Алек Эпштейн: «Не бывает неверной памяти»
Алек Эпштейн и Ирина Главацкая в студии радио «Эра»
Коллективная память: украинский и еврейский национальные нарративы — об этом и многом другом рассуждал в радиопрограмме «Без кордонiв» израильский историк и политолог, преподаватель Открытого университета Израиля и Московской Высшей школы социально-экономических наук Алек ЭПШТЕЙН.
— Алек, Вы автор 10 монографий (плюс две написанные в соавторстве) и более четырехсот научных работ и статей. А какая тема исследований является для Вас особенной?
— Так сложилось, что живу я на две страны — большую часть времени в Израиле, но за последние двенадцать лет я был около сорока раз в России, преподавая в Институте стран Азии и Африки МГУ и в Школе социально-экономических наук. И думаю, самое важное — это наведение мостов, ведь у Израиля с СССР очень тяжелая история отношений. Израиль — единственная страна, с которой Советский Союз дважды разрывал дипломатические отношения, сначала в 1953-м на полгода, а потом в 1967 году на долгих двадцать четыре, до 1991 года. И поэтому очень важно, что сейчас в Москве вышла наша совместная с моим учеником Станиславом Кожеуровым книга «Россия и Израиль — трудный путь навстречу», а в Киеве НаУКМА при поддержке Евроазиатского еврейского конгресса опубликована книга «Возрождение еврейской государственности и нерешенный еврейский вопрос».
С другой стороны, очень важно, когда в Израиле на иврите удается сделать что-то по истории СССР. Например, в 2007 году у меня на иврите вышла книга, посвященная репрессиям в ленинские и сталинские годы, разумеется, тема Голодомора там тоже вниманием не обойдена. И эта возможность рассказать израильскому читателю об истории постсоветских стран, и возможность рассказать читателю российскому и украинскому, что происходит на Ближнем Востоке, кажется мне наиболее важной. Именно это и есть строительство мостов между двумя моими «родинами».
— Я предлагаю Вам поговорить на тему, вокруг которой много спекуляций — тему «коллективной памяти». Прежде всего, что мы подразумеваем, когда говорим о памяти как национальной ценности?
— Память особенно важна в стране, находящейся в процессе государственного строительства. И Израиль, и Украина созданы после длительного периода отсутствия собственной государственности, но в ситуации, когда эта государственность имела корни. Хотя государство Израиль существует шестьдесят лет, а Украина — двадцать, но в Палестине существовало в свое время два государства — Израиль и Иудея, у украинского народа тоже были многочисленные попытки создания своей государственности. И задача, стоящая перед нашими народами, — это выстроить свою национальную память, с одной стороны, включающую собственные истоки государственности, а с другой — не отказывающуюся от культурного наследия, накопленного нашими народами, пока они жили в других странах. При этом, когда мы говорим об исторической памяти украинцев, то имеем в виду и украинцев, большинство которых жило в составе СССР, и украинскую диаспору.
Особенность еврейской истории состоит в том, что практически весь народ оказался в диаспоре, и хотя евреи жили в Палестине на всем протяжении истории, к концу XIX века еврейская община Палестины насчитывала 25 тысяч человек (из тринадцати миллионов евреев мира). И этот опыт жизни в США, в Западной, Центральной и Восточной Европе, на Ближнем Востоке также должен быть включен в нашу национальную память, в наш канон и в то наследие, которое формирует новую израильскую нацию.
Важно также отметить, что наши государства не мононациональны. И Украина, и Израиль — страны с существенным русскоязычным меньшинством, а также другими меньшинствами; евреи в Израиле составляют 5, 5 из 7,5 миллионов человек населения; полтора миллиона — это арабы, причем и арабы-христиане, и арабы-мусульмане, и друзы, и бедуины, есть и представители других народов (так, немало украинцев приехало в составе еврейских семей). И главное, чтобы все они чувствовали, что это и их страна, их дом. Чтобы чувствовать себя своим в стране, не обязательно быть этническим евреем-уроженцем Тель-Авива или украинцем из Львова. Есть больше, чем один путь быть патриотом Украины и больше, чем один путь быть патриотом Израиля. И мне кажется, включение этих разных путей в наш полифоничный национально-гражданский канон — это правильный путь и для Израиля, и для Украины, и для других многонациональных и многоконфессиональных стран. Люди должны понимать, что это их общий национально-гражданский дом.
Но я не думаю, что стоит формировать единую коллективную память как канон. Есть некие общие «точки сборки», в которых народ встречается, но по пути к этим точкам могут и должны оставаться разночтения, толкования. Мы разные люди, и представляем наше прошлое и наше будущее по-разному. Эта вариативность коллективной памяти в той или иной форме остается всегда, и это нормально, ведь на нас влияют не только национальные и конфессиональные, но и другие аспекты идентичности. Понятно, что украинцы, долго прожившие в диаспоре и вернувшиеся в Украину, имеют свою национальную коллективную память, украинцы-бойцы УПА, и украинцы, воевавшие на стороне Красной армии, также имеют разные памяти.
Единственный путь избежать конфликтных тенденций — признать, что не бывает неверной памяти. Нельзя утверждать, что все, кто шли одним путем, были праведниками, а остальные — грешники и вечно должны просить прощения. Надо понимать, что люди, воевавшие в той же Красной армии, искренне верили в то, за что они боролись, и воины УПА также верили в свою правоту. Евреи, сражавшиеся в годы войны в Сопротивлении, хотели спасти честь своего народа; с другой стороны, евреи, вынужденно сотрудничавшие с гитлеровцами, входя в юденраты в различных гетто, тоже были патриотами, пытаясь облегчить участь своих соплеменников. Мы не должны объявлять праведниками первых и грешниками вторых, каждый шел путем, который считал наилучшим, стараясь сделать все, что в его силах. И именно в этом состоит путь к национальному примирению.
