. Если раньше историки подозревали его в симпатиях к фашизму, то теперь мы можем однозначно утверждать, что он придерживался скорее антигитлеровской, антифашистской позиции», – считает Эдгар Рамирес.
В апреле 1939 года Херман Буш, явно вдохновленный масштабами деятельности своего друга, заявляет о том, что Боливия готова принять 20 тысяч евреев. Однако тот же Мориц Хохшильд просит в мае приостановить «семитскую иммиграцию», чтобы он мог создать благоприятные условия для приема еще большего количества соплеменников. Это была роковая ошибка, так как в июне Морица Хохшильда внезапно арестовали, судили и приговорили к смертной казни, так что ему стало не до подготовки приема евреев. Президент Буш сумел вытащить друга из тюрьмы, но в августе 1939 года сам он был найден мертвым в своем дворце. По официальной версии, молодой президент покончил жизнь самоубийством, но есть, разумеется, и неофициальные версии.
Смерть Хермана Буша означала конец влияния Хохшильда в политических кругах страны. Тем не менее он все еще пытался действовать, видимо, добился разрешения на въезд в страну еще какого-то количества еврейских иммигрантов и в 1940-1945 годы даже пытался создать еврейские сельскохозяйственные колонии. Увы, это его начинание потерпело крах. В колонии было вложено около миллиона долларов – астрономическая по тем временам сумма, но евреи почему-то не очень хотели пахать землю и разводить скот. Во всяком случае, в Боливии.
В 1944 году Мориц Хохшильд снова был арестован, снова приговорен к смертной казни, снова освобожден, затем похищен и в течение двух недель находился в роли заложника. Когда же, наконец, его выкупили, он уехал из Боливии, чтобы больше никогда туда не возвращаться.
В 1952 году правительство Боливии обвинило Хохшильда в ограблении нации, национализировало его компанию, но чтобы избежать санкций, согласилось выплатить ему стоимость 30% активов компании. Это позволило теперь уже бывшему «оловянному барону» безбедно существовать и продолжать заниматься бизнесом и благотворительностью. В 1947 году он учредил стипендию для латиноамериканских студентов, обучающихся в США. В 1951-м пожертвовал значительную часть своего состояния в благотворительный фонд. Одновременно Хохшильд продолжал искать полезные ископаемые и открывать новые рудники не только в Латинской Америке, но и по всему миру. В 1961 году, благодаря поразительному чутью Морица Хохшильда, был открыт медный рудник вблизи чилийского города Антофагасты. Но прибыль это месторождение принесло уже после его кончины в Париже в 1965 году.
Сегодня, оглядываясь назад, понимаешь, что имя Морица Хохшильда не значится в ряду великих еврейских филантропов потому, что, во-первых, он предпочитал помогать тысячам и тысячам евреям лично, а не через какие-то организации, а во-вторых, никогда не пытался афишировать эту сторону своей жизни. Как и полагается «нистару».