Война, которую проспали

Ронен Бергман, Моше Ронен | Номер: Ноябрь 2012

Недавно был снят гриф секретности еще с целой серии документов, касающихся начала Войны Судного дня. Впервые достоянием широкой общественности станут протокол встречи начальника военной разведки с его заместителем, сообщения о развернутых в Египте советских ракетах с ядерными боеголовками и тайные переговоры министра иностранных дел.
6 октября 1973 года в половине седьмого утра Эйтан Бен-Цур быстрыми шагами вошел в номер Абы Эвена в нью-йоркской гостинице. Он извинился за ранний визит и положил перед министром иностранных дел Израиля телеграмму премьер-министра: «Данные разведки указывают, что Египет и Сирия днем атакуют Израиль». Посол в США Симха Диниц находился в Израиле, и Эвен лично возглавил дипломатические усилия в попытке предотвратить войну.
Киссинджер посоветовал ему: «Пока война не началась, звоните русским и египтянам». Но Эвен хотел, чтобы Киссинджер надавил на советского посла Добрынина, а тот – на египтян. Тщетно.
Пока Эвен сидел на телефоне, на Ближнем Востоке началась война.
– Мы думали, что все пройдет, как в 1967 году, – вспоминал впоследствии Эвен на заседании комиссии Аграната. – Хотели получить пару-тройку дней без прекращения огня, чтобы отбить наступление.
Председатель следственной комиссии Шимон Агранат поинтересовался:
– Думали, обойдется?
– Это субъективный вопрос, – ответил Эвен. – Мы не хотели войны и полагали, что наша армия сильна. Возможно, мы выдавали желаемое за действительное. Но главное, что военные были уверены в быстром разгроме врага.

Стены «Йерихо»
Война Судного дня разделила историю Израиля надвое. После нее сменилось политическое и военное руководство, а армия лишилась ореола непобедимости. Армейские архивы до сих пор выдают дозированную информацию – не из-за секретности, а из-за политического давления. Последние «открытия» – протоколы показаний перед комиссией Аграната, расследовавшей события, которые предшествовали войне. Комиссию возглавил председатель Верховного суда Шимон Агранат, с ним работали судья Моше Ландой, государственный контролер Ицхак Небенцаль, бывшие начальники Генштаба Игаэль Ядин и Хаим Ласков.
Комиссия представила два промежуточных отчета и один окончательный. Виновными в провалах были объявлены руководитель военной разведки АМАН генерал Эли Зеира и начальник ее аналитического отдела полковник Арье Шалев. Среди военных ответственность возложили на начальника Генштаба Давида Элазара (Дадо) и командующего Южным округом (смещенного в разгар войны) Шмуэля Гонена (Городиша). Комиссия не обвинила ни Голду Меир, ни Моше Даяна, но они вскоре сами ушли из политической жизни (Даян – временно).
На 817 страницах отчета особо интересны две темы. Военный секретарь премьер-министра полковник Исраэль Лиор указывает на встречу 23 августа 1973 года между Голдой Меир и главой Моссада Цви Замиром. Замир сказал, что, по данным ЦРУ, СССР развернул в Египте ракеты с ядерными и химическими боеголовками.
Эта история о ракетах в дельте Нила всплыла несколько лет назад. Кое-кто из экспертов заявил, что держал в руках секретные документы, которые нельзя было публиковать. И вот – информация в официальном протоколе. Впоследствии у советской разведки появились спутниковые фотографии ракет «Йерихо» в полной боевой готовности. Поэтому в тот момент это едва не привело к столкновению между США и СССР, подобно тому, как едва не произошел конфликт из-за Кубы.
При этом до сих пор неясно, находилось ли советское оружие массового поражения в Египте.

