«На Мишку прежнего стал не похож Светлов…»

Юлий ГРАБОВСКИЙ | Номер: Ноябрь 2014

Svetlov_2К 50-летию со дня смерти поэта

Вынесенная в заголовок этих заметок строка из стихотворения «Товарищам» принадлежит знаменитому советскому поэту Михаилу Светлову. Конечно, быстро добившийся определенной известности уже в молодые годы, поэт к моменту создания указанного стихотворения стал разительно отличаться от того еврейского мальчугана, который рос в провинциальной среде Екатеринослава (ныне Днепропетровск).
Михаил Светлов – литературный псевдоним Михаила Аркадьевича Шейнкмана, родившегося в 1903 г. в семье бедного ремесленника. В 14 лет он окончил четырехклассное начальное училище. Тогда же были опубликованы первые его стихи, а уже через два года, в 1919-м, Светлов вступил в комсомол. У молодой советской власти в провинции ощущалась нехватка мало-мальски грамотных кадров, поэтому очень быстро Миша был назначен заведующим отделом печати Екатеринославского губкома комсомола. В 1920 г., вступив добровольцем в Красную армию, молодой поэт в составе Екатеринославского территориального пехотного полка в течение нескольких месяцев принимал участие в боях Гражданской войны.

Демобилизовавшись, Светлов в 1921 г. перебрался в Харьков, где был назначен редактором первого в Украине советского молодежного журнала «Юный пролетарий». Здесь вышел его первый сборник стихов «Рельсы». Но уже в следующем году он уехал в Москву, решив заняться образованием. Светлов учился на рабфаке, потом на литературном факультете Московского университета и в Высшем литературно-художественном институте им. В. Я. Брюсова, где познакомился с Эдуардом Багрицким, дружба с которым длилась долгие годы. В это время один за другим стали выходить его сборники: «Стихи», «Корни», «Ночные встречи», «Книга стихов», в которых центральное место занимали героизм и романтика Гражданской войны. В этих стихах талант Светлова проявился в полную силу.
В 1926 г. он написал знаменитую «Гренаду», которая принесла ему всенародную известность и любовь. На слова этого популярного стихотворения множество композиторов разных стран написали музыку. В годы Второй мировой войны песня «Гренада» стала гимном заключенных фашистского концлагеря Маутхаузен. Строфы из нее послужили рефреном романа «Свидание чужеземцев» (в русском переводе «Незваные гости»), написанного в 1956 г. французской писательницей Эльзой Триоле, родной сестрой Лили Брик, музы Владимира Маяковского. Кстати, и сам Маяковский читал «Гренаду» наизусть на своих поэтических концертах.
Светлов вошел в литературу как поэт-романтик, воспевший героику революции, жертвенность и интернациональное братство ее рядовых бойцов. В стихах той поры явно чувствовалось характерное для поэтики Светлова пересечение высокого и житейского, романтического и будничного. Это житейское и будничное выражалось зачастую и в том, что среди массы патриотических стихотворений Светлова нет-нет да и проявлялись его еврейские корни, впечатления провинциального еврейского детства. Так, например, в свой сборник «Корни» он включил поэму «Стихи о ребе».
В 1927 г. Светлов издал сборник «Ночные встречи», в котором стихотворения героико-песенного стиля сменились произведениями, отразившими его смятение эпохой нэпа, что вызвало жесткую критику властей, усмотревших в творчестве поэта отход от партийной идеологии. К тому же он, согласно документам НКВД, поддерживал левую оппозицию (политическое течение внутри правящей партии, самым известным представителем которого был Лев Троцкий), участвовал в издании нелегальной газеты «Коммунист», а также писал стихи для подпольных троцкистских листовок. За все это Светлов был исключен из комсомола, а его творческую деятельность активно «урезали». Правда, он был сначала вызван в «органы», где ему предложили стать негласным сотрудником («стукачом»), но поэт отказался, сославшись на то, что он тайный алкоголик и не умеет хранить тайн. С той поры ему ничего не оставалось, как поддерживать эту репутацию…
Интересен в этой связи фрагмент из воспоминаний Варлама Шаламова, который писал, что при встрече с ним Светлов сказал: «Я, может быть, плохой поэт, но я никогда ни на кого не донес, ни на кого ничего не написал». И Шаламов замечает: «Я подумал, что для тех лет это немалая заслуга, потруднее, пожалуй, чем написать „Гренаду“».
Пришлось Светлову заняться переводческой работой, кроме того, он стал преподавать в Литературном институте, но продолжал писать стихи, а также пьесы. Но и драматургия не приносила успеха. Пьеса «Глубокая провинция» о колхозной жизни (одна из четырех, созданных в 1930-е гг.) была раскритикована в газете «Правда» и снята со сцены. А редко публикуемые в это время стихи все чаще обогащаются иронией, которая становится неотъемлемой особенностью поэтической манеры Светлова. Однако и романтическо-героическое направление творчества не иссякает: в 1935 г. была опубликована «Песня о Каховке», которая, будучи положенной на музыку Исааком Дунаевским, получила широкую известность, а позже, во время Великой Отечественной войны, прошла с армией по всем ее дорогам.
Svetlov_1Нескрывемое Светловым, открытое неприятие им судебного процесса 1938 г. над Бухариным, Рыковым и другими бывшими сподвижниками Сталина чуть не стоило ему жизни. Дело в том, что 13 сентября 1938 г. Сталину была представлена подготовленная НКВД подробная справка о Михаиле Светлове, в которой перечислены все его прегрешения перед советской властью. Указывалось и то, что нелегальная типография троцкистской газеты «Коммунист» размещалась в его квартире, и в этой газете были опубликованы его контрреволюционная «Баллада о свистунах»; и то, что он материально помогал семьям арестованных троцкистов; и то, что систематически ведет в литературной среде антисоветскую агитацию. В справке отмечалось, что в 1935 г. на бюро секции Союза советских писателей поэт сказал, что в СССР, «хотя и объявлена демократия, а никакой демократии нет, всюду назначенство», да и раньше о Союзе писателей он отзывался негативно, говоря, что это «чепуха, ерунда», и от него, «кроме пошлой официальщины, ждать нечего». Наконец, в этой справке было сказано, что Светлов говорил о процессе над участниками «правотроцкистского блока»: «Это не процесс, а организованные убийства. А чего, впрочем, можно от них ожидать? Коммунистической партии уже нет, она переродилась…» И далее: «Красную книжечку коммуниста, партбилет превратили в хлебную карточку… Мне говорили члены партии с 1919 г., что они не хотят быть в партии… там все ложь, лицемерие и ненависть друг к другу… И я не знаю, чего добивается Сталин».
То, что после такого документа, представленного Сталину, поэт остался на свободе, – это чудо. Неужели «вождь народов» просто не хотел «марать руки» о какого-то литератора? Или сыграла свою роль всенародная известность автора «Гренады» и «Каховки»? Сегодня трудно определить причину того, что Светлов при таких обвинениях не был репрессирован, как многие другие представители творческой интеллигенции…
В годы Великой Отечественной войны Светлов был корреспондентом фронтовых изданий. Наиболее известные из его военных произведений – стихотворение «Итальянец» и поэма «Двадцать восемь». Фронтовые впечатления Михаила Аркадьевича также отразились в пьесе «Бранденбургские ворота». Но в послевоенные годы он снова был в опале, его не печатали, не упоминали критики. Поэт вновь занялся преподаванием и стал одним из самых любимых профессоров Литературного института. Лишь в 1954 году, после Второго съезда писателей, на котором в защиту Светлова выступили Семен Кирсанов и Ольга Берггольц, он практически вернулся в литературу. С конца 1950-х гг. начались публикации его новых сборников. Он успел выпустить три книжки – «Горизонт» «Охотничий домик» и «Стихи последних лет», в которых критики отмечали переход от романтики к естественной разговорности. Светлов не забывал и еще об одном своем увлечении – драматургии, написав три пьесы: «Чужое счастье» (1953), «С новым счастьем» (1956), «Любовь к трем апельсинам»(1964).
Михаил Аркадьевич умер от рака легких 50 лет назад. И уже посмертно, в 1971 году, ему была присуждена Ленинская премия за книгу «Стихи последних лет». Именем поэта были названы два теплохода – речной и морской, юношеская библиотека в Москве, несколько улиц в городах СССР и микрорайон в Каховке.
В воспоминаниях современников отмечается не только многоплановость лирики поэта, но и некоторая недосказанность, дающая волю фантазии читателя. Говорилось и о неподражаемом чувстве юмора Светлова. Многим памятны его шутки, которые передавались из уст в уста, а зачастую и записывались, дойдя и до современного читателя. Он мог сказать даме, замучившей его вопросами о социальном происхождении: «Мой дед был крепостным Шолом-Алейхема». Или вот такое: «Хочу испить из чистого родника поэзии до того, как в нем выкупается редактор».
«Вот и я скоро буду, как эта бутылка: „Хранить в холодном, темном месте в лежачем положении“».
«Дружба – понятие круглосуточное».
«Мания величия – это когда мышь вообразила себя кошкой и сама себя съела».
«Чужие недостатки мы считаем своими достоинствами».
«Занимать деньги надо только у пессимистов. Они заранее знают, что им не отдадут».
«Когда я умру, вскрытие покажет, что у покойника не было за душой ни копейки».
«Что такое смерть? Это присоединение к большинству».
Ирония Михаила Светлова никогда не была жесткой. В ней всегда ощущался лиризм, проникающий в душу читателя. И тут уместно вспомнить его печальные строчки:
Церковь крест подняла для защиты,
Синагога рядышком прижалась,
И стоят они в одной молитве,
У небес вымаливая жалость.

Евгений Евтушенко написал о Светлове:
И без укоризны,
Угасший уже,
Он умер с безвизной
Гренадой в душе.