Постигая характеры

Алек Д. ЭПШТЕЙН, Андрей КОЖЕВНИКОВ | Номер: Ноябрь 2015

Светлана Гофман - Автопортрет

Светлана Гофман — Автопортрет

От «Автопортрета» Светланы Гофман трудно оторвать глаз. Она предстает перед зрителем, стоя около окна, за которым шелестит сочная зеленая листва и звенит яркое солнце, а по ее плечам, по ее чертам, по самому воздуху, наполняющему полотно, откуда-то сверху, словно струи сказочного водопада, льется потоком красочное сияние, зажженное свободной и легкой кистью, переходящее от ало-красного и оранжевого до светло-синего и бурого, и перетекающее в живые бежево-золотые блики и глубокие, спокойные иссиня-зеленые тени, отражающиеся сами в себе и, наконец, устремляющиеся куда-то вниз, за пределы холста, к зрителю. Блики охры и бежевые искры играют на волосах художницы, ее глаза смотрят одновременно на зрителя и куда-то в неизъяснимую даль, а улыбка озаряет человеческим теплом сине-изумрудную тень, ложащуюся на лицо. Это красочное сияние, возникающее где-то за ее спиной – словно зримое воплощение ее творческого озарения, это животворная искра ее вдохновения, вспыхивающая в воображении, озаряющая все вокруг, преображающая действительность мириадами новых оттенков, дающая художнице возможность увидеть реальность в новых красках и по-новому создающая тот мир, который она затем являет на своих картинах. И она сама как будто уподобляется ожившей палитре, в которой живет и творит, которой дышит. Художница открыто и искренне улыбается каждому, кто стоит перед ее полотном – а разноцветные лучи, подобно радужному водопаду, готовы вот-вот брызнуть в глаза зрителя, чтобы зажечь и в его сердце обновляющую искру вдохновения.
Кто она, эта удивительная художница? Какова ее дорога в искусстве? Увидев ее работы, захотелось познакомиться и с ней самой…

Еще будучи ученицей первого класса, Светлана нашла в соседнем доме художественную студию и, не пропуская занятий, ходила туда дважды в неделю с коробкой гуаши. «Наш педагог ставил натюрморты с какими-то бутылками и драпировками, я садилась за мольберт и растворялась в творческом процессе, – вспоминает она. – Именно этот преподаватель впервые показал мне, как можно написать метель, падающие хлопья снега… Этот уголок мира – а занималась я в этой студии четыре года – был для меня очень любим, я чувствовала себя там, как рыба в воде». Время пролетало незаметно, девочка засиживалась там до темноты…
Детское увлечение переросло детство: услышав по радио объявление о наборе в художественную школу при Суриковском институте, Светлана прошла и собеседование, и непростые экзамены. Ее одаренность была оценена, ее приняли. Школа находилась в то время напротив Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке и с некоторых нелюбимых общеобразовательных предметов Светлана и ее однокашники сбегали именно туда. «Поступив туда, я попала в атмосферу творческого процесса, который был для меня родным. Атмосфера этой школы не повторилась нигде позже, ни в каком другом учебном заведении», – вспоминает Светлана спустя тридцать лет. Николай Иванович Подолян, известный своими монументальными работами, занимался с ней помимо школы, и его рекомендации и советы сыграли важную роль в становлении личности юной художницы.
Много лет Светлана Гофман работала реставратором в мастерских Исторического музея. Это удивительное место, где трудились подлинные энтузиасты, ибо реставраторам, невзирая на вредность работы с химикатами и растворителями, платили сущие гроши. Работу с историческими и художественными ценностями можно сравнить с священнодейством, и верно говорят, что каждая старая художественная вещь, будь то полотно мастера, канделябр, старый фарфор, икона или старые бумажные документы, имеют свою «ауру». «Эта работу я ощущала как “духовную практику”», – рассказывает Светлана.
Светлана Гофман, прежде всего, – рисовальщик, но от реализма и академизма она постепенно ушла в сторону символистского экспрессионизма. Наброски, зарисовки пером она делает везде и всегда, они – неотъемлемая часть ее образа жизни. «Льву Толстому принадлежит максима “если можете не писать, не пишите”. Про себя я могу сказать, что художественное творчество – это моя каждодневная потребность, –говорит Светлана. – Темы работ приходят внезапно: сильно переживаемая эмоция рождает образы, но это озарение потом вынашиваешь некоторое время, прежде чем чувствуешь, что готова перенести его на холст. Пробуешь делать эскизы, один, другой, потом с этим нужно “пожить”… Бывает, что композиционное и цветовое решение работы рождаются сразу, а бывает и так, что в процессе работы понимаешь, что должно быть совсем иначе, чем казалось изначально. Работа сама тебя ведет… Это внутреннее ощущение – необходимое и достаточное, ибо ни одного лишнего мазка и неточной линии быть не должно».
Персональные выставки Светланы Гофман проходили в Москве неоднократно: последние из них состоялись в Зверевском центре современного искусства и Московском еврейском общинном центре. После выставок к ней нередко обращаются с просьбой написать портрет по фотографии. Такого рода заказы вызывают смешанные чувства, ибо, чтобы написать портрет человека, художница должна общаться с ним, хотя бы недолго, ибо это дает возможность почувствовать внутренний мир человека – и затем передать его на холст или бумагу. По фотографиям прочувствовать человека так же, как при личном общении, невозможно, хотя и эту работу художница всегда делает с полной отдачей. Однако на ее лучших портретах, конечно, запечатлены люди, с которыми она встречалась, которых рисовала, что называется, «с натуры».