Послание от агента
Вторая тема связана с тем, каким образом египетский агент Ашраф Маруан передал в Израиль предупреждение о готовящейся войне. Его сообщение получил помощник Замира Фреди Эйни.
– В ночь на 4 октября позвонили из канцелярии Замира, – свидетельствовал Эйни. – Дежурная секретарша зачитала текст сообщения, показавшийся мне важнейшим. Таких мы еще не получали. Источник (его кличка «Хотэль» была вымарана из протокола заседаний комиссии) просил о личной встрече с главой Моссада Цви Замиром. Личной и срочной.
Рассказывает Эйни:
– Мне было ясно, что нужно будить босса и не дожидаться утра. Замир выслушал и сказал: спасибо, я приду утром. Я позвонил в транспортный отдел и отдал приказ: мы – я и Замир – летим в Лондон первым самолетом. Позже Замир рассказал мне, что ему звонил начальник АМАНа и сообщил, что русские покидают Сирию. Я доложил, что это соответствует моим представлениям о ситуации. А потом оказалось, что Замир спросонья не понял мое первое сообщение и на всякий случай сказал, что позвонит главе АМАНа и переговорит с ним.
Члены комиссии выясняли у Эйни, почему он не передал информацию непосредственно полковнику Исраэлю Лиору.
– Я даже не думал об этом, – ответил Эйни.
Ответ не удовлетворил комиссию.
– Вы собирались сообщить о предупреждении премьер-министру? – спросил Агранат.
– Да, но утром. Я вернулся в кабинет в 9.30, когда Замир уже улетел на встречу с «Хотэлем» (Эйни в конце концов остался в Израиле) и позвонил, но канцелярия премьера сообщила, что Лиор в это время находился на заседании правительства. Вернувшись, Лиор перезвонил мне и рассказал, что состоялось обсуждение этого вопроса и что министр обороны сообщил премьер-министру об отъезде Замира за границу. Это было необычно. Лиор сказал, что лучше бы я вызвал его с совещания, но я все-таки на это не решился.