— Недавно известный историк Георгий Касьянов сказал, что Украине необходимо преодолеть такое явление, как виктимизация (комплекс жертвенности) памяти. Вы с этим согласны?
— И для Израиля, и для Украины понятие виктимизации памяти краеугольно. Израильское государство возникло через три года после Холокоста, когда была уничтожена треть еврейского населения планеты — шесть из восемнадцати миллионов. Еврейство Европы было уничтожено практически полностью. И понятно, что для народа, создававшего государство спустя три года после попытки его тотального уничтожения, память о Холокосте и логика недопущения нового Холокоста — центральна. Это восприятие себя как народа-жертвы заметно даже по строению израильского гражданского календаря: через неделю после памяти жертв Холокоста отмечается день погибших в войнах Израиля, а если учесть, что новый день в Израиле начинается с заката солнца, то на закате дня памяти погибших воинов начинается День независимости.
Украинская государственность возникла спустя шестьдесят лет после Голодомора. И предыдущее руководство страны, прежде всего Виктор Ющенко, восприняли Голодомор как своего рода украинский Холокост, который должен стать основой украинской коллективной идентичности. Семьдесят лет спустя это выглядело не столь аутентично, как в случае с Холокостом, хотя бы потому, что из поколения, пережившего Голодомор, практически никого не осталось в живых. Второй вопрос, до сих пор дебатируемый историками и в России, и в Украине: был ли Голодомор сугубо украинской трагедией. Я менее всего склонен думать, что у меня есть правильная точка зрения по этой проблеме, но хорошо, что эта тема обсуждается, ведь в советское время она вообще не затрагивалась. И первая книга, изданная по Голодомору на русском языке — «Жатва скорби. Коллективизация и террор голодом» американского историка Роберта Конквеста — вышла не в Москве или Петербурге, а в Лондоне.
При этом важно понимать, что ни Холокост еврейского народа, ни Голодомор украинского и других народов СССР не могут служить компасом движения наших стран в будущее. Холокост кончился, это была страшная трагедия, но она завершилась, и никакие задачи, стоящие перед израильским государством сегодня, не могут быть решены через призму обращения к Холокосту, какие бы еще материалы и свидетельства мы ни собрали. Да, эта работа важна, у нас есть мемориальный комплекс Яд Вашем, но мы должны смотреть вперед. И когда мы анализируем наш конфликт с арабским окружением и сильнейшей армией в регионе все же оказывается Армия обороны Израиля, мы должны уйти от этого холокостного менталитета.
В Украине схожая ситуация. Украина независима уже 20 лет, это крупнейшая страна Европы по территории, по населению одна из крупнейших, и в этой связи, сколько не ходи вокруг Голодомора, сделать выбор в сторону европейского пути, или пути «евразийского» или «советского» невозможно. Проблему раскола страны надвое, возникающую на каждых выборах, путем обсуждения Голодомора не решить. Более того, я думаю, что во многом педалирование Виктором Ющенко темы Голодомора сыграло свою роль в разочаровании его политикой на востоке страны, породив ощущение, что его крен в сторону украинского национализма чрезмерен. Еще раз подчеркну, что, на мой взгляд, Голодомор — это трагедия не только этнических украинцев, но трагедия Украины как таковой. Кажется, Голодомор может и должен стать фактором, объединяющим украинскую гражданскую нацию, потому что его жертвами были и украинцы, и русские, и евреи. И память об этой беспримерной трагедии в истории Украины должна стать основой для формирования гражданского сознания, которое при этом должно двигаться вперед. Быть скованными памятью о Голодоморе, как и памятью о Холокосте, мы не должны.
— Возможно, у Вас есть рецепты, как преодолеть этот комплекс жертвы?
— Думаю, что комплекс жертвы люди сейчас едва ли испытывают — и после Холокоста, и после Голодомора прошло уже слишком много лет. Ветеранов, переживших эти события, осталось очень мало. Поэтому сегодня комплекс жертвы если и формируется, то формируется государством, государственной системой образования, государственными СМИ, культивируется властью. И я говорю не только об Украине, это происходит и в Израиле, и в Армении, народ которой тоже пережил геноцид. Для государств это имеет практическую ценность, позволяя требовать желаемое: Украине — от России, Израилю — от Европы, ничего не сделавшей, чтобы спасти евреев от Холокоста…
— Другой гость нашей программы правозащитник Иосиф Зисельс на одной из своих лекций сказал, что израильтяне уже не считают себя жертвами…
— У Израиля, действительно, несколько своеобразный нарратив Холокоста. И день памяти жертв называется у нас не Днем Катастрофы, а Днем Катастрофы и Героизма. Подчеркивается не только судьба жертв, но и тех, кто в этих кошмарных условиях поднимал восстания. В этом плане восстание в Варшавском гетто, поднятое евреями, является для израильской коллективной памяти очень важным событием, значение которого трудно переоценить.
С другой стороны, культивирование жертвенности в современном Израиле очень велико, Министерство образования все эти годы поддерживает поездки школьников в лагеря смерти, в Освенцим, туда возят и делегации солдат израильской армии, и я думаю, прав бывший спикер Кнессета Авраам Бург, написавший книгу, которая на иврите называется «Победить Гитлера», а по-английски — «Холокост закончился, мы должны стряхнуть его пепел». Думаю, это важно и для других народов, переживших ужасные трагедии. И израильтянам, и украинцам нужно строить свою гражданскую нацию в независимой стране, в которой мы уже никому ничего не должны и можем с уверенностью смотреть в будущее.
