Взывающий

Леонид Лернер | Номер: Ноябрь 2014

Sidur_1Бог воскресил меня,
чтобы я создал скульптуру.
Вадим Сидур

К 90-летию со дня рождения Вадима Сидура
Он был убит на войне. Пуля немецкого снайпера ударила в левую челюсть, чуть ниже глаза и виска, раздробив и выбив все, что можно было выбить, прошла сквозь корень языка и разорвалась в углу нижней челюсти – справа, образовав огромную дыру…
Но произошло чудо воскресения. Вадим Абрамович Сидур остался жить. А затем на свет явились скульптуры.
До самой смерти скульптора созданные им образы томились в подвале – легендарной мастерской, куда ежедневно спускались ученые, писатели, художники (Юрий Трифонов и Василий Шукшин, Булат Окуджава и Виктор Некрасов, Юрий Любимов и Милош Форман) …и агенты КГБ. Те, от кого приходили с Лубянки, подозревали автора скульптур в патологическом интересе к войне, насилию и жестокости. «Это не интерес, даже не долг, – отвечал Сидур, – а жизненная необходимость. Многие годы я пытаюсь освободиться от того, что переполняло меня…»

Человек-миф
Я в музее Вадима Сидура, созданном его близкими, в частности сыном, ныне директором музея скульптора.
Михаил Сидур: После похорон отца я ночевал в его подвале. Рано утром, в полумраке, громоздящиеся вокруг скульптуры и горы металла казались потусторонним миром, в который навсегда ушел отец. Перед смертью, после третьего инфаркта, не в силах уже ваять, он писал автобиографический роман-миф «Памятник современному состоянию» (по имени одной из своих скульптур). Там есть слова: «Скульптор – это человек с железными и нежными руками и ритмично бьющимся сердцем».
Вся его жизнь, с самого рождения, была из разряда «не может быть». Его детство и юность прошли в атмосфере абсурда: «На улицах моего Днепропетровска сотни лошадей: одни лежат на мостовых, другие бродят. Они пришли из сел, где все вымерло… Свою игрушечную лошадку, на колесиках, я тоже зарубил на мясо!»
Между тем и пионер, и комсомолец, и солдат Сидур – патриот всеобщего абсурда. И, наверное, это необходимо, ибо выжить в таких условиях можно только веря. Сначала он был в раскаленной Кушке, в пулеметном училище, где голодных курсантов, марширующих под солнцем, кидали в ледяные карцеры. А затем – на передовую, в окопы, в смертельные атаки, с криком «За Сталина!». Эта слепая вера закончилась пулей немецкого снайпера, и Вадим Сидур отправился «на тот свет»: сначала в ЦИТО, где врачи (в полном смысле слова) вернули ему лицо; затем в Строгановку, где он учился ваять лица; и, наконец, в подвал, где появились его «законорожденные дети» – скульптуры из металла. Так началась его война с войной.
Первым из скульпторов своего времени он осознал, что после ужасов ХХ века говорить на языке Родена уже нельзя. Его путь к металлу, материалу, в котором он смог выразить себя до конца, в работе с которым его космическая фантазия переплелась с необычайно жестким, точным и логичным мышлением, начинался с… канализационных труб.

«Взывающий»

«Взывающий»

Михаил Сидур: Где-то в середине 60-х в подвале меняли канализацию, после чего в мастерской осталась масса чугунных труб. Отец их увлеченно перекладывал, что-то замышляя. Потом стал добавлять к ним детали старых моторов, холодильников, стиральных машин, которые приносил с помоек. И вдруг начал мастерить каких-то чугунно-железных чудовищ, называя их «пророками» – из серии «Искусство равновесия страха». То был его ответ на голоса политиков, твердивших о «ядерном балансе», на котором якобы зиждется современный мир. Отца это «равновесие» ужасало. Он полагал, что человечество, создавая ядерные «игрушки», готовит к уничтожению все живое на земле.