Портрет Игоря Губермана

Портрет Игоря Губермана

На полотне «Портрет Игоря Губермана» изображен известный русско-израильский литератор, выглядящий здесь задумчивым, спокойным и серьезным. Он приходит к зрителю с открытой душой, искренне, почти запросто, как хороший знакомый – ведь он и вправду стал для многих людей почти близким человеком, давно найдя путь к сердцам и душам своих читателей и разделив с ними многие радости и горести. А за его спиной открывается пейзаж страны, где он, как и многие из них, нашел свою вторую родину – из прозрачных мазков и подвижных штрихов возникают синеющие вдали горы и зеленые поселки Израиля, отливающие розово-золотистыми бликами своих каменных стен, лежащие на песчаных холмах, осененные не знающим покоя небом, дышащим своевольным ветром и знойным солнцем. Игорь Губерман стал одним из символов русского Израиля, и поэтому неслучайно на этой картине его внешность столь созвучна раскинувшемуся до горизонта виду своей переливающейся гаммой золотисто-бежевого, зеленовато-серого и глубокого синего цвета – и он сам становится единым целым с этим неповторимым пейзажем. Поэт на первый взгляд выглядит почти буднично, просто и даже устало, его волосы слегка растрепаны порывом горячего воздуха, и серая рубашка свободно, почти небрежно висит на его плечах. Однако вглядываясь в портрет поэта, зритель чувствует внутреннюю силу этого человека; в его тщательно выписанных чертах, сомкнутых губах, твердом подбородке угадывается незаурядный характер и несгибаемая воля. За внешней утомленностью скрывается тяжесть пережитых трудных лет, среди которых были и пять лет заключения по сфабрикованному обвинению – все это не сломило Игоря Губермана, запоминающиеся четверостишия которого многие еще в 1970-е годы знали под искрометно точным псевдонимом Абрам Хайям. Его взгляд спокоен, внимателен, сосредоточен, а строгие изломы черных бровей и пронзительные глаза излучают мудрость и созидательную силу, которые так вдумчиво сумела запечатлеть и донести до зрителя Светлана Гофман.
Альтист

Альтист

Особенно важна художнице музыкальная тема. Герой полотна «Альтист» запечатлен в самом вихре своего творческого порыва, таинстве извлечения музыки. Из солнечных и контрастных мазков пронзительно-желтого, мажорно-красного, певучего синего рождается свободная, безудержно красочная музыкальная палитра, перед глазами зрителя возникают изящные красно-желтые, словно пламенные протуберанцы, изгибы альта, который не знает покоя в руках мастера, превращая в живые звуки молчаливую партитуру, каждый раз заново рождая музыку, как будто зажигая свет посреди мрака тишины, словно озаряя беззвучную и холодную пустоту ярким солнцем. И посреди этого вихря летучих линий, пятен, бликов, среди лучистых всплесков крещендо, среди молниеносных штрихов стаккато, в головокружительном танце смычка, теряется и забывается все – и лишь вдохновенное лицо самого музыканта, который, подобно мифическому Прометею, принес этот свет людям, остается уверенным, спокойным и сосредоточенным. Он вдумчиво созерцает свой инструмент, виртуозной игрой вдыхая в него жизнь, и его вдохновенные черты озарены непередаваемой радостью творчества, и на них искрятся звонкие блики, вторящие переливам струн. Альтист уступает центральное место на полотне своему инструменту, который переливается перед зрителем в самой середине холста знойными пятнами красного и желтого, играя ритмичными брызгами зеленого и охры. Однако именно сам музыкант остается главным действующим лицом этой картины – тем единственным, благодаря кому тишина наполняется звуками, а музыка оживает, соскальзывая с певучих струн и расцветая в воздухе. Образ альтиста и его инструмента возникает из свободных, не знающих покоя мазков искрящегося желтого, энергичного красного, мечтательного синего, освежающего зеленого – и в них же растворяется вновь, полностью отдаваясь музыке. Сотворяя на наших глазах палитру мелодии, альтист и сам, как и художница, становится как бы соавтором полотна, созидая его цветовую гармонию и наполняя его безудержным движением и жизнью. И все – и альт, и сам музыкант, и даже зритель – теряет привычную форму и облик, и, кажется, вот-вот обратится в один лишь сияющий вихрь пленительных звуков, возносящихся ввысь, который готов захватить в свой круговорот каждого, кто остановится перед этой картиной и хотя бы на миг вслушается в ее удивительные краски.
Сейчас готовится новая персональная выставка Светланы Гофман – в Центральном доме художника в Москве. Порадуемся за зрителей, которых ждет встреча с искусством этой замечательной художницы.

Алек Д. ЭПШТЕЙН, Андрей КОЖЕВНИКОВ, специально для «Еврейского обозревателя»
Портретная галерея Светланы Гофман