Еврейский Мир

ПОСЛЕДНИЙ ШАНС

Израильский историк аме­риканского происхож­дения Эфраим Зурофф — глава иерусалимского от­деления Центра Симона Визенталя. Последние 28 лет он целиком посвятил розыску нацистских преступ­ников и передаче их в руки правосудия. С 2002 г. Зурофф является координа­тором операции «Последний шанс» — совместного проекта Центра Симона Визенталя и еврейской огранизации Targun Shlishi Foundation, которая осуществляется уже в девяти странах (Литва, Латвия, Эстония, Польша, Ру­мыния, Австрия, Хорватия, Венгрия и ФРГ). В рамках этого проекта всем, кто предоставит достоверные сведения о нацистских преступниках, которые будут использованы судом в качестве улик, выдаются высокие денежные воз­награждения. За свою деятельность Зу­рофф был назван «последним охотни­ком за нацистами».
— Г-н Зурофф, сколько человек рабо­тает с вами в Центре Симона Визен­таля?
— Сразу же внесу ясность: Центр Си­мона Визенталя — огромная интернаци­ональная организация, штаб-квартира которой находится в Лос-Анджелесе. Наше израильское бюро — это только ее небольшой филиал. Со мной рабо­тают три человека, один из них в Гер­мании.
— Небольшая команда…
— Слишком маленькая. Нам нужны люди!
— Как вы подбираете сотрудников?
— Многие работают со мной уже очень долго, годами. Так, напри­мер, наш сотрудник в ФРГ Штефен Клемп — блестящий ученый, кандидат исторических наук, и журналист. Ква­лификация — это решающий фактор. Мы должны быть уверены, что наши сотрудники в состоянии справиться с работой.
— Всего три сотрудника… Неужели так мало специалистов отвечают вашим требованиям? Или так мало людей хотят у вас работать?
— Поверьте, за последние 20 лет я получил сотни запросов от людей, же­лавших сотрудничать со мной. Боль­шинство претендентов я бы уже давно принял на работу. Проблема не в ка­драх, а в финансовых средствах: у меня просто нет возможности расширить свою команду.
— На какие средства существует Центр Симона Визенталя? Оказы­вает ли вам кто-нибудь финансовую помощь?
— Никто! Мы существуем на деньги, которые сами собираем. Нашу работу не поддерживает практически ни одно государство. Единственным исключе­нием является двустороннее соглаше­ние с ФРГ: мы предоставляем ответ­ственным инстанциям информацию о бывших военных преступниках, чтобы государство отняло у них пенсии.
— О каких пенсиях идет речь?
— В Германии существует два типа пенсий: обычная трудовая пенсия по возрасту и дополнительная пенсия для тех, кто получил ранения на войне. Пер­вую пенсию отменить нельзя, на вторую у нас влияния больше. В 1998 г. в ФРГ был принят закон, согласно которому всем, кто во время Второй мировой вой­ны совершил какие-либо преступления, отменяют дополнительную пенсию. Мы работаем с Федеральным министер­ством труда и социального обеспече­ния — передаем ему имена нацистских преступников. Таким образом было от­менено более 100 пенсий.
— Как вы ищете нацистских пре­ступников?
— В первую очередь — в режиме осо­бой срочности. Мы не имеем права терять ни минуты! Нацистским пре­ступникам уже далеко за 80, если не за 90, и никто не знает, сколько им еще осталось жить. К нам приходит много информации. В основном – предпо­ложения и подозрения. Наша первая задача — проверить серьезность этой информации. Затем мы выясняем, жив ли этот человек и был ли он осуж­ден за содеянное. Если окажется, что он уже был наказан, то мы вынужде­ны прекратить расследование. Если же после всех проверок подозрение не рассеяно, мы пытаемся собрать дока­зательства вины. Но, как ни странно, самое сложное — это не доказать ви­ну того или иного лица, а заставить ответственные органы государства, гражданином которого он является, возбудить против него судебное дело. У нас очень часто возникают пробле­мы с такими странами, как Словения, Украина, Литва и Венгрия. Нужно за­метить, что нацистский преступник может быть обвинен либо страной, в которой он совершил преступление, либо страной, которая послала его на это (это может быть, например, Гер­мания или Австрия).
— Что для вас означает успех?
— Мы часто говорим о шести сту­пенях успеха. Первая ступень — это найти преступника и представить его общественности. Вторая — добиться того, чтобы правоохранительные ор­ганы страны, гражданином которой он является, начали официальное рас­следование против этого человека. На третьей ступени его официально обвиняют, на четвертой он предста­ет перед судом. Мы говорим о пятой ступени успеха, когда подозреваемого осуждают и о шестой — когда он понес наказание.
— Могу предположить, что есть страны, которые не очень довольны вашей деятельностью…
— (Смеется.) О да! Многие меня не­навидят.
— Кто эти «многие»?
— Те страны, которые не хотят, что­бы их военные преступники предста­ли перед судом. Мне сразу приходят в голову три самые «сложные» страны: Словения, Латвия и Эстония. В этих странах я работал дольше всего и на­шел там больше всего нацистских пре­ступников. Государственные органы, однако, не хотят начинать против них официальное расследование. И не похоже, что эти страны когда-ни­будь изменят свое мнение. Если бы не проделанная мной работа, эти люди никогда бы не были найдены, и никто бы не знал, что они преступники. А я предал это обстоятельство гласности. И теперь общественность все знает и видит, что власти ничего не делают.
— Вы можете объяснить, почему так происходит?
— Эти страны не любят говорить о темных пятнах своей истории пери­ода нацистского режима. Они хотят, чтобы общественность видела в них только жертв коммунизма, а не сооб­щников национал-социализма.
— Как вы оцениваете работу Цен­тра Симона Визенталя в Германии?
— ФРГ — одно из немногих государств, в которых нет сильного противосто­яния судебному преследованию на­цистских преступников. У Германии нет проблем с тем, чтобы их осудить. Здесь даже есть специальное агентство, которое занимается «отловом» старых нацистов (Центральное учреждение земельных управлений юстиции по расследованию национал-социалистических преступлений. — Прим. ред.). В последние годы в Германии многое поменялось. Еще три года назад в ФРГ могли предстать перед судом только преступники с немецким граждан­ством, которые были офицерами при национал-социализме. Теперь поли­тика поменялась, и сейчас в Германии может быть осужден любой человек, со­вершивший какие-либо преступления во время Второй мировой войны. На­пример, Генрих Бере не был офицером, он также не является 100-процентным немцем (наполовину немец, наполови­ну голландец. — Прим. ред.), и все же он был осужден в ФРГ за свое нацистское прошлое. Очень важным моментом стало обвинение Вильгельма Майнберга. В первый раз перед судом предстал бывший офицер национал-социалистической армии без доказательства совер­шения конкретных преступлений. Все эти изменения побудили нас разрабо­тать новый проект. Теперь мы будем ис­кать всех тех, кто служил в нацистской армии, особенно в концентрационных лагерях. Эти личности тоже могут пред­стать перед судом так же, как в свое время Джон (Иван) Демьянюк. Мы начина­ем, так сказать, операцию «Последний шанс — 2». Я вот уже почти 30 лет охо­чусь за старыми нацистами и буду де­лать это до тех пор, пока будет возможно.

Беседовала Ольга ОНОКОВА