Страсти по алюминию
В какой-то момент перед Сидуром вырастает стена: он скульптор, посягнувший на святая святых – соцреализм. О бронзе можно только мечтать: для художника, который лишен госзаказов, бронза просто недоступна. Иногда он добывает ее подпольно, через рабочих художественных комбинатов. Но однажды и они приходят, разводя руками: «С медью и бронзой совсем туго. А вот как насчет алюминия – не годится? У меня друг на авиационном заводе работает – там отходов полным полно». До этой минуты Вадим Абрамович даже не слышал, чтобы кто-то ваял из алюминия. А тут его словно током ударило: «Алюминий, говоришь? Давай алюминий!»
Мог ли он тогда представить, что именно алюминий сделает его Сидуром – скульптором ХХ века?..
Михаил Сидур: Отец полюбил алюминий сразу и навсегда. С первых же экспериментов убедился, что при определенной технологии этот металл ни в чем не уступит бронзе. К тому же он легче и мягче бронзы. Первое было очень важно. После инфаркта (в 36 лет!) отец избегал резких движений, разработал целую систему поднятия тяжестей. Второе еще важнее. Потеряв доступ на комбинаты для отливки своих моделей, он вынужден был (за определенную мзду) доверять отливку рабочим. В результате получал вместо скульптур некое подобие болванок. Каждую доводил вручную, пользуясь сотнями различных напильников и надфилей – титанический труд! В этих условиях алюминий, более мягкий, облегчал задачу…
О подвале Вадима Сидура и создаваемых там скульптурах ходили легенды. Но вплоть до самой смерти мастера (а умер он в 1986 г.), в СССР не состоялось ни одной его выставки.

Формула скорби
В первый же год «перестройки» в мастерскую скульптора хлынул людской вал. Подвал не мог принять всех желающих. Тогда и встал вопрос о музее, который после его открытия в первую же неделю посетили 15 тысяч человек.
И вот я вновь среди поразительных образов, изваянных с таким состраданием к людям, попавшим под колесо зла, что не остается сомнения: это личная трагедия человека, жившего в государстве насилия, погибшего на войне и воскресшего, чтобы создать эти скульптуры. Непринятые страной, больше всех в мире пострадавшей от тоталитаризма, многие из этих трагических скульптур отправились в Германию, востребованные народом, покаявшимся в преступлениях фашизма.

«Погибшим от насилия»

«Погибшим от насилия»

– Вот модель первого памятника «Погибшим от насилия», установленного в ФРГ, – рассказывает Михаил Сидур. – Деньги на его установку жители Касселя собирали буквально с кружкой. Он стоит теперь на центральной площади города, и все демонстрации в защиту прав человека стекаются к нему.
Так было практически во всех городах Германии, где нынче находятся скульптуры Вадима Сидура: их устанавливал народ. И, зная это, постоянно нуждавшийся скульптор не взял с немцев за свою работу ни копейки. Куда важнее было сознавать, что его «Погибшие» живут. Живут среди людей. Взывают к милосердию, к нежности, к любви. В Вюрнбурге – «Погибшие от бомб», в Оффенбурге – «Погибшие от любви», в Берлине – жертвы Треблинки.
– Отец ваял свою «Треблинку» под впечатлением книги Гроссмана «Треблинский ад». Писатель вошел в этот лагерь вместе с войсками и подробно описал все, что там происходило, – вспоминает Михаил. – Здесь люди не работали, только уничтожались. Для этого были разработаны технологичные способы: так, например, трупы в печах складывались в штабеля, чтобы тяга лучше была…
«Треблинка» Сидура беспощадно документальна – скульптор изобразил то, от чего содрогнулся весь мир: человеческие тела в огне, аккуратно уложенные штабелем.
Такие произведения не рождаются по заказу. Они рождаются милостью Божьей и переходят от сердца к сердцу. Вот почему даже в Германии, где антифашизм объявлен государственной политикой, не государство, а граждане ставят в своих городах скульптуры Сидура. Думаю, что нашим ожесточенным и до сих пор не раскаявшимся сердцам эти знаки, символы и «формулы» еще нужнее.
Когда создавался музей на Поклонной горе, некоторые предлагали поставить там «Виктора-Победителя», одноногого фронтовика, искореженного войной, – своего рода автопортрет скульптора. Какой-то чиновник на это ответил: «Поклонная – это гора Победы. Здесь не место скульптурам, которые кричат».
Уходя из музея, я прощаюсь с «Виктором-Победителем». Он – как завещание Вадима Сидура, оставленное нам в его стихах, написанных за несколько дней до ухода скульптора в вечность:
Застыть
Превратиться в скульптуру
И стать навсегда
Безмолвным, взывающим.

«Русская мысль»