БОЛЬ, ПАМЯТЬ И ПРАВДА
Над страницами книги Феликса Левитаса «Бабий Яр. Судьбы и память»
Юрий ВИЛЕНСКИЙ, специально для «Еврейского обозревател»
О трагедии Бабьего Яра – этой страшной странице европейского Холокоста, осуществленной гитлеризмом в Киеве в первые же дни захвата города, было много сказано в этом году в столице Украины на государственном, международном и общественном уровнях. Об этом преступлении не только против еврейского народа, но и ромов, украинцев (было расстреляно 613 членов ОУН), русских, людей других национальностей, подпольщиков, военнопленных, просто жертв событий, объективно и взвешенно говорилось на парламентских слушаниях в Верховной Раде 27 сентября и на церемонии памяти и скорби в Бабьем Яре с участием президентов ряда стран.
Но есть формула «Лишь слову жизнь дана». Она, эта заповедь, особенно ценна и важна исторически, если речь идет о документальном обзоре апокалиптических событий. А книгу Феликса Левитаса можно отнести к подобным необходимым работам, ибо в ней объемно высвечиваются светотени непередаваемой драмы.
Как отмечает автор в прологе своего труда «Вместо предисловия», Бабий Яр в виде преисподней был, возможно, выбран оккупантами не случайно. Тут, по его сведениям, производились расстрелы «врагов народа» еще в апогей сталинского террора.
Таким образом, по отдаленности и размерам урочища здесь ощущаются и следы своеобразной «Быковни». Команды нацистских палачей по соответствующей наводке лишь использовали этот «опыт» в гигантском масштабе бесчеловечности. Понятно, разработку убийств спланировала фашистская администрация города. Пожары в городе, после взрывов заложенной советскими диверсантами взрывчатки, лишь послужили катализатором задуманного, а в хаосе обвинили евреев.
Касаясь дополнительных первопричин трагедии, Ф.Левитас останавливается на предыстории сокрушительного танкового окружения, в которое вследствие приказа Кремля «не сдавать Киев» попали более семисот тысяч бойцов Красной Армии. Это беспримерное пленение – также катастрофическое окаймление механики Бабьего Яра.
Собственно, об этих днях немало написано. Феликс Левитас, однако, без купюр обобщил эти данные, в том числе и работы Ильи Левитаса, своего однофамильца и моего одноклассника, который одним из первых обратился и к диким дням в Киеве, и к подвигу Праведников, рисковавших собственной жизнью, спасая обреченных. Вместе с тем, труд Феликса Левитаса предстает, думается, целиком объективной исторической фреской далекого и близкого.
Ее эмоциональная сила и нравственный нерв – обрамление к прямым свидетельствам, прорываясь сквозь кричащую немоту архивов, очевидцев киевского Холокоста. Свидетельствам, проникнутым глубоким сочувствием к уходящим в небытие. Эти, скажем, приводимые в книге воспоминания М.Ясинского о часах безвластия и грабежей в Киеве, а затем беспрепятственного, под марш, вхождения войск вермахта в город. Трогают выдержки из дневника И.Хорошуновой, сотрудницы библиотеки АН УССР, где есть такая запись: «17 октября евреев все ведут без конца. Люди их прячут (подчеркнуто автором), но немцы находят и забирают. И до сих пор слышна стрельба в Бабьем Яру»… Очевидцем трагедии был и сторож Лукьяновского кладбища С.Луценко. Из сторожки было хорошо видно, как колонны убиваемых останавливались возле обрывов… «Пригоняли загнанных, а в больших машинах вывозили только их вещи». Приводятся в книге и реальные сцены, когда толпы мародеров выстраивались у этих машин, расхватывая еще теплую одежду жертв. Было ведь и это…
В исследовании особо отмечается, что уже на второй день вхождения в город немцами была создана своя разветвленная администрация эсэсовского толка, но параллельно и городская управа, способствовавшая злодеяниям, осведомители, сообщавшие о затаившихся еврейских семьях. Своя роль в таком «информировании» отводилась дворникам. Были, однако, и «добровольцы». Приводятся данные о некоем Романченко, ранее ревностном секретаре райкома партии, ринувшемся выдавать бывших «сотоварищей».
Но вот строки, звучащие как бы в противостояние бесстыдным антисемитским филиппикам, заполнившим холопские газеты типа «Родная земля». Ведь рядом со зловещим «распоряжением» — «собраться в восемь утра у кладбища», расклеенным 28 сентября 1941 года по всему городу, появились на стенах и бесстрашные листовки: «Дорогие наши соотечественники, лживая фашистская пропаганда распускает слухи, что начнется переселение евреев в зоны оседлости. Не верьте слухам. Избегайте сбора, ждать осталось недолго. Красная Армия скоро вернется».
Но Красная Армия вернулась лишь спустя два года. И наряду с расстрелами заложников, о чем демонстративно извещалось нацистским комендантом города Эберхардом, в отместку за сопротивление, усердствовали и его прислужники, прежде всего из пропагандистских служб городской управы. Чиновники управы, отмечает Ф.Левитас, базируясь, опять-таки, на архивном массиве, впрочем, и сами были охвачены страхом вследствие обвинений в «саботаже» – с ними, как и со всеми прочими, не церемонились. Как было не стараться… Газеты-рептилии лживо трубили, что вся промышленность города работает, что все замечательно. Стремясь доказать лояльность перед «фюрером», новые верноподданные рейха, помимо тиражирования антиеврейских анекдотов, силами специалистов по пропаганде в составе управы подготовили, например, к лету 1942 года к «первой годовщине освобождения от большевиков» проект помпезной выставки. Названия стендов, отмечает Ф.Левитас, сами говорят за себя. Они, очевидно, воспроизводятся в его книге впервые: «Немецкий десант на улицах Киева, «Массовое бегство жидов», «Пожары и участие в них жидо-большевиков», «Организация украинской полиции. Набор в полицию, борьба с юдобольшевицкими элементами».
Для профашистких газет и эфира были подготовлены и обязательные тексты: «Путь передовых частей войск великого фюрера, которые вступили в Киев, устлан цветами. Им навстречу несутся радостные песни, волнительные поздравления». Эти клише, кстати, уже были, как пишет автор, напечатаны осенью сорок первого, они просто, ввиду убожества сочинителя, повторялись.
В декабре 1941 года, после содеянного в Бабьем Яре, управа подготовила в адрес нацистского руководства льстивые почетные грамоты «за дружную совместную работу». Были, оказывается, и такие награждения! С «благодарственным письмом» к фюреру обратились и епископы Никанор и Сильвестр: «Годовщина, когда по вашему приказу храбрые сыны немецкого народа вступили на украинскую землю, чтобы освободить украинский народ от московско-жидовской неволи, великий праздник. Уверяем в нашей искренней благодарности за освобождение. В этот день обращаемся к Всевышнему с горячими молитвами – отстоять честь немецкого народа и освободить человечество от безбожного жидовско-коммунистического рабства». И это они вещали в те дни, когда рейхкомиссар Эрик Кох требовал от своих подчиненных «абсолютной беспощадности ко всем туземцам, населяющим Украину».
Между тем, настроения в городе, по данным М.В.Коваля, наставника автора в избранной профессии и призвании историка, становились все более антинацистскими: «Уже в середине 1942 года оккупационная власть полностью себя дискредитировала и оттолкнула даже тех, кто цветами и триумфальными песнями встречал немецкие войска».
И все же дни и ночи оккупации оставили в Киеве, да и не только здесь, глубокий антисемитский след. Искореняется ли он? Ответом на то, что это действительно происходит, является и появление данной книги. Надо в заключение отметить, что она, с пониманием глубины темы, «ярко и трогательно» издана агенцией «Наш час». Руководитель проекта – Аркадий Монастырский, один из основных спонсоров – Мириам-Инесса Лойфенфельд. На титуле обложки, например, – фотография праведницы Ольги Рощенко и спасенной ее мужеством Гени Баташовой среди иных символичных фото. А снимок, увенчивающий труд, воспроизводит памятник Анатолию Кузнецову, установленный на Куреневке. Мальчик читает зловещий приказ «Наказується всім жидам міста Києва»…
«Эта книга не претендует на историческую исключительность, – заключает автор. – Прежде всего хотелось вспомнить киевлян, наших земляков, которых забрал Бабий Яр, и отдать дань глубокого уважения Людям, которые своим мужеством, дружбой и любовью победили этот Яр». Но пройдет еще четверть века, и в 2041-м, когда уже наши потомки вновь перенесутся во времена ужаса и героизма, лицемерия и отзывчивости, страха и смелости, – и эта честная книга, думается, станет доказательством, документальным историческим фактом о временах, объединяемых термином «Бабий Яр».