Предупреждения ЦРУ
Небенцаль задал вопрос о том, что, возможно, мы уже не узнаем.
– Вы сказали, что источник не слишком волновался по поводу своей безопасности. Возможна и другая интерпретация: он был двойным агентом.
Эйни: – Тогда бы он назвал дату нападения по телефону.
Небенцаль: – С двойным агентом никогда не ясно, что он передает. Я из ваших слов делаю вывод, что нам он служил честно. А им?
Эйни: – Для него безопаснее было бы не покидать страну. Ничего не передавал бы, не было бы к нему претензий.
Агранат: – Когда Замир получил сообщение, в котором часу?
Эйни: – Замир получил информацию в полночь 6 октября и звонил мне в 2.00 или 2.30.
Агранат: – Что он сообщил?
Эйни: – Предупреждение о точном времени нападения. Я передал информацию Лиору и Зеире. Зеира попросил, чтобы я точно прочитал сообщение Шалеву. В пять утра мне позвонил Даян и потребовал, чтобы я ему лично зачитал сообщение.
30 сентября Голда Меир вылетела в Австрию и Францию. Исполняющий обязанности главы правительства Игаль Алон получил от Лиора сообщение о предположениях Зеиры по поводу возможной войны: сирийские войска приведены в состояние готовности, египтяне проводят расширенные маневры – но это маневры, не война.
1 октября важный источник передал в Моссад, что египтяне через неделю атакуют и что «маневры» – это развертывание сил перед войной. Из Моссада поинтересовались, уверен ли агент в этом на сто процентов? 2 октября тот ответил, что уверен. Но руководители Моссада, по свидетельству Лиора, не передали этого премьер-министру:
– Если бы я узнал об этом, то сразу сообщил бы Алону.
Небенцаль: – Глава АМАНа не имеет прямого доступа к премьер-министру, только к министру обороны?
Лиор: – Да.
Небенцаль: – Какой объем информации поступал к премьер-министру в момент нарастания напряженности?
Лиор: – Это не только разведывательная, но и политическая информация огромного объема. Мы складывали документы в особый портфель, а премьер-министр читала эти документы примерно по часу в день. Этого было достаточно.
Лиор сообщил, что в тот же день ЦРУ передало информацию о сосредоточении крупных сил египтян в районе Суэцкого канала, а также запросило израильтян о том, что те собираются делать – ведь сирийские войска также ведут себя угрожающе.
Несколько лет назад один из авторов этой статьи интервьюировал Питера Пробста, который в первую неделю октября 1973-го был дежурным в оперативном штабе ЦРУ. Тот вспомнил, какова была реакция израильтян:
– Мы уже получили несколько сообщений и спутниковых фотографий на эту тему и связались с представительством Моссада в Вашингтоне.
Там сказали: беспокоиться не о чем, возвращайтесь, мол, спать. Мы и вернулись…
Свидетельствует Аба Эвен:
– Война началась неожиданно для МИДа. Это не соответствовало всем нашим установкам и прогнозам. Мы исходили из трех соображений: информация от разведки, оценки дружественных правительств и действия правительств арабских стран.
Эвен сказал, что за день до войны встретился с Киссинджером, вернувшимся после турне по арабским столицам. США, указал Эвен, также не ожидали войны.
Голда, переговорив с Эвеном и Киссинджером, оставалась спокойной. Но она ничего не слышала о египетской угрозе и проигнорировала высказанное ей мнение: если в сентябре не начнется политический процесс, в октябре начнется война.
– Мы не думали о войне. Садат казался вменяемым и осторожным человеком. Он знал, что война закончится разгромом Египта. У нас воцарилась атмосфера уверенности в своих силах. Не то чтобы Садат не мог выступить, но даже если выступит – мы его немедленно разгромим.
Далее Эвен рассказал:
– Когда в 1970 году в Великобритании к власти пришло новое правительство, у меня была встреча с министром иностранным дел Хьюмом, который заявил: «Вы чересчур спокойны. Мы полагаем, что до конца года Египет нападет, даже если у него нет шансов на победу». Через год британцы сказали то же самое.
Командующий Северным округом Ицхак (Хака) Хофи свидетельствовал:
– Утром 2 октября я получил по телефону сообщение от своего офицера разведки о возможности нападения сирийцев. Мы попытались проверить информацию в Генштабе – те ничего не знали. Мой офицер обратился в АМАН, и оказалось, что все ответственные работники дома. А потом нам порекомендовали, чтобы мы не беспокоились и не беспокоили других.
Агранат: – Чья это была установка?
Хофи: – Мы получили ее из Генштаба.
Хофи: – Еще в мае мы разработали программу эвакуации женщин и детей не только с Голан, но и из других мест. Я неоднократно приводил свои соображения, в последний раз сделал это 24 сентября в разговоре с министром обороны.
Утром в Судный день Хофи сообщили, что война начнется в шесть вечера. Хофи вернулся на командный пункт, но в 12.30 его опять вызвали в Генштаб. Во время совещания, в два часа, египтяне открыли огонь.
Из информации Эйни и Лиора, из критических вопросов, которые задали члены комиссии, вырисовывается неприглядная картина того, как принимались решения. Органы, поставлявшие информацию – ШАБАК, Моссад, АМАН, МВД – не передавали ее в должном виде. Голда Меир приказала передавать ей необработанные сообщения некоторых агентов и тем более – предупреждения о возможном начале войны, но часть сообщений до нее не дошли. Некоторые постановления должны были быть письменными, но когда комиссия затребовала их, выяснилось, что их сформулировали только в устном виде. Кое-что вообще оказалось слухами.
Когда комиссия заинтересовалась компетенцией советника премьер-министра по делам разведки, выяснилось, что такой должности не существует. Аарон Ярив, который был представлен комиссии как советник по разведке, ограничивался противодействием террору. Позже комиссия порекомендует создать штаб по делам разведки и национальной безопасности, но эту рекомендацию выполнят чисто формально. Пройдет много лет, пока этот штаб создадут и его полномочия будут определены…
«Едиот ахронот